Ветер с моря - Хевен Констанс. Страница 19

— Не беспокойтесь, сэр, — запыхавшись, воскликнула Изабелла, — Бет любит полаять, но она не укусит вас.

В Гленмуре у его отца была дюжина собак, больших и маленьких. К тому времени, как девушка добежала до него, он уже трепал за уши возбужденную собаку. Бет сразу же признала в нем друга.

— Боюсь, она вас обрызгала, — извиняясь, сказала Изабелла и оттянула Бет за ошейник.

— Ничего страшного, — Роберт вынул носовой платок, чтобы вытереть мокрые руки. — Не слишком ли еще рано для морских купаний?

— О нет, утро — самое лучшее время, потому что берег обычно пуст. — Вдруг краска залила ее щеки. — О Боже, вы не?..

— Я подумал, что передо мной мелькнула наяда, и все, поверьте мне.

В то мгновение, когда она подняла на него глаза, свои большие глаза на бледном округлом лице, окаймленные длинными ресницами, его захлестнули воспоминания. Теперь он узнал ее. Милое дитя с того судна превратилась в красивую юную женщину. Но что делала она здесь, одетая, как служанка? И за что ее били плетью? Роберт Эрмитейдж почти забыл тот случай на корабле, но теперь воспоминания ожили. Скорее всего, она его не помнит, да и как бы запомнила девочка ту мимолетную встречу холодной темной ночью? Он недавно познакомился с сэром Джошуа, так как ранее они принадлежали к разным общественным кругам, и хотя Роберт не раз гадал, что же стало с теми двумя несчастными детьми, ему вовсе не хотелось обнародовать историю своего путешествия на корабле с контрабандистами.

Девушка наклонилась, чтобы надеть сандалии, затем, выпрямившись, спросила:

— Вы искали дорогу, сэр? Могу я вам помочь?

— Я оставил свою лошадь в гостинице и думал просто прогуляться, ведь утро такое чудесное. Теперь собираюсь вернуться и позавтракать.

— Подождите, я только заберу плед и потом пройду с вами. Я могу показать вам короткую дорогу.

Она стрелой умчалась обратно на берег и вернулась минуту спустя с пледом, перекинутым через руку. Должно быть, это был тот самый плед, что Роберт дал ей много лет назад, и она сохранила его.

Девушка показала ему тропинку, ведущую через поля, и, отвечая на его вопросы, рассказала ему о дренажных канавах, о том, как были осушены болота, и что, по слухам, они будут затоплены на случай нашествия французов.

— Только это было бы катастрофой, — серьезно продолжала она. — Что же тогда станет с крестьянами, которые здесь живут? Они выращивают овец, и этим зарабатывают себе на хлеб. В последние два года батраки обнищали и часто голодают. Я знаю это, потому что иногда хожу с миссис Холланд, она носит им еду и одежду.

Роберт слушал с интересом, наблюдая за игрой света на прелестном лице. Вечером, когда придет в гости в эту семью, он несомненно узнает гораздо больше, но пока решил ничего не напоминать об их первой встрече.

Они расстались в нескольких ярдах от гостиницы.

— Я должна торопиться, — сказала девушка, — а то меня будут ругать за опоздание. Мэри Хоуп позаботится о вас. Здесь в гостинице хорошие люди.

Он посмотрел, как она бежит по тропинке, бок о бок с собакой, потом вернулся в «Корабль на Якоре».

Мэри Хоуп принесла поднос с кофе и спросила, не желает ли он попробовать ветчины домашнего копчения и свежих яиц. Ходя взад-вперед, она не переставала болтать:

— Я видела, вы шли с мисс Изабеллой, сэр. Она и ее брат — родственники сэра Джошуа Бриджеза из Хай-Уиллоуз, хотя говорят что-то с ними не то. Их мать убежала когда-то с французом. Она была его сводной сестрой, понимаете, но тому уж много лет. Мы тогда здесь еще не жили, но, говорят, он к этому отнесся очень сурово. Потом, когда эти дикари за морем отрубили голову их отцу, сестра и брат приехали к сэру Джошуа. Голодные, без гроша в кармане, и ему это вовсе не понравилось. Это, конечно, не наше дело, но я должна сказать: мисс Изабелла настоящая леди по всем статьям, и мне все равно, что бы ни говорили.

Эти сведения еще более возбудили его интерес. Если Мэри Хоуп была права, то сэр Джошуа без особого желания принял детей в дом и впоследствии обращался с ними, как с бесплатными слугами. Роберт поймал себя на том, что теперь с нетерпением ждет вечера, хотя раньше думал о приеме в доме сэра Джошуа со скукой.

