Виноградник Ярраби - Иден Дороти. Страница 37

— Это ничего не изменит, — резко сказал он.

Гилберт пошел осмотреть весь виноградник. Ему не верилось, что картина всюду одна и та же. Что-то должно же было уцелеть. Не могла же его мечта рухнуть вот так, сразу, чуть ли не в самом начале!

Он пробродил по винограднику целый час. Надо было сосчитать, сколько осталось неповрежденных лоз. Несколько акров на нижних склонах, занятых мускателем, к которому он склонен был относиться с пренебрежением, ибо его больше интересовало производство вина, чем заготовка изюма, оказались почти не тронутыми морозом. Уцелел также участок под более прочно пустившими корни лозами, привезенными из Бордо и Португалии в тот год, когда он обручился с Юджинией. Но все лозы, выросшие из отводков, которые привезла с собой Юджиния, погибли, так же как довольно обширный участок под лозами сотерна.

Собрать удастся разве что четвертую часть того, что было посажено, да и то при условии, если посадки переживут другие возможные напасти — избыток дождей, а следовательно, чрезмерную влажность, нашествие мохнатых гусениц или саранчи, засуху, наконец.

В этом году ему не удастся расплатиться с долгами. Не сможет он и заменить погибшие лозы, если только банк не предоставит заем. Он был слишком расточителен и слишком оптимистичен. Весь свой капитал он целиком вложил в Ярраби, построив слишком пышный дом, а все потому, что собирался жениться на женщине, которой необходимо было подобное обрамление, и еще потому, что именно так ему захотелось устроить свою жизнь. Его мечты опережали реальность. Три удачных года и расширяющийся рынок сбыта вин сделали его чрезмерно самоуверенным. Он промотался и показал себя глупцом.

Теперь придется смиренно пойти к этому самому Эндрю Джэксону с его кислой рожей — управляющему банком, — и признать, что его предостережения были справедливыми. «Сохраните какой-нибудь запасец на черный день», — этот тип неустанно твердил одно и то же сухим педантичным тоном. Но Гилберт ждал невесту, и ему необходимо было произвести большие траты. Да и при чем тут черный день? Его победила одна-единственная черная морозная ночь.

Поражение? Этого слова в языке Гилберта не было. Он немедленно выпишет новую партию виноградных отводков. Кроме того, объедет долину реки Хантер и посмотрит, чем можно разжиться у тамошних виноделов. Некоторые из них наверняка испытывают финансовые трудности и будут рады продать часть своей собственности.

Он снова засадит пораженные морозом участки виноградника. Он научится быть терпеливым. За одну роковую ночь осуществление планов отодвинулось года на три. Но ничего. Ему всего лишь тридцать лет. Времени хватит. Юджинии придется немного подождать обещанных восточных сокровищ. Пройдет еще какое-то количество лет, прежде чем Ярраби сможет стать вторым Воклюзом.

Если и в будущем году урожай не удастся собрать...

Гилберт воинственно выдвинул вперед подбородок. Он никогда не покорялся судьбе. Не покорится и на этот раз.

И тем не менее, когда взошло солнце, он почувствовал, как непереносимо больно смотреть на свой разоренный виноградник. Слезы обожгли его глаза. Гилберт сжал кулаки и изо всех сил стал тереть щеки костяшками пальцев.

Сзади послышался голос Тома Слоуна:

— Это чертовски жестоко, сэр. Но скорбеть бессмысленно.

Гилберт резко повернулся к говорившему. Черное лицо впилось глазами в другое черное лицо.

— Я не скорблю. Я строю планы.

— Лозы уже не оживишь, — пессимистично заметил Слоун. — С ними покончено.

— А я и не собирался их оживлять.

— Лучше пойдите-ка домой да позавтракайте, сэр. На полный желудок мир представляется не таким мрачным.

Гилберт отошел от него, не произнеся ни слова. Он не хотел, чтобы ему выражали сочувствие, однако вдруг вспомнил о миссис Джарвис.

— Вы отослали мужчин по домам?

— Да, сэр, они все черные, как негры. Миссис Джарвис тоже. Сильная женщина. Работала как рабыня, не покладая рук.

— Да, да, она будет награждена по заслугам. Мужчинам можете выдать по порции рома. Вот так-то, Слоун. Но не думайте, что я считаю себя побежденным.

