Околдованные любовью - Куксон Кэтрин. Страница 17

— Случай, может быть, и непонятный, но Тилли Троттер здесь при чем? — Том тоже теперь говорил спокойно.

— Очень даже при чем, Том, очень. Об этом многие поговаривают. Ты знаешь сам, у Пита собака была отличным крысоловом. На мили другой такой не сыскать. А сколько денег она ему принесла! В субботу вечером сам видел, как она в шахте задавила пятьдесят крыс, а времени прошло всего ничего. А тут Пит как-то шел со своим псом по Болдонской дороге, им навстречу попалась Тилли, и знаете, что случилось? Она погладила собаку, даже говорила с ней, как сказал Пит. И после этого дурная псина не хотела идти с хозяином, а все рвалась за ней. В этот вечер пес даже отказывался спускаться в шахту. Вы когда-нибудь видели, чтобы терьер, увидев крысу, не бросился за ней? Да они начинают с ума сходить, когда крыса попадается им на глаза. А как рассказывает Пит, собака стояла как зачарованная и не думала на крыс кидаться. Он отлупил ее как следует, приволок домой и на цепь посадил. Вы тоже в деревне живете и знаете, что было дальше. На следующее утро собаки след простыл, и с тех пор никто ее не видел ни живую, ни мертвую. А когда фермера Бентвуда выманили из дома в такой важный в его жизни день, тогда старина Пит и вспомнил про тот вечер, когда Тилли Троттер погладила его собаку, а до этого он и думать не думал, что в историю с собакой может быть замешана Тилли. И по-моему, в этом что-то есть…

— Вечно тебе что-либо мерещится.

— Жаль, на площадях больше не ставят колодки.

— Не захотелось ли тебе в них посидеть?

— Зачем тебя только сюда позвали! — взорвался Берк Лодимер. — Ты на ее стороне, готов их обеих защищать. Даже если они вздумают танцевать перед алтарем и пить из купели, ты и тогда скажешь, что это не наваждение, а они просто веселятся?

— Очень может быть, — закивал Том. — Я ухожу, у меня дело стоит. Так вы решили, что надо делать? — хмуро спросил он.

Мистер Фоссетт уперся ладонями в стол и оглядел помощников.

— Да, я принял решение, и мой долг, как церковного старосты, сделать все, что необходимо.

— И какие же меры вы примете? — поинтересовался Том Пирсон.

— Я постараюсь, чтобы священник обуздал жену, он должен приказать ей вести себя прилично, иначе…

— Что — иначе?

— Мы не можем допустить, чтобы на церковь падала тень, — стал объяснять мистер Фоссетт. — А она ведет себя как распутная женщина и порочит церковь.

— Вы правы, конечно правы, — закивали его сторонники, дружно вставая. На этом собрание закончилось…

В церковном дворе они разделились и большинство отправилось по своим делам. Только Берк Лодимер и Энди Фэрветер стояли, глядя в темнеющее небо, только потом, не сговариваясь, двинулись вдоль церкви. Пройдя между двумя надгробиями, они направились к маленькой калитке в невысокой каменной стене, которой было обнесено кладбище.

Войдя на кладбище, Берк Лодимер повернулся к спутнику:

— Ты помнишь историю старой Сисси Клэккетт?

— Какая это Клэккетт? Та, что лежит там? — Энди показал в сторону, на едва видневшееся в траве надгробие.

— Она и есть, — подтвердил Берк Лодимер и пошел по высокой траве к боковой стене, к которой почти примыкало надгробие, сплошь заросшее мхом, который скрывал выбитую на нем надпись. — Ее похоронили в 1724 году, — понизив голос, начал рассказывать Берк. — И как говорят, она не угодила на костер только потому, что их тогда отменили. А теперь слушай, — наклонившись к Энди, громким шепотом продолжал Лодимер. — Девичья фамилия Энни Троттер — Пейдж, верно?

— Не знаю.

— Ну, ты должен бы знать. Ты прожил в деревне столько, сколько и я, и твоя семья здесь давно. Так вот, Пейдж — это фамилия Энни по отцовской линии, а со стороны матери она Клэккетт и состоит в родстве с ней, — он собирался уже коснуться рукой надгробия, но, словно испугавшись чего-то, опустил руку и потер ладонь о брюки, как будто хотел вытереть ее. — Колдовская сила переходит по наследству, но только по женской линии. То, что я сегодня услышал, подтверждает мое предположение: ниточка потянулась к Тилли Троттер.

