Лето для тебя - Ноубл Кейт. Страница 14

Каждый торопливый шаг уносил ее все дальше от дома вдовы Лоу и его нового обитателя.

Берн снял с огня свистящий чайник и поставил на край плиты, дожидаясь, пока вода перестанет кипеть. В доме повисла тишина. Снова полное одиночество — желанное и спасительное.

Общество представляло собой чуждую, враждебную стихию — это стало ясно давно: на людях тяга к саморазрушению угнетала особенно безжалостно. Непреодолимое обстоятельство заставило его бросить Лондон и переехать в глушь — при первой же возможности, как только пришло сообщение о наследстве.

С тех пор прошел уже почти год. Поначалу, оказавшись на пустынном берегу озера, Берн собирался отправиться прямиком к дьяволу. Знал, что на глазах братьев это сделать не удастся. Они так его любили, что становилось больно. А здесь, вдали от близких и просто знакомых, ничто не мешало уступить демонам и окончательно утонуть в пороках.

И все же утонуть не удалось. Какая-то упрямая частица разума сопротивлялась, требуя, чтобы он непременно оставался на поверхности.

Неистребимое жизнелюбие одержало верх даже над телом — но тело все еще отказывалось возвращаться к людям, словно не доверяло собственным силам и возможностям.

И вот сейчас полный оптимизма внутренний голос нашептывал: «Как приятно видеть знакомое лицо».

Но молодая леди вовсе не относится к числу знакомых.

«Во всяком случае, она тебя знала, причем не так, как другие, кто успел составить дурное мнение и шарахался как от чумы», — настаивал голос.

— Они составили обо мне дурное мнение лишь потому, что я сам дал повод, — неожиданно для себя вслух произнес Берн. — И сторонятся по той же причине.

И ты все еще этого хочешь?

Берн посмотрел вокруг. Комнаты небольшого дома до сих пор оставались такими, какими их сделала тетушка, если не считать отсутствия кружев и кое-каких безделушек. Связанные крючком чехлы на подлокотниках дивана и кресел, акварели на стенах — все напоминало о прежней хозяйке. Но на мгновение, когда на берегу внезапно появилась непрошеная рыжеволосая гостья и, зардевшись при виде его мокрого тела, все же нашла силы пренебречь приличиями и пойти следом, безмолвный дом словно проснулся от долгой зимней спячки и ожил.

Оказывается, порою приятно поговорить с кем-то, кроме Доббса.

Что правда, то правда. Короткая беседа оставила на редкость теплое воспоминание. Он не кричал, не рычал и не дрался. Потому что не хотел.

Но хотя общение привлекало, хотя одиночество внезапно предстало во всей своей неприглядности, Берн ясно сознавал, что, позволив себе вернуться к людям, уступив соблазну вновь оказаться в Лондоне, впустив кого-то в свой мир, лишь разрушит то немногое, что смог построить в душе за время отшельнического существования.

Он насыпал в фарфоровый чайник заварку и залил кипятком. Подождал, пока чай настоится. Впрочем, пить уже не хотелось. Прохладная вода и свежий утренний воздух взбодрили. Нога привычно ныла — тупая пульсирующая боль уже превратилась в постоянную, спутницу.

Берн посмотрел в окно: сквозь буйно разросшийся на решетке девичий виноград синело озеро. Лето обещало подарить солнечный веселый день — один из тех, которые так приятно провести на воздухе в компании друзей.

Но он, как всегда, останется дома. Один.

Джейн вернулась в коттедж, ожидая увидеть сущий ад. Джейсон встретил сестру у двери, нервно расхаживая взад-вперед в халате и босиком.

— Джейн! — воскликнул он, одновременно обрадованный ее возвращением и раздраженный затянувшимся ожиданием. — Я не смог уснуть, спустился в библиотеку за книгой и встретил там его… понимаешь, не смог…

— Не волнуйся, все в порядке, — успокоила Джейн, повернулась и быстро зашагала по коридору.

Брат не отставал.

— Представляешь, он меня не узнал, — пожаловался Джейсон, и от волнения его голос внезапно сорвался, как в детстве. Пришлось откашляться, чтобы привести связки в порядок.

Джейсону впервые довелось увидеть отца в минуты приступа. Судя по всему, впечатление оказалось слишком сильным. Джейн пригладила волосы и распахнула дверь.

