Рожденная для славы - Холт Виктория. Страница 2

Как и леди Брайан, мистер Шелтон состоял в родстве с моей матерью, вот почему они оба жили вместе со мной в Хансдоне. Эти двое постоянно ссорились. Однажды я слышала, как леди Брайан заявила ему:

— Вы хотите во что бы то ни стало сохранить за моей госпожой все права королевской дочери, не так ли, мистер Шелтон? Но вам-то от этого не будет много проку. Не успела умереть королева Анна, как у нас появилась новая королева, которая уже носит в своем чреве ребенка. А если родится мальчик… что тогда станется с нашей госпожой?

— А если не мальчик? — спросил мистер Шелтон. — Тогда королеву Джейн постигнет та же участь, что и королеву Анну.

— Тише, — шикнула на него леди Брайан. — Подобные речи — государственная измена. Я прошу вас об одном: не балуйте девочку. Разве вы не понимаете, что острая пища вредна для детского пищеварения, равно как и сласти, которые вы ей постоянно суете. Если вы не прекратите вести себя подобным образом, я вынуждена буду пожаловаться на вас королю.

На мистера Шелтона эти угрозы не произвели никакого действия, и позднее я узнала, что леди Брайан написала самому Томасу Кромвелю. Она сетовала, что у меня нет ни платьев, ни приличного белья, и умоляла прислать что-нибудь из одежды. Также леди Брайан жаловалась на мистера Шелтона, заставлявшего меня присутствовать на трапезах, где подавались острые и пряные блюда, и просила, чтобы меня кормили обычной здоровой пищей, более подходящей для ребенка столь нежного возраста.

Я получила кое-какую новую одежду, но, полагаю, это произошло благодаря вмешательству моей сестры Мэри. В то время ей было двадцать лет, и она мне казалась очень старой. Миловидная, но очень серьезная, она проводила почти все свое время в молитвах. Леди Брайан постоянно ставила мне ее в пример. Я же, как мне было сказано, задаю слишком много вопросов и интересуюсь тем, о чем мне знать вовсе не обязательно.

— Есть вещи, которые следует принимать, ни о чем не спрашивая, — говорила леди Брайан. — Одна из них — вера в Господа, другая — преданность королю.

Но даже будучи ребенком, я не могла не сомневаться в незыблемости этих слов.

Мать принцессы Мэри, Катарина Арагонская, умерла незадолго до того, как казнили мою маму. Мэри тогда едва оправилась от горя — они с матерью очень нежно относились друг к другу. Пока была жива ее мать, Мэри совсем не любила меня. В тех редких случаях, когда мы встречались, я не могла не чувствовать (как ни мала была), что мое присутствие ей неприятно. Теперь же все изменилось. Нас обеих постигла тяжкая утрата — и ее, и моя мать умерли в немилости короля, на обеих легло позорное клеймо незаконнорожденных. Именно из-за своего неопределенного положения Мэри не могла выйти замуж. Для дочери короля было совершенно немыслимо достигнуть возраста двадцати лет и все еще не иметь мужа. Теперь Мэри относилась ко мне куда нежнее, да и я тоже старалась во всем ей угодить. Мы стали добрыми подругами. Если у тебя нет матери, а отца-короля ты почти никогда не видишь, то так замечательно иметь сестру! Похоже, Мэри испытывала те же чувства.

Я очень огорчилась, когда Мэри пришлось оставить Хансдон, но она радовалась отъезду — ведь королева Джейн просила ее прибыть ко двору. Об этом я узнала позже. Из-за своего юного возраста я тогда почти ни о чем не ведала, жила как в тумане. На многое мне открыла глаза Катарина Чампернаун, ставшая моей воспитательницей. Катарина — скоро я стала называть ее Кэт — была самым неблагоразумным и самым очаровательным существом на свете из всех, кого я когда-либо знала. Я полюбила ее всей душой.

Король потакал всем прихотям своей новой жены. Белокурая (а моя мать была брюнеткой), тихая и послушная (а моя мать всегда выглядела оживленной и полной энергии) — королева Джейн являла собой полный контраст королеве Анне, которую его величество страстно любил и которую столь же страстно возненавидел. Кроме того, Джейн забеременела почти сразу же после свадьбы, которая бесстыдно состоялась через десять дней после казни моей матери.

Королева Джейн, очевидно, спросила у короля, не могла бы Мэри приехать и побыть с ней во время беременности.

