Дочь регента - Холт Виктория. Страница 81

Что верно — то верно. В газетах широко обсуждались матримониальные планы принцессы Шарлотты. И у всех на устах был один и тот же вопрос:

— Это будет Сыр или Апельсин?

ПОСПЕШНОЕ ОБРУЧЕНИЕ

Регент на время позабыл про дела дочери, поскольку до него каждый день доходили новости одна другой лучше. Наполеон был разгромлен на всех фронтах. Уже состоялась битва под Лейпцигом, которая оказалась решающей в этой войне. Спасаясь бегством после сражения под Москвой, Наполеон побросал тысячи орудий, и русский император установил их в Кремле в память о великой победе. В Дрездене французы сдались в плен, и германская империя целиком освободилась от захватчиков. Голландцы выгнали завоевателей из Амстердама и требовали возвращения династии Оранских.

Регент, считавший эти победы своими и прекрасно осведомленный о событиях в английских войсках, ликовал. Он, как обычно, с большой помпой явился в парламент на открытие заседания, и на сей раз никто не высказался против него, как, впрочем, не было и ни одного голоса в поддержку. Однако регента это не особенно волновало. Он уже видел себя в роли победоносного генерала, ибо всегда мечтал привести армию к победе, и если в действительности ему это не удалось, он тысячу раз совершал такие подвиги в мечтах.

Принц проявил изумительное красноречие. Он любовно перечислил недавние победы, сказал о перенесенных солдатами тяготах, о многолетних испытаниях, выпавших на долю народов, когда Наполеон чуть было не завоевал весь мир.

— Однако мы стойко сопротивлялись, — сказал принц. — И с честью вышли из испытаний.

Принц был в ударе. Он чувствовал себя великим воином, хотя ни разу не участвовал в сражении; он был человеком, который привел свою страну к победе и принес миру свободу.

Принц проявил великодушие победителя, заявив:

— Мы не потребуем от Франции жертв, не совместимых с ее честью или национальными притязаниями.

Глаза его наполнились слезами, когда он вспомнил своего дорогого друга и кузена Людовика XVIII Французского, двор которого находился в Айлесбери. Вскоре Людовик вернется на родину...

После выступления в парламенте принц отправился к матери: она тоже разделяла его иллюзию, что главный миротворец — это он.

Принц расхаживал по комнате, держа мать под руку.

— Звезда корсиканца закатилась, — заявил он. — Мир снова обрел свободу. Наша борьба оказалась не напрасной. Мы сражались и победили.

Он вынул из кармана табакерку со своим миниатюрным изображением.

— Надеюсь, вам не стыдно будет смотреть на это лицо, — прочувственно произнес он.

Королева ответила, что она будет гордиться своим сыном... по-настоящему гордиться.

— Надеюсь, — сказал принц, — что теперь вы считаете меня достойным моей семьи и страны?

— Я горжусь тобой, — откликнулась королева. — И тобой, и страной, которая так долго сопротивлялась этому тирану. И вот, насколько мне известно, наступил закат его славы. Правда ли, что его отправляют в ссылку?

— Да, на остров Эльба, — подтвердил принц. — Придется ему смирить свою гордыню.

— Солнце воссияло, — неожиданно прочувствованно произнесла королева. — Да благослови тебя Господь!

Регент взял ее руку и поцеловал.

«Как приятно, — подумала королева, — быть с ним в хороших отношениях».

О, как она когда-то жаждала его любви! Жаль, что ей хорошо известно, насколько он поверхностный человек. Однако все равно Георг — ее первенец, тот самый Георг, чье восковое изображение она хранила в стеклянной шкатулке на туалетном столике. Хотя королева, пожалуй, знала его как никто другой, это не уменьшало ее любовь к сыну.

Она радовалась, глядя на Георга, который сейчас раскраснелся, торжествуя победу. Он очень переживал утрату популярности в народе, и может быть, теперь она хоть немного возрастет? Ах, если бы он мог избавиться от Каролины, жениться вновь и произвести на свет наследника... или хотя бы установить более теплые отношения с Шарлоттой!