Она ожидала увидеть какую-нибудь неприглядную картину, однако герцог спокойно сидел возле камина в обитом бархатом кресле и просматривал стопку бумаг, а рядом, на подносе, стояли чайник и чашка.

— А, дорогие, вот наконец и вы. Знаете, что у нас в каретном сарае стоит незаконченный ялик? Я заказал его, когда ты, Джейс, был совсем маленьким, но только сейчас нашел подряд на выполнение работ. Кажется, мастер неожиданно умер и не успел довести дело до конца. — Он посмотрел ясным, твердым взглядом и улыбнулся: — Что скажешь, сын? Не хочешь попробовать себя в плотницком деле?

Сцена выглядела вполне невинной: казалось, семья просто приехала в деревню, чтобы провести лето на берегу озера. Недавнее смятение выдавала лишь куча скомканных страниц возле большого библиотечного стола. Джейн опустилась в соседнее кресло.

— Можно посмотреть?

Она с улыбкой протянула руку и осторожно взяла старый пожелтевший листок. Просмотрела с обеих сторон и снова подняла глаза на отца. Герцог выглядел вполне довольным, словно жизнь и не наносила тяжких ударов.

— О, дорогая, — его светлость нежно сжал свободную руку дочери, — ты сегодня особенно прелестна. Северный климат всегда тебя украшал.

Джейн улыбнулась. Комплимент едва ли можно было назвать необоснованным: северный климат действительно оказывал благотворное влияние. Но герцогиню он украшал ничуть не меньше. Трудно было определить, с кем на самом деле разговаривает отец.

Джейн мельком взглянула на брата; тот стоял возле двери бледный, с выражением отчаяния на лице.

Герцог только что узнал сына, что само по себе можно было считать хорошим знаком. До чего же хотелось верить, что тревога оказалась напрасной!

— Решил выпить чаю?

Джейн снова улыбнулась.

— Конечно, милая, конечно, — подтвердил отец. — Время давно пришло.

Улыбка поблекла, а надежда слегка пошатнулась. Еще не наступил даже полдень.

Мисс Каммингс снова взглянула на брата: тот выглядел растерянным и смущенным — настолько, что боялся поднять глаза и упорно рассматривал ковер. Герцог тем временем безмятежно улыбался.

Однако прежде чем Джейн успела что-нибудь сказать, в комнату вошла Нэнси с полным подносом лекарств, а следом показался лакей.

— А, миледи, — приветствовала ее сиделка в своей обычной оживленной манере. — Решили выпить чаю вместе с герцогом?

— Да, Нэнси. Думаю, чашечка не помешает, — ответила госпожа спокойно, но холодно. — Когда я пришла, герцог сидел в одиночестве?

Вопрос повис в воздухе: где была сиделка и почему оставила больного без присмотра во время очевидного ухудшения состояния?

Ответ пришел сам собой: мисс Ньютон удивленно посмотрела на молодого господина.

Все ясно. Нэнси пошла за лекарствами, рассчитывая на внимание Джейсона. А тот бросил отца на произвол судьбы и предпочел расхаживать по коридору.

Однако, верная принципам профессиональной этики, сиделка лишь извинилась:

— Прошу прощения, мадам. Больше ничего подобного не случится.

Небольшой инцидент не прошел мимо внимания герцога. Он выпустил руку дочери и принялся нервно дергать манжету сюртука — знаменательный жест, который Джейн уже хорошо знала.

— Что случилось? — нервно спросил лорд Каммингс. — Ты на меня сердишься?

— Что ты, папа! — Джейн неосознанно подалась навстречу, чтобы успокоить, однако отец отстранился: — Мы же собирались пить чай. Хочешь, я налью?

На полном лице герцога появилась растерянность; выражение внезапно стало почти детским. Взгляд остановился на подносе, и знакомые предметы немного успокоили. Больной снова посмотрел на дочь — без прежней безмятежной улыбки, но и без тревоги. Однако состояние относительной стабильности продолжалось всего лишь несколько секунд — до того момента пока Джейсон возле двери не переступил с ноги на ногу. Мимолетное движение оказалось роковым.

— Что это за человек? — в страхе спросил герцог. — Кто вы, сэр, и зачем пришли?