— Она приедет к тебе, дорогая, — ответил тот (так рассказывала мне Кэт), и Мэри, к своей великой радости, отбыла ко двору.

Я очень скучала по ней, но так же, как и все, с нетерпением ждала, когда же королева разрешится от бремени.

Однажды леди Брайан привела меня в свои личные покои, и я поняла, что сейчас узнаю нечто крайне важное. Она обняла меня и прижала к своей груди.

— Королева родила сына, — сказала она. — И король, и все королевство ликуют.

Я почувствовала, как лицо мое окаменело.

В моем присутствии называть королевой не мою мать, а другую женщину! К тому же эта новая Джейн произвела на свет сына — мальчика, которым следовало бы родиться мне.

— По всей стране звонят колокола, — продолжала леди Брайан. — Король так счастлив. Ведь этот крошка, если на то будет Божья воля, однажды станет монархом. Его величество король повелел мистеру Шелтону и мне сообщить, что вам оказана особая честь держать крестильную сорочку во время церемонии крестин. Вот! Что скажете?

Я восприняла это известие с радостью. Наконец-то окажусь при дворе.

Какой же я чувствовала себя счастливой тем октябрьским днем, когда плыла по реке в Хэмптон-корт. Я была пышно разодета, как и приличествует участнику столь торжественной церемонии.

С реки открывался великолепный вид на дворец. Неудивительно, что отец в свое время отобрал Хэмптон-корт у кардинала Уолси — не подобает подданному владеть столь великолепной резиденцией. Меня привели в неописуемый восторг огромные ворота, уединенные сады, площадки для игры в мяч и невероятных размеров камины, в которых можно было зажарить целого быка. Именно таким я представляла себе дворец.

Оказываемые мне почести породили во мне напрасные надежды, что вот наконец-то моя судьба переменилась. Я все гадала: не обязана ли я этим бледной женщине, занявшей место моей матери подле короля.

Сейчас трудно разобраться, так ли уж хорошо я запомнила все подробности тех крестин или мне рассказали о них позже, ведь мне было всего четыре года. Сам король не явился в церковь: он не отходил от королевы — рассказывали, что она крайне слаба. Но на церемонии присутствовало несколько весьма влиятельных лиц. Герцог Суффолк, маркиз Эксетер, граф Арундел и лорд Уильям Ховард держали покрывало над младенцем, которого несла маркиза Эксетер. Среди важных вельмож находился мой дед Томас Болейн, граф Уилтшир, — с восковой свечой в руке и полотенцем на шее. Презренный человек, он мог участвовать в крестинах после того, как его собственную дочь казнили по приказу короля для того, чтобы ее место заняла мать этого младенца. Но подобные мысли посетили меня намного позже, а в тот момент меня буквально захлестывало счастливое волнение. Я была частью этого великолепия, а облаченный в пышные одеяния крошечный виновник торжества звался моим братом.

Меня держал на руках Эдуард Сеймур, брат королевы Джейн. Это была первая встреча с членом семейства, которое впоследствии сыграет важную роль в моей жизни. Благодаря женитьбе короля их восхождение свершилось очень быстро. Через несколько дней после крестин Эдуард Сеймур стал графом Хертфордом.

Сестра Мэри, крестная мать маленького принца, послала мне ободряющую улыбку, когда Эдуард Сеймур опустил меня наземь перед купелью. Я благодарно улыбнулась ей в ответ и стала добросовестно наблюдать, как ребенка окунают в святую воду и произносят над ним слова священного обряда.

— Всемогущий Господь в Его безграничной милости благословляет на долгую и праведную жизнь высокородного и благородного принца, герцога Корнуэльского и графа Честерского, единственного и обожаемого сына нашего грозного и милостивого короля Генриха VIII.

Несмотря на возбуждение, я уже вовсю клевала носом — церемония длилась более трех часов, и время приближалось к полуночи. Должно быть, Мэри заметила это; когда леди Херберт приподняла шлейф моего роскошного платья, Мэри крепко взяла меня за руку, чтобы я не споткнулась. Она буквально светилась от счастья. И оттого, что вернулась ко двору, и оттого, что ей выпала высокая честь быть крестной матерью царственного отпрыска, нашего брата. Я уже обожала его. Ведь это благодаря ему я стояла здесь. Его появление на свет так радовало моего отца, что король даже смилостивился надо мной и моей сестрой Мэри, хоть мы и совершили непростительную ошибку, родившись девочками.