Я буду любить тебя... - Джонстон Мэри. Страница 27

Но то был не индеец, то был милорд Карнэл. Он шел медленно, поглядывая по сторонам и время от времени останавливаясь, чтобы прислушаться. Было очевидно, что лес не его стихия, так как он ни разу не посмотрел под ноги.

Спэрроу дотронулся до моей руки и молча показал на поляну, расположенную под прямым углом к троне, по которой шел Карнэл. По поляне к нам приближалась другая фигура — тщедушный, одетый во все черное человечек, торопливо шагающий, не глядя ни вправо, ни влево.

Черный Ламораль стоял как изваяние; гнедая кобыла тоже знала, что делать, когда всадник особым образом касался ее лопатки.

Мы со Спэрроу, ничуть не стыдясь, что собираемся подслушать чужой разговор, пригнулись к седельным лукам и принялись смотреть в маленькие щелки в густой малиновой листве.

Его милость спустился по склону впадины, под его тяжелой поступью осыпались мертвые листья и земля. По противоположному склону соскользнул вниз итальянский лекарь, потревожив лиственную подстилку не больше, чем если бы по ней проползла змея.

— Я уже думал, что никогда тебя не встречу, — проворчал милорд, — решил, что заблудился. Этот проклятый красный лес и голубая мгла совсем сбивают с толку. — И он грубо выругался.

— Я спешил как только мог, — ответил итальянец. Голос у него был странный, тонкий и убаюкивающий, как нельзя лучше подходящий к его подернутым дымкой глазам и никогда не сходящей с губ полуулыбке. — Ваш скромный врач поздравляет вашу милость с успехом. Вы родились под счастливой звездою, милорд.

— Стало быть, она у вас в руках? — вскричал Карнэл.

— В трех милях отсюда, на берегу реки, есть сосновая роща, такая густая, что в ней всегда царит полумрак. Десять лет назад там был убит человек. Тогдашний губернатор, сэр Томас Дэйл, велел приковать убийцу к дереву, под которым был похоронен убитый, и оставил его там погибать от голода и жажды. Эту историю мне рассказали в Джеймстауне. Говорят, с тех пор души убитого и убийцы бродят по этому лесу, и местные жители никогда в него не заглядывают и стараются держаться от него как можно дальше. Так что это великолепное убежище для тех, кто не страшится мертвых. Леди сейчас находится там, милорд, а ваши четверо слуг ее охраняют. Им невдомек, что тамошний сумрак и тишина объясняются не только естественными причинами.

Милорд расхохотался. То ли он был слегка пьян, то ли захмелел от успеха, которым увенчалась его подлая затея.

— Ты просто находка, Никколо, ты один на тысячу! — воскликнул он. — А далеко ли этот превосходный лес от корабля, и в какую сторону к нему плыть: вверх или вниз по течению?

— Он расположен как раз напротив, милорд.

— А с лодки нетрудно сойти на берег?

— Там в реку впадает большой ручей. Достаточно подать условный сигнал, и лодка с «Санта-Тересы» может на веслах пройти вверх по нему до самого дерева, под которым сидит миледи.

Его милость опять расхохотался.

— Нет, Никколо, ты не один на тысячу, ты один на десять тысяч! Но послушай, Никколо, наш молодожен уже в городе.

— Неужели так быстро вернулся? — спросил итальянец. — Что ж, в таком случае, милорд, надо внести изменения в ваш план. Раз он уже здесь, вам нельзя ждать темноты, чтобы доплыть на лодке до «Санта-Тересы» и взять на борт миледи. Он несомненно будет искать ее.

— Да, он будет искать ее, будь он проклят! — подтвердил милорд.

— А духи мертвых могут его отпугнуть? — продолжал итальянец.

— Нет, не могут! — ответил Карнэл и снова выругался. — Как бы я хотел, чтобы он сам стал таким же духом! Ах, если бы я мог убить его до отъезда…

— Я бы давно нашел способ сделать это, милорд, если бы на этот раз вы не были столь щепетильны. А между тем вспомните: прежде наши враги, ваши и мои, не раз умирали смертью странной и загадочной. Люди немало тому дивились, но в конце концов приходили к выводу, что это Божий промысел. — И он разразился мерзким беззвучным смехом, в котором веселости было не больше, чем в ухмылке черепа.

