Обман и желание - Таннер Дженет. Страница 91

— Ван, я позову на помощь.

— Нет! — Ему удалось выговорить это слово, и, несмотря на его состояние, тон Вана был такой же властный, как и всегда.

Она ждала. Наконец его дыхание стало ровным, и лицо порозовело. Он сел и коснулся ее, она обняла его.

— Господи, Ван. Ты до смерти напугал меня. Что это было? Что-то с сердцем?

— Возможно.

— Возможно? Что ты имеешь в виду? С тобой случалось такое раньше?

— Да, несколько раз.

— А что говорит доктор?

— Он ничего не говорит. Я не рассказывал ему.

— Ван, но ты должен проконсультироваться! У тебя действительно что-то не в порядке с сердцем.

— Я не хочу, чтобы врач и вообще кто-либо знал об этом. Если догадаются, что у меня неладно со здоровьем, то отберут пилотскую лицензию, а я не хочу этого.

Ван получил личную лицензию вскоре после того, как организовал свое дело. Сейчас у него был свой самолет, на котором он мог летать куда угодно и когда угодно. Мысль о том, что он может потерять такую возможность, была невыносимой.

— Но ведь все откроется во время медосмотра, — убеждала Роза. — Тебе же надо проходить его каждый год, верно?

— Да. Но к тому времени со мной уже все будет в порядке. Ради Бога, не надо поднимать столько шума, Роза. Я немного простудился, вот и все.

Роза была уверена, что дело не в простуде, но она хорошо знала: когда Ван в таком состоянии, любые аргументы бесполезны.

Вскоре они вместе поехали в командировку, и опасения Розы, что Ван серьезно болен, еще раз подтвердились. Они ехали по шоссе, и Ван вдруг притих. Она взглянула на него и увидела, что у него лоб в испарине.

— У тебя все в порядке? — спросила она резко.

— Да. — Но его голос был слабым, а мгновение спустя он медленно сполз вниз и его голова откинулась на спинку сиденья. Каждый вздох давался ему с величайшим трудом.

— Меняемся местами, — приказала Роза. — Я везу тебя в госпиталь.

Она пересела за руль и сильно надавила на педаль газа. Но к тому времени, когда они выехали на шоссе с одной из проселочных дорог, Вану полегчало и к нему вернулась его самоуверенность.

— Я в порядке, Роза. Поехали домой.

Она припарковала машину у «Вандины» и посмотрела ему прямо в глаза:

— Ван, надо что-то с этим делать. Нельзя уповать на авось.

— Не надо указывать, что мне делать, детка.

— Ты болен, Ван.

— Просто я слишком много выпил прошлым вечером, вот и все. Если пойму, что у меня что-то серьезное, я найду выход. Поняла?

Она не стала спорить. Вряд ли она могла рассказать кому-нибудь, что случилось. Ей было не по себе, но она ничего никому не сказала.

А несколько недель спустя как же она пожалела об этом: Ван разбился на своем самолете. Еще до того как было проведено расследование, Роза знала, что произошло, и винила себя. Она должна была кому-нибудь рассказать о состоянии здоровья Вана. Но она этого не сделала, и теперь Ван был мертв. Если бы она не молчала, то спасла бы его.

В самых дурных кошмарах Роза спрашивала себя, что бы она чувствовала, окажись в самолете еще люди, кроме Вана. Она плакала в подушку, это были горькие слезы страдания из-за мужчины, который завладел ее сердцем, и слезы вины, которая лежала на ней: она могла спасти его, но не сделала этого. И она попыталась успокоить свою совесть тем, что старалась поддержать и обогреть своим душевным теплом Дину, которая совсем растерялась после смерти Вана.

Роза восхищалась своим деятельным и энергичным боссом. Каждый, кто знал Дину, любил ее, и ему всегда хотелось защитить ее, Роза не была исключением. И несмотря на то что она любила ее мужа и боль от его потери казалась невыносимой, она вдруг обнаружила, что заботится о Дине и поддерживает ее, как это делал когда-то Ван.

«Я делаю это для него», — повторяла себе Роза, и сознание этого помогало ей преодолеть собственную боль.