— Что вы, сэр, мне это и в голову не приходило. Вы не из таких.

— Спасибо, Том. Вы верный человек. А ведь я услал из дома вашу туземку.

— Я рад, что вы это сделали. Я потерял вкус к темнокожим дамам.

— Тогда найдите-ка себе белую женщину и женитесь.

— Я думал об этом, сэр.

Лицо у Слоуна было смышленое, жесткое, загрубелое, похожее на обезьянью мордочку. Гилберт ни за что не стал бы оплачивать его проезд из Англии в Австралию, если бы не был уверен в стойкости Тома. Он немного тяжелодум, может быть, слишком любит ром, а в выборе женщин — неразборчив до глупости. Но Гилберту нравились полные жизни мужчины и к тому же в остальном Том Слоун был человеком надежным, честным и верным.

Он был рад слышать, что крепкий маленький человечек, которому теперь уже под сорок, собирается остепениться. Он с радостью улучшит его жилище, чтобы было где разместиться с женой.

— А вы уже выбрали кого-то в жены? — спросил Гилберт несколько отсутствующим тоном, так как мысли его были сейчас заняты другим. Восходящее солнце не согрело воздух. Мороз пронимал до костей.

— Да, сэр, выбрал. Надо только, чтобы она справилась со своей нынешней проблемой.

— Проблемой?

— Родить она должна, сэр. Я не против стать отцом чужого ребенка. Во всяком случае, если его мать — Молли Джарвис.

— Молли... Вы имеете в виду миссис Джарвис? — Гилберт внезапно остановился.

— Да, я говорю о ней. Она чудесная женщина. Мне до ее прошлого нет дела. — Слоун уловил что-то странное в поведении Гилберта. — Ни вы, сэр, ни миссис Мэссинхэм не должны расстраиваться. Она останется в большом доме. Только звать ее будут уже не Молли Джарвис, а Молли Слоун.

Этот парень ведет себя слишком уж бесцеремонно. В стране грубых нравов с этой манерой трудно бороться. Бескрайние просторы и одиночество делали всех мужчин равными. Все в конце концов сводилось к одному, и главному — к выживанию. Когда Гилберт отправился вместе с Томом Слоуном покорять этот уголок пустыни, он обходился с ним как с другом. Они часами разговаривали по ночам под звездным небом, обсуждали решительно все на свете, строили планы. Как-то раз им пришлось столкнуться с целым отрядом враждебно настроенных туземцев, вооруженных копьями, и они с Томом обратили этих скотов в бегство. Однажды Гилберт спас Слоуну жизнь, когда во время внезапного летнего наводнения маленького человечка снесло в воду и погнало по реке Хоуксбери. Тот случай особенно прочно связал их. Но вот сейчас Слоун вдруг стал непереносимо фамильярничать.

— А вы думаете, она пойдет за вас? — услышал Гилберт свой натянутый, недружелюбный голос.

— Вряд ли в этом приходится сомневаться. Дело вовсе не в моих личных чарах. Я просто полагаю, что такая женщина, как она, хочет, чтобы у ее ребенка был дом.

— У нее и так есть дом.

— В каком-то смысле — да, сэр. — Серьезные глаза на закопченном лице внимательно уставились на Гилберта, заметили в выражении лица хозяина какую-то тревогу, и в голосе Тома тотчас же зазвучали нотки раскаяния. — Мне не следовало в такой момент говорить о своих делах. Не знаю, как это меня угораздило. Наверное, потому, что вы упомянули про Йеллу.

Гилберт быстро зашагал к дому:

— Вот у Йеллы имеется ребенок, по отношению к которому у вас есть обязательства. А миссис Джарвис никакого отношения к вам не имеет.

Юджиния ждала у входа. Она куталась в халат, и вид у нее был растерянный.

— Гилберт, пожалуйста, поторопитесь... — Она замолчала, увидев закопченное лицо с белыми дорожками от слез на щеках. — Гилберт, неужели так плохо?

— Как — так?

— Вы... У вас следы... на щеках...

— И вы бы заплакали, если бы увидели то, на что пришлось смотреть мне, — ответил он резко. — Что вы делаете здесь, на холоде? Вы даже не одеты. Идите назад в постель. Я не хочу лишиться сына в придачу к винограднику.