— Знаю, знаю! — раздраженно бросил Карнэл. — Мы с тобой, Никколо, не чистоплюи. Но тем, кто стоял на моем пути раньше, я не посылал вызова на дуэль. Перси мой смертельный враг, и я желал бы сам пронзить его сердце шпагой. Знаешь, я отдал бы свое кольцо с рубином, чтобы узнать, в городе он сейчас или в лесу.

— Он в лесу, — произнес я.

Один миг — и Черный Ламораль вместе с гнедой кобылой пастора оказался перед ними; они не успели и пальцем пошевелить, а только стояли и смотрели на нас расширенными глазами, словно и мы, и наши лошади явились с того света. Вся кровь отхлынула от лица милорда, оно побелело и перекосилось. Что же до его спутника, то физиономия того никак не изменилась — думаю, она не менялась ни при каких обстоятельствах, — но перо ни его шляпе задрожало, и причиной тому был не ветер.

Джереми Спэрроу склонился с седла, схватил итальянца под мышки, и, легко подняв, перекинул его через холку своей лошади.

— Знаешь что, самозваное ты божество, целитель души и отравитель тела, — сказал он с веселым добродушием, — давай-ка мы с тобой проедемся вдвоем на этой кобылке. — И с этими словами он начал связывать руки итальянского доктора его же собственным шарфом. Ядовитый гад извивался, пытаясь вырваться, но силы у священника хватило бы на десятерых, и он держал итальянца железной хваткой. К этому времени я уже успел соскочить с Черного Ламораля и стоял перед Карнэлом. Кровь вновь прилила к его щекам, бледные губы опять покраснели, глаза загорелись. Рука королевского фаворита легла на рукоять шпаги.

— Я не обнажу против вас шпаги, — сказал я, — я держу данное слово.

Он уставился на меня, сдвинув брови, затем натянуто засмеялся.

— Тогда ступайте своей дорогой, а мне не мешайте идти своей! — воскликнул он. — Ну же, покажите, какой вы услужливый муж, мой почтеннейший капитан сброда и депутат от десятка хижин! Можете не сомневаться, король и я сумеем вас вознаградить.

— Я не обнажу против вас шпаги, — повторил я, — но мы померимся силами по-иному. — И я крепко схватил его запястье.

Он был столь же сильным борцом, как и фехтовальщиком, но в моем сердце кипел такой гнев, а сумрачный лес с привидениями так живо стоял перед глазами, что в те минуты я, пожалуй, одолел бы и самого Геракла. Вскоре я свалил Карнэла на землю, встал коленом ему на грудь, схватил одной рукой за горло и крикнул Спэрроу, чтобы он обрезал поводья Черного Ламораля и кинул их мне. Он тут же все исполнил, хотя при этом ему еще приходилось удерживать брыкающегося итальянца. Действуя свободной рукой и зубами, я привязал руки его милости к туловищу, потом убрал колено с его груди, отпустил горло и встал на ноги. Он тотчас же вскочил, Лицо его было бело как мел, на губах выступила пена.

— Что дальше, капитан? — спросил он сквозь зубы. — Ваш счет растет на глазах. Итак, что вы намерены со мною делать дальше?

— А вот что, — ответил я и, несмотря на сопротивление, привязал его вторым ремешком к молодому клену, под которым мы боролись. После этого я сначала вытащил его шпагу из усыпанных драгоценными камнями пожен, положил се на землю около его ног, а затем разрезал ремень, стягивавший его руки, оставив только тот, которым он был привязан к дереву.

— Я не сэр Томас Дэйл, — сказал я, — а потому не стану запихивать вам в рот кляп и оставлять вас привязанным к дереву на веки вечные, чтобы вы созерцали могилу, которую собирались вырыть для меня. Два леса с привидениями на одно графство — это уже чересчур. Вероятно вы, милорд, уже заметили, что до узла ваших пут вы можете легко дотянуться руками, которые я вам только что освободил. Это особый узел; завязывать его меня научил один индеец. Если вы начнете распутывать его сейчас же, не теряя времени зря, то развяжете еще до вечера, а чтобы вы не сочли, что это гордиев узел и не вздумали его разрубить, я положил вашу шпагу так, что взять ее вы сможете лишь после того, как достаточно для этого потрудитесь. Ваш приятель может нам пригодиться, так что мы забираем его с собой в лес с привидениями. Засим, милорд, я имею честь пожелать вам всего наилучшего.