Я буду любить тебя... - Джонстон Мэри. Страница 46

— Быть может, моя кровь будет на ваших руках, — прошептала она, — зато ваша падет на мою душу.

И, отвернув лицо еще дальше, она закрыла глаза рукой. Я встал и наклонился над ней так низко, что мог бы прикоснуться губами к ее поникшей голове.

— Джослин, — произнес я.

В это мгновение возле нас упала ветка с желтыми плодами, и из леса, неся ворох ярких причудливых цветов, нм шел лорд Карнэл.

— Я возвратился, чтобы положить эти плоды к вашим ногам, сударыня, — объяснил он, пристально глядя на нас своими черными глазами. — Примите их как дар одного осадного пленника другой бедной пленнице. — С этими словами он бросил свои цветы ей на колени. — Сплетите себе из них венок, леди. Ведь они так хороши, что почти достойны вас.

Она тронула лепестки равнодушными пальцами, сказала, что цветы и впрямь красивы, потом встала, и они посыпались на песок.

— Я ношу только те цветы, которые собрал для меня мой муж, милорд, — сказала она.

Голос ее звучал устало и жалобно, глаза туманила пелена непролитых слез. Его она ненавидела; меня не любила, однако была вынуждена обращаться ко мне за помощью на каждом шагу; к тому же она уже много недель находилась на краю гибели, и все это время с непоколебимой твердостью смотрела в зияющую перед нею бездну.

— Милорд, — сказал я, — вы знаете, в каком направлении мастер Спэрроу повел матросов. Не могли бы вы вернуться и позвать их обратно? Солнце уже заходит, скоро совсем стемнеет.

Он перевел взгляд с нее на меня, брови его сдвинулись, губы плотно сжались. Нагнувшись, он подобрал упавшие цветы и начал неторопливо разрывать их в клочья, пока все розовые лепестки не рассыпались по песку.

— Мне надоели ваши просьбы, которые есть не что иное, как подслащенные приказы, — процедил он. — Коли вам неймется, идите за своими матросами сами. Мы здесь один на один, и я отсюда не сдвинусь. Я сделаю то, что повелел мне король: останусь с несчастной дамой, которую вы низвели до положения пленницы и игрушки пиратской шайки.

— У вас, милорд Карнэл, нет шпаги, — ответил я, — и потому вы можете лгать безнаказанно.

— Но в вашей власти вернуть мне ее! — вскричал он с плохо скрытым нетерпением.

— Я вовсе не рвусь помогать своим врагам, милорд. И не лишу мастера Спэрроу вашей шпаги.

Прежде чем я понял, что он хочет сделать, он шагнул ко мне и ударил меня по лицу.

— Ну как, это прибавит вам рвения? — проговорил он сквозь зубы.

Я схватил его за запястье, и несколько мгновений мы стояли так, побелев от ярости и тяжело дыша. Но в конце концов я отбросил его руку и отступил.

— Я не стану драться со своим пленником, — сказал я. — Пока названная вами дама остается на пиратском корабле вместе с вельможей, который более меня повинен в том, что она там очутилась, я не буду подвергать свою жизнь ненужному риску.

Я повернулся к мистрис Перси и, подав ей руку, повел ее к шлюпкам. Пираты, ушедшие в лес, уже возвращались, я слышал, как они продираются сквозь заросли, и собиратели черепашьих яиц тоже спешили назад, вырисовываясь черными силуэтами на фоне багрового неба. Мы покинули волшебную бухту еще до наступления темноты, а когда взошла луна, островок уже выглядел всего лишь далеким серебристым парусом на краю сверкающего звездами небосвода.

Глава XXIV

В которой из двух зол мы выбираем меньшее

Наше везение не могло продолжаться долго; когда события приняли другой оборот, Фортуна от нас отвернулась.

Погода переменилась: теперь ураганы следовали один за другим с промежутком всего в один-два ясных дня, и много раз нам казалось, что наш корабль вот-вот пойдет ко дну. Пираты работали как каторжные; и чем сильнее хмурилось небо, тем больше портилось их настроение.

