Рожденная для славы - Холт Виктория. Страница 96

Я улыбнулась и кивнула, радостно предвкушая встречу с Робертом. Сейчас он придет и сам во всех подробностях расскажет о путешествии. Как всегда перед свиданием с Робертом, настроение мое улучшилось.

С течением лет нам обоим, и мне, и Роберту, стало ясно, что соединяющая нас нить неразрывна. По временам она как бы провисает и истончается, но оборваться ей не суждено. Между нами не может встать никто третий. Я всегда считала, что нас с Робертом связывает настоящая, искренняя любовь. Она была страстной и романтической, причем накал ее не ослабевал, поскольку естественного завершения ее не было. Слишком многие страстные любовники быстро остывают, едва удовлетворив свой пыл. Наше с Робертом чувство не угасало, ведь мы так и не подвергнули его последнему испытанию.

Своим браком Роберт нанес мне страшное оскорбление. Поступи так со мной кто-нибудь другой, и я навсегда разорвала бы все отношения с этим человеком, но с Робертом нас могла разлучить только смерть. После этой истории Роберт стал еще более самонадеянным, окончательно уверившись в том, что моя милость к нему неизменна, и его честолюбие распалилось сверх всякой меры. Лишь окончательно убедившись, что королем ему не стать, он женился на Леттис. Дело в том, что Роберт страстно хотел сына. Конечно, он предпочел бы, чтобы его отпрыск родился наследником престола, однако ему пришлось довольствоваться женой некоролевской крови. При этом от далеко идущих планов Роберт не отказался. Когда мне донесли о его очередной затее, я пришла почти в такое же неистовство, как после его брака с Леттис.

Донес мне об этом Суссекс, который не упускал ни единого случая сообщить мне о Роберте что-нибудь компрометирующее, надеясь вбить клин в наши отношения.

— Мне стало известно, ваше величество, — сообщил Суссекс, — что милорд Лестер готовит два брачных союза.

— Какие еще брачные союзы? — нахмурилась я.

— Речь идет о его сыне и падчерице.

— О сыне? Но ведь он еще младенец! Что же касается падчерицы, то ведь ее недавно выдали замуж за лорда Рича!

— Замуж за лорда Рича вышла его старшая падчерица, Пенелопа.

— Да-да, помню, весьма аппетитная девица, в ней чувствуется распутная кровь ее мамаши… Помню, как она кружила голову Филиппу Сидни — бедный малый даже посвящал ей стихи, а потом выскочила замуж за Рича. Так о каких брачных союзах вы говорите?

— У графа Лестера есть еще одна падчерица, Дороти. Лестер отправил посла в Шотландию к юному королю Якову. Хочет выдать свою падчерицу за сына Марии Стюарт.

Я утратила дар речи. Дочь волчицы станет королевой Шотландии! А может быть, со временем, и королевой Англии! Роберт совсем с ума сошел! Неужели он думает, что я соглашусь на подобное?

— Ваше величество, вы ж знаете, как честолюбив милорд Лестер. А своего маленького сына он хочет женить на Арабелле Стюарт.

— Не могу поверить! Я всегда знала, что милорд Лестер обладает непомерным тщеславием, но это уж чересчур. Немедленно пришлите его ко мне.

Роберт сразу же явился на зов, всем своим видом излучая довольство. Ему было невдомек, что я осведомлена о его кознях. Или же, возможно, он, как всегда, полагался на свои чары. Еще бы! Если уж я простила ему брак с Леттис, значит, моя любовь к нему неизменна и он может творить все, что ему заблагорассудится. Придется преподать ему урок.

Увидев выражение моего лица, Роберт замер на месте.

— Итак, милорд, вы, кажется, намерены возвысить свое потомство?

Роберт явно смутился. Я не знала, давно ли он вынашивает за моей спиной свои честолюбивые планы. Если давно — тем хуже. Значит, мой Роберт — вероломный обманщик.

— Ваше величество… Я не думал, что от этого может быть какой-то вред… И потом, мой сын ведь еще совсем младенец…

— Принцев королевской крови часто обручают еще в колыбели, благодаря чему возникают великие межгосударственные союзы, — процедила я. — Какая гнусность — затевать брак с участием особ королевской крови втайне от государыни, которая одна вольна разрешать и запрещать подобные союзы! Вы слишком занеслись, Роберт Дадли! Вы и ваша волчица раздулись от чванства. Неужто у вас хватает наглости воображать, что ваш наследник сядет на престол?