— Ну, Берк, странные вещи ты говоришь.

— Но это правда. Такие вещи передаются по наследству, как заячья губа или выпученные глаза.

— Я с тобой согласен.

Они направились обратно к калитке и вышли на дорогу, ведущую к деревне.

— Ты сегодня заглянешь в трактир или нет? — спросил через некоторое время Берк Лодимер.

— Сегодня, может быть, и нет, — заколебался Энди. — Чувствую себя как-то не так, думаю, поел слишком плотно.

— Пойдем. Выпьешь у Бесси кружечку эля, и все как рукой снимет.

— Думаю, нам не стоит туда идти. Узнает Фоссетт, ему это не понравится.

— К черту Фоссетта! В свободное время я делаю что захочу. По воскресеньям я хожу в церковь как положено, выполняю свои обязанности, но никто не может запретить мне промочить горло, когда хочется.

Фэрветер наклонил голову, раздумывая, потом неуверенно рассмеялся и последовал за Берком. Они свернули на узкую улицу, дома по обеим сторонам которой, казалось, клонились друг к другу. По ней они вышли к площади, центр которой занимал заросший травой круг с лежащим в его середине плоским камнем с основанием в форме квадрата со сторонами около двух метров.

По другую сторону площади начинался ряд домов с маленькими палисадниками. С той стороны, откуда подходили Берк и Энди, по площади полукругом расположились мастерские и лавки. Первой на их пути стояла кузница, в открытую дверь которой виднелось слабое свечение. С ней соседствовала мастерская колесного мастера, что подтверждалось висевшей над входом вывеской с торговым знаком. Чуть поодаль находилась пекарня. На свободном пространстве за ней посетители трактира оставляли лошадей и повозки. Далее размещались два солидных на вид дома, облицованные камнем. В одном доме проживал сапожник, в другом — портной, торговавший также и чулками и носками, которые вязал лучше некоторых женщин. Из-за маленького роста и тщедушного тела портной походил скорее на подростка, чем на взрослого мужчину.

Дальше находилась бакалейная лавка, по величине как два дома. В ней продавалось все необходимое в деревенской жизни, кроме мяса.

За лавками и мастерскими начиналась еще одна улица с выстроившимися вдоль нее маленькими домиками. Здесь жил человек, перегонявший на рынок скот, он же занимался отловом кротов. Дальше стоял дом кровельщика и его жены, известной всей округе повивальной бабки. Здесь располагались дома семей Энди Фэрветера, Джорджа Найта, Тома Пирсона, Берка Лодимера, последним был дом Макгратов.

Дом Септимуса Фоссетта отстоял от дороги метров на пятьдесят, что соответствовало его высокому церковному посту. Кроме того, он владел мануфактурной лавкой на окраине соседней деревни Хартон. Дом состоял из пяти комнат с деревянными полами даже в кухне. С южной стороны его участок граничил с землями, на которых жили люди более высокого ранга. Их владения тянулись к деревне Хартон и дальше до деревни Вестоу. Но к великому огорчению семейства Фоссеттов, часть окон их дома выходила на долину, с лепившимися друг к другу лачугами, где ютились горняки, работавшие в шахте Розира.

Первыми, кого увидели Берк Лодимер и Энди Фэрветер, войдя в трактир, были Макграты. На стоявшей под углом к очагу дубовой скамье сидели в ряд старшие братья Хал и Мик и сам старик Макграт. Скамью напротив занимали двое мужчин средних лет и двое стариков. Старший из них, Чарли Стивенсон, которому уже перевалило за восемьдесят, вытер ладонью капающий с обвислых усов эль и хрипло проскрипел, обращаясь к вошедшим:

— Привет, Берк.

— Привет, Чарли! — крикнул Берк Лодимер старику и поприветствовал его соседа: — Добрый вечер, Одноногий.

Старик с тяжелым костылем молча закивал в ответ, улыбаясь беззубым ртом.

— Что-то давненько тебя не видно, Билли, — заговорил Фэрветер с самым молодым из двух других мужчин.

— Ездил навестить сестру, Энди, — объяснил Билли Фоггет, владелец повозки и ее кучер.

— А кто управлялся с твоей повозкой?