Изабелла не придала значения встрече на берегу. Она даже не удивилась, встретив хорошо одетого незнакомого господина на обычно пустынном в такой ранний час берегу, и никак не связала это с намеченным на вечер приемом гостей в Хай-Уиллоуз. Ей не терпелось поскорее рассмотреть получше то, что она нашла утром в заброшенной лачуге. С тех пор как Люсьен уехал, она не заходила сюда и теперь стояла на пороге, оглядываясь вокруг. Вспомнив все, она ощутила чувство невосполнимой утраты. Следов пребывания Люсьена в хижине не осталось. Только в углу лежал аккуратно сложенный клетчатый плед. Когда Изабелла подняла его, из складок выпал клочок бумаги. Наверное, собираясь в дорогу, он оставил для нее записку. В листок бумаги было завернуто тоненькое золотое колечко, — недорогое украшение — его девушка видела у Люсьена на мизинце.

И вот, уединившись в своей комнате, Изабелла рассматривала его. На кольце была выгравирована буква R, и Изабелла подумала, что кольцо принадлежало матери Люсьена.

«Ma belle Isabelle, — писал он по-французски на клочке бумаги, — вы спасли мне не только жизнь, но и рассудок, так как в тюрьме я сошел бы с ума, поэтому, бесспорно, я ваш должник. Вы знаете, как говорят: жизнь человека, которого вы спасли, принадлежит вам навеки».

Сидя на кровати, Изабелла читала и перечитывала эти слова. Действительно ли она что-то значила для Люсьена или он просто шутил с ней в своей милой манере? Она с трудом, но надела кольцо на палец. Но носить его она не станет. Слишком много это вызвало бы вопросов. Девушка снова завернула кольцо в записку, потом — в носовой платок и положила в ящик комода, где хранила свои немногие личные вещи. Кто знает, может быть, они когда-нибудь встретятся, и тогда… Изабелла стояла у окна и смотрела вдаль на море. Она вспоминала обнимавшие ее руки, жадные поцелуи Люсьена и свое томление, которое так и осталось неутоленным. Громкий стук в дверь вернул ее к действительности.

— Это хозяйка, — запыхавшись прошептала Гвенни. — Она говорит, что если вы настолько хорошо себя чувствуете, что удираете из дому, то значит вы уже здоровы и можете работать.

— Хорошо, я иду.

— Поторопитесь, мисс, она сегодня не в самом лучшем расположении духа.

Начали прибывать гости: преподобный Уильям Весткотт из Лидда с женой, вдовствующий мэр городка Нью-Ромни с дочерью, капитан Дюран из драгунского полка, расквартированного в Хите.

Последним появился Роберт. Когда он вошел в гостиную в своем элегантного покроя синем сюртуке, с коротко подстриженными и завитыми по новой моде волосами, — денди во всех отношениях, — то показалось, что все остальные в своих кюлотах, шелковых чулках, жилетах с богатой вышивкой и в старомодных белых париках были одеты слишком нарядно. Он поклонился хозяйке, поцеловал руку Венеции и обошел всех гостей. Представляясь, он нашел для каждого несколько слов. Гости подозрительно косились на этого светского молодого человека с серыми проницательными глазами: было видно, что он хорошо осведомлен во всех областях, а его едкие замечания сразу раскрывали суть вопроса.

Следовало признать, что обед был великолепным: тюрбо с соусом из анчоусов было изумительно, так же как и утки, зажаренные на вертеле. Роберт не был слишком увлечен едой и поэтому успел заметить, что юноша и девушка, которыми он интересовался, проскользнула в столовую, когда остальные гости уже заняли свои места, и сели на дальнем краю длинного стола. Он увидел, как леди Бриджез при этом нахмурилась, но ничего не сказала, и был удивлен, перехватив суровый, но в то же время беспокойный взгляд хозяина.

Платье Изабеллы из белого муслина без всяких украшений делало ее похожей на школьницу, и действительно, оно было сшито два года назад для Венеции, когда та еще посещала Академию миссис Смитсон для юных леди, и с тех пор сильно износилось. Бледный болезненный мальчик — таким его помнил Роберт — стал высоким, шести футов ростом, юношей. Его худые руки торчали из рукавов, ставшего тесным, сюртука. Он казался бы привлекательным, если бы был аккуратно причесан и если бы не резкая складка у пухлого рта, появляющаяся всякий раз, когда он что-то шептал сестре.