— Ваше величество, мне и в голову не приходило…

— Ах, не приходило! Вы собираетесь женить сына на Арабелле Стюарт. Мне нетрудно представить, как работают ваши мысли, милорд. Арабелла Стюарт — дочь Чарльза Стюарта, родной брат которого был мужем Марии Шотландской. Отец Арабеллы — внук сестры моего отца. Вот вам и королевская кровь, и притязания на престол. К тому же Арабелла — англичанка, а моим подданным нравятся принцессы английской крови. Если шотландец Яков Стюарт не сможет стать английским королем, его вполне сможет заменить Арабелла, не так ли? Вы стреляете по двум мишеням сразу! Дороти Девере станет женой Якова, а ваш сын — мужем Арабеллы. Неплохо придумано, Роберт! Сразу две лазейки к короне. Но сначала нужно, чтобы умерла старуха… Или чтобы ее убили. Какие у вас планы на этот счет, сэр заговорщик?

Роберт стал белее мела.

— Как ты можешь говорить такое? Ты же знаешь, что если с тобой что-нибудь случится, жизнь станет мне не мила.

— Ничего, Роберт Дадли, думаю, ты справишься со своим горем. Тебя утешит твоя волчица, а ее щенки помогут тебе подобраться еще ближе к трону.

— Но это всего лишь проект, — пролепетал Роберт. — Я же должен заботиться о своих родственниках.

— Еще бы! Но заруби себе на носу: твоей женушке королевских почестей не видать — ни ей, ни ее потомству. Ты еще пожалеешь о том дне, когда женился на ней! А ее дочь Пенелопа такая же вертихвостка, как мамаша. Сначала морочила голову Филиппу Сидни, а потом взяла и выскочила замуж за лорда Рича. Очевидно потому, что его состояние вполне соответствует имени.

— Она вышла за лорда Рича с неохотой.

— Неужели? Очевидно, предпочла бы выйти замуж за Якова Шотландского!

— Ты несправедлива к ней.

— Я рада, что Филипп Сидни женился на дочери Уолсингэма и не породнился с твоей Леттис. Думаю, мать Филиппа тоже этому рада. А планам твоим не осуществиться, ты понял?

— Переговоры начались. И вообще это была всего лишь предварительная разведка…

— Роберт Дадли, не заносись слишком высоко. Иначе можешь попасть в беду.

Он молчал, и вид у него был такой несчастный, что я тут же прониклась к нему жалостью.

Я сказала себе, что все эти честолюбивые проекты придуманы не Робертом, а проклятой волчицей. Это она вознамерилась во что бы то ни стало посадить свое отродье на престол.

Все еще изображая гнев, я велела Роберту удалиться, но через несколько дней ему было позволено вернуться ко двору, и между нами восстановились мир и согласие.

В тот год я потеряла одного из своих лучших министров, графа Суссекса. Он не относился к разряду придворных вертопрахов, с ним невозможно было шутить и кокетничать, не обладал он и блестящим умом Берли или Бэкона, но это был славный, преданный, высоконравственный человек. Мы с ним часто спорили, но даже его упрямство вызывало во мне уважение. Суссекс давно болел, а я ненавижу всяческие недуги и боюсь их. Придворным об этом хорошо известно, поэтому в моем присутствии о болезнях говорить не принято — если, конечно, речь идет не о здоровье Роберта. Впрочем, Роберт обычно изображал недуг, чтобы выйти из немилости. С Суссексом, увы, все обстояло иначе. Он был болен всерьез, неизлечимо. Мои приближенные знали это, а потому, не желая меня расстраивать, молчали.

Я замечала, что Суссекс в последнее время стал страдать приступами удушья, однако он изо всех сил делал вид, что ничего особенного не происходит. Я велела ему отправиться на целебные источники в Бакстон, и он повиновался, хотя очень не хотел уезжать из Лондона — боялся, что в его отсутствие Лестер заграбастает еще больше власти и влияния.

Я хорошо понимаю людей, умею читать их тайные мысли, да и сама далеко не праведница, вот почему я готова прощать своим слугам многое, продолжая любить их и ценить их достоинства. Государственной мудростью я не уступаю своим министрам, но кроме того, я еще обладаю чисто женским даром предвидения. Существо женского пола обладает большей гибкостью, больше склонно к всяческого рода игре, а это позволяет управлять государством изобретательно и умело. Я разбираюсь в людях, умею подбирать себе советников. На их слабости я смотрю сквозь пальцы, доверяю им, а в благодарность они служат мне верой и правдой.