У побережья Кубы мы погнались за испанским барком. В начале погони на небе светило солнце и море было спокойно, но когда до добычи оставалось меньше мили, солнце вдруг исчезло за тучей. В следующую минуту нам уже было не до испанцев: надо было как можно скорее убрать паруса. Победу над барком одержали не мы, а буря; он потонул, и вопль, донесшийся с его палубы, заглушил вой ветра. Еще через два дня мы вступили в бой с большой каравеллой. Ей посчастливилось сбить ядром нашу фок-мачту [114], после чего она уплыла, не понеся заметного ущерба. Весь день и всю ночь ветер гнал нас прочь от намеченного курса, и к рассвету мы были бессильной игрушкой ветра и волы. Шторм мы выдержали, но когда он выдохся, на разбойничьем корабле наступила зловещая тишина.

Я собрал в кают-компании военный совет. Мистрис Перси сидела рядом со мною, опершись локтем на стол и прикрывая глаза рукой, милорд, сидевший напротив, не сводил с нее глаз, но внимательно слушал Спэрроу, который уныло говорил о том, что нашей дерзкой игре не сегодня завтра настанет конец. Стоящий за спиной милорда Дикон грыз ногти и смотрел в пол.

— За себя я не боюсь, — подытожил пастор. — Я вовсе не презираю жизнь, напротив, люблю ее даже тогда, когда жить становится невмочь, но когда Господь призовет меня к себе, я пойду с ликованием, как на праздник. Капитан Перси, вы и Дикон — солдаты, и знаете, как надо умирать. Вы, милорд Карнэл, тоже смелый человек, хотя и очень дурной. Все мы четверо сумеем без дрожи испить назначенную нам чашу, как бы горька она ни была. Но есть среди нас… — Тут его гулкий голос прервался, и взгляд уперся в стол.

Воспитанница короля отняла руку от глаз.

— Пусть я не мужчина и не солдат, мастер Спэрроу, — сказала она просто, — но я потомок многих храбрых дворян. Я умру так же достойно, как они. Для меня, как и для вас четверых, смерть — единственный путь, другого нет. — И она посмотрела на меня с гордой улыбкой.

— Другого нет, — повторил я.

Карнэл встал и, торопливо подойдя к окну, забарабанил пальцами по раме.

— Милорд Карнэл, — сказал я, — нам известно, о чем вы вчера вечером сговорились с Испанцем. Ваш разговор был подслушан.

Он охнул и отшатнулся, потом его правая рука метнулась за шпагой, которой не было. Я видел, как глаза его лихорадочно шарят по каюте в поисках какого-нибудь предмета, который можно было бы обратить в оружие.

— Я пока еще капитан этого судна, — продолжал я. — И мне следовало бы приказать бросить вас акулам, даже если бы этот приказ стал последним в моей жизни. Не знаю, что меня удерживает.

Он вскинул голову, вновь преисполнившись своей обычной бравады.

— Если кому и грозит опасность, то никак не мне, — произнес он надменно. — К тому же хочу напомнить вам, сэр, что я ваш враг и посему не обязан хранить вам верность.

— Я счастлив быть вашим врагом, — ответил я.

— Вы не посмеете напасть на меня сейчас, — продолжал он с прежней наглой, хвастливой усмешкой. — Стоит мне закричать, подать условный знак — и они в мгновение ока вышибут дверь и ворвутся сюда.

— Условный знак? — спросил я. — Стало быть, мина уже готова и фитиль зажжен? Что ж, тогда нам пришла пора покинуть этот мир. А когда его покину я, моя жена уйдет вместе со мной.

Его губы шевельнулись, черные глаза сузились, но он промолчал.

— Если бы у меня так не горела щека, — сказал я, — и бы оставил вас жить. И пусть бы вы командовали этими подонками, пока не надоели бы им и они не перерезали бы вам горло или пока вас не повесили бы на рее какие-нибудь удачливые испанцы. Пусть бы вы даже вернулись на брюхе в Англию, чтобы лебезить перед лордом Бэкингемом, — мне это было бы все равно. Но вы ударили меня, и я вам этого не спущу. Я убью вас — здесь н сейчас. Я возвращаю вам вашу шпагу, милорд, и вызываю вас на бой.

С этими словами я бросил к его ногам перчатку, а Спэрроу отстегнул от своей портупеи ножны с острым клинком и, положив их на стол, пододвинул ко мне. Королевская воспитанница откинулась на спинку кресла и сложила руки на коленях. Лицо ее побелело, но оставалось гордым и спокойным. Фаворит закусил губу и посмотрел на дверь.