Она уже давно забыла о молодом человеке, которого однажды встретила у Вана. И вспомнила о нем только тогда, когда однажды утром, войдя в офис, застала Дину, буквально светившуюся и дрожавшую от возбуждения.

Эта перемена в убитой горем женщине была столь неожиданной, что Роза, ничего не понимая, уставилась на нее в изумлении. И тогда Дина рассказала ей о письме, полученном от сына, которого она отдала на усыновление младенцем и которого уже не надеялась когда-нибудь увидеть.

Роза, конечно, притворилась удивленной и даже изумленной. Дина не должна была догадаться, что Роза знает о ее сыне. Ван говорил ей, что он держал появление сына в секрете, не желая огорчать Дину, однако было видно, что письмо, полученное ею теперь, произвело противоположный эффект.

— Я не могу в это поверить! — шептала Дина. Ее лицо светилось. — Я никогда не думала, что увижу его снова, и вот… О, если бы только ты знала, как я по нему тосковала, как я винила себя, что бросила его на произвол судьбы. Он написал мне и спрашивает, можем ли мы встретиться! Я потеряла Вана, но ко мне вернулся мой сын. Это невероятно, но это так!

Когда Стив наконец приехал, Роза была удивлена. Она видела Дининого сына мельком в квартире Вана, и сейчас, когда он стоял перед ней, почтительно держа руку Дины, он был не похож на того человека, которого она помнила.

Сначала Роза решила, что память изменила ей. А скорее всего, по прошествии стольких лет, его лицо изменилось. В конце концов она не могла бы нарисовать точный портрет человека, которого когда-то встретила у Вана. Но она была уверена, что он был не таким. И это касалось не только его лица, но и голоса. Она слышала только одно предложение, произнесенное им, но Роза могла поклясться, что у него было английское произношение, в то время как этот Стив говорил с легким атлантическим акцентом.

Он объяснял Дине, что семья, которая усыновила его, эмигрировала в Канаду и он вырос там. У Дины ничто не вызывало вопросов. Но Роза почувствовала, что здесь все равно что-то не так.

Мобилизовав всю свою осторожность, очень тактично Роза стала задавать Стиву вопросы. Его ответы были точны и правдоподобны, но все-таки какое-то нехорошее ощущение недосказанности и неясности не оставляло Розу.

Однажды она заговорила с ним о квартире Вана.

«Как хорошо, что он жил на первом этаже, — сказала она, сдерживая от волнения дыхание. — Если бы ему пришлось спускаться и подниматься все время, его сердце сдало бы раньше».

И Стив, не моргнув глазом, ответил: «Точно. Хотя если бы он потревожился о себе вовремя, он был бы сейчас с нами».

Роза тогда убедилась окончательно, что была права в своих подозрениях — он никогда не был в квартире Вана. Итак, один из двоих молодых людей, которые утверждали, что они сыновья Дины, был мошенником. Но который? Всем сердцем Роза надеялась, что именно Стив настоящий сын Дины. Если Дина обнаружит обман, это разобьет ей сердце.

Роза обдумывала и сопоставляла факты. Нетрудно было догадаться, что, узнав о такой матери, как Дина, рассчитывая получить империю, подобную «Вандине», любой мошенник будет доказывать свою правоту всеми средствами и способами. Но разоблачить его не так просто. Тот факт, что у Дины был внебрачный ребенок, держался в большом секрете. Официальное расследование было невозможно.

Когда Дина стала относиться к Стиву как к наследнику, Роза забеспокоилась всерьез. Она была убеждена, что происходит что-то странное и неправильное. Следовало немедленно действовать, но на чаше весов лежало счастье Дины. Если Стив мошенник, конечно, нельзя позволить ему использовать с выгодой свое положение. Но его разоблачение потрясет Дину. Шли недели… Роза лихорадочно пыталась что-то предпринять. Она даже раз или два обедала со Стивом — в надежде выяснить правду. Но она не могла уличить этого человека. И как-то само по себе пришло решение.

Теперь, вертя в руке рюмку с водкой, отвечая на расспросы Мэгги и Майка, она опять столкнулась с дилеммой: объяснить им, почему у нее столько подозрений, значит признаться в том, что у нее был роман с Ваном. Она поняла, что пришло время рассказать правду.