— Что ж, победа означает, что законные владыки государств начнут требовать того, что принадлежит им по праву, — сказал принц. — Они будут вечно благодарить нас за то, что мы вернули им их владения. И не только французский король, но и испанский, сардинский, а также Ганноверы и Оранские...

На чело принца набежало облачко. Он вспомнил о принце Оранском. Нужно как-то устроить его брак с Шарлоттой...

Принц Оранский снова возвращался в Англию. Регент сказал матери, что это еще более блестящая партия, чем раньше. Теперь, когда семейство жениха вернуло себе свое королевство, о лучшем браке нечего было и мечтать.

Регент не желал более ничего слышать о глупой влюбленности в Глочестера — которая, как он прекрасно понимал, служила лишь прикрытием, ибо на самом деле Шарлотта была увлечена Девонширом. Он настоит на ее встрече с принцем Оранским, и Шарлотта в конце концов проникнется к нему симпатией.

Принц часто виделся теперь с дочерью. Он пускал в ход свое обаяние и, разумеется, добивался успеха. Он объяснял Шарлотте, какая тактика применялась в победоносных битвах. Принцесса слушала, не вникая в эти подробности, однако получала наслаждение от того, что отец пытается доставить ей радость. Однажды, принимая дочь в Карлтон-хаусе, отец показал ей портрет принца Оранского.

— Признай, — с улыбкой сказал он, — что этот молодой человек вполне приятной наружности.

Шарлотта промолчала.

— Разве не так? — продолжал принц. — Ну, согласись! В этом-то и была вся беда: принц хотел, чтобы все с ним соглашались; в подобных случаях он бывал просто обворожителен.

— Уродом его не назовешь, — признала Шарлотта, и регент не выразил недовольства ее ответом.

— Скоро, — заявил он, — ты воочию убедишься в том, что он далеко не урод.

Принцесса упрямо выпятила губы, но отец был настроен и дальше пускать в ход свое обаяние и поэтому сделал вид, будто не заметил.

Мерсер — она в то время путешествовала — видела принца Оранского, когда она проезжала через Плимут, и написала об этом Шарлотте.

Мерсер была приятно удивлена. Принц оказался застенчивым юношей, однако Мерсер не считала это недостатком, тем более что принца очень красила улыбка. Он вовсе не был букой и ценил юмор. Мерсер смогла присмотреться к нему поближе и обнаружила, что он довольно милый собеседник. Она выражала надежду, что Шарлотта согласится с ее впечатлением.

Это письмо произвело на Шарлотту гораздо больше впечатления, нежели все попытки регента приукрасить принца Оранского. Принцесса доверяла Мерсер, и если, по мнению Мерсер, юноша выглядит вполне достойно, то — рассуждала Шарлотта — так оно, вероятно, и есть.

Регент приехал в Ворвик-хаус. На Корнелию он даже не взглянул: после того завтрака у Девоншира регент вел себя с ней недружелюбно. Георг заявил, что он желает поговорить с дочерью.

Шарлотта насторожилась. Она догадывалась, что он заведет речь о вечернем приеме, на котором принца Оранского хотели с ней познакомить.

Регент обнял дочь и заговорил с ней ласковее обычного, поэтому она тут же растаяла, хотя в глубине души понимала, что просто ему кое-что от нее нужно, а он уже по опыту знает, что добиться этого легче лаской, чем строгостью.

— Мое дорогое дитя, — сказал принц, — как ты прекрасно выглядишь! Я очень рад. Твоё здоровье меня очень тревожит. Я полагаю, сегодня вечером ты постараешься выглядеть еще лучше?

— Вот как? — с опаской спросила Шарлотта.

— Но ты же всегда стараешься хорошо выглядеть, когда предстаешь перед большим скоплением людей, а сегодня будет особый случай.

— Приемы в Карлтон-хаусе всегда бывают особыми, — молвила Шарлотта, и ее слова польстили принцу.

— Сегодня ты увидишь Вильгельма. — Принц предостерегающе поднял палец. — О нет, не надо тревожиться. Тебе не из-за чего волноваться. Я хочу лишь, чтобы ты высказала свое мнение об этом юноше. Ты же понимаешь, моя дорогая Шарлотта, мы не можем вечно колебаться. Нам необходимо что-то решить, не так ли?