Невеста для капитана - Иванович Джанет. Страница 7

— Человек, посмотри на этих несчастных. Они были кремированы. А ветчина! Она похожа на кусок метеорита, который я видел однажды в музее.

Стефани покосилась на кусок тлеющего мяса.

— Да, немного подгорела. Но можно почистить, — заявила она бодрым голосом и ткнула ветчину длинной вилкой. — Сначала надо, пожалуй, уголь соскрести. — Она закрыла духовку и посмотрела на термометр. Пятьсот градусов. Она постучала по нему вилкой. — Черт! — По крайней мере, она сможет ездить на машине с любой скоростью. — Есть другие предложения? — спросила она у Эйса.

Эйс опять надел очки.

— Так лучше.

В камбуз заглянул первый помощник капитана.

— Стефани здесь? Капитан хочет ее видеть.

Стефани передала вилку Эйсу.

— Опять у него что-то стряслось.

Иван невольно крепче сжал штурвал, когда увидел Стефани. Ее рубашка потемнела от пота, волосы прилипли к разгоряченному лбу, лицо под слоем сажи и муки пылало, а одежда была заляпана тестом. Краем глаза она заметила пеликана, занятого ловлей рыбы, и остановилась, как вкопанная. При этом лицо ее озарилось удивительной улыбкой, по которой Иван тотчас понял, что она видела летящего пеликана впервые в жизни.

Стефани повернулась и махнула Ивану рукой.

— Пеликан! — крикнула она.

Иван коротко вздохнул, что-то кольнуло его в сердце. «Это неестественно, — подумал он. — Как она может выпустить из него пар с помощью взмаха руки и улыбки?!» Возможно, «неестественно» — даже не совсем точно, скорее, сверхъестественно. Как еще можно объяснить его внезапный интерес и нечаянную радость от созерцания парящего пеликана? Этих больших, глупых и уродливых птиц он всегда недолюбливал. Он ничего не мог понять. Стефани Лоу сделала из него ненормального. Ко всему прочему, заставила испытывать вину за беззащитного трехсотлетнего призрака.

— Ты видел его? — спросила она с широко открытыми глазами и подошла к штурвалу. — Никогда не думала, что они бывают такими огромными.

Удерживая курс одной рукой, он привлек ее к себе, испытывая прилив нежности, от которого у него свело желудок.

— Ты, действительно, что-то… — сказал он, вынимая из ее волос засохшие кусочки теста. — Я почти боюсь тебя спрашивать, почему ты в саже с головы до ног. Может быть, это как-то связано с клубами черного дыма, поднимавшимися из камбуза пять минут назад?

— Небольшой минорный аккорд в моей поварской карьере, — ответила ему Стефани с деланной беззаботностью и почти теряя сознание, когда его пальцы вдруг касались ее висков.

— Каков ущерб?

— Сгорело несколько бумажных пакетов в духовке. А ветчину, я думаю, вполне можно будет есть.

Он мысленно просчитывал их курс, вспоминая, где на побережье есть рестораны, открытые допоздна.

— Я, кажется, слышал голос миссис Пиз, верещавший, что мы сгорим дотла и утонем?

— Она излишне возбудилась. — Стефани положила руку на руль, чувствуя, как скользит под ее пальцами полированное дерево.

— Как я ее понимаю! — Он посмотрел на нее, пытаясь определить, уловила ли она смысл его слов, и улыбнулся, встретившись с предостерегающим прищуром ее глаз. — Стефани Лоу, — прошептал он ей на ухо вдруг охрипшим голосом, — ты заставляешь пиратскую кровь бурлить в моих венах.

— Какие страсти!

Иван запрокинул голову и громко расхохотался. Это был прекрасный ответ, здорово она его осадила. Он бережно взял руки Стефани и положил их на штурвал, а сам стал позади нее.

— Ну, моя пиратская подружка, пора учиться управлять кораблем.

— Ты что, смеешься надо мной? Ты хочешь сказать, что я смогу водить шхуну?

— Нет, ты будешь не водить. Ты будешь управлять. А пока ты управляешь, мы можем договорить. Не так ли?

— Если я рулевой, что же ты висишь на штурвале? Дай мне свободу.

Иван слегка налег на ее спину и прошептал в ее волосы, касаясь губами раковинки уха:

— Потому что это благовидный предлог для того, чтобы обнимать тебя.

Стефани закрыла глаза и судорожно глотнула. Смесь влечения и паники перехватила ей дыхание. Надо отдать ему должное, он очень мил. «Что ж, — подумала она, — ты сама хотела покончить с прошлой жизнью и приобрести новый опыт. Пожалуйста, приобретай». Раньше ей претила сама мысль о ласках в пыльном сене. Сейчас она испытывала любопытство, смешанное со смущением, и чувствовала, что тает в его руках, согреваясь их теплом и с интересом наблюдая за своей реакцией на его приставания. Ею овладело какое-то отупляющее оцепенение, наливавшее грудь и поясницу сладостным томлением. Казалось, между ними не осталось никаких преград и им всегда было друг с другом уютно и покойно, как в эти мгновения. Его ладони полностью скрывали на штурвале маленькие кулачки, большой палец чувственно терся о хрупкое запястье, передавая горячие волны желания по ее рукам ко всему телу. Для нее это началось, как невинное любопытство, но быстро превратилось в нечто гораздо более сложное. Любопытство — слишком пресное чувство, чтобы характеризовать ее теперешнее состояние. Пожалуй, это было желание. Оно ворочалось внутри нее, как живое существо, которое росло и становилось все более требовательным с каждым его движением, с каждым теплым выдохом его губ, овевавшим затылок и шею девушки.

— Ты чувствуешь это, Стефани? — прошептал он, снимая руку со штурвала, чтобы убрать левую прядь волос с ее щеки. — Как ты думаешь, что это с нами? Похоть? Любовь? Волшебство? — Большой парус заполоскал, и он повернул руль, чтобы поймать ветер.

Стефани облизала губы, чувствуя соленый вкус обдавших лицо брызг, когда шхуна нырнула носом в волну.

— Конечно, похоть, — ответила она честно, — насчет остального я пока не уверена.

Он возразил ей несколько резко:

— Больше, чем похоть, меньше, чем любовь.

«Но ненамного меньше», — признался он сам себе. Что-то в ней говорило, что он не ошибался. Да, это больше, чем физическое влечение. Ему нравилась ее прямота и споспобность смотреть событиям в лицо. Первый раз за прошедшие два месяца он перестал жалеть, что продал Хабен. Он почему-то вдруг решил, что дом попал в нужные руки. Хотя тетушка Тесс и придерживалась другого мнения.

Стефани повернулась к нему лицом. «До волшебства мы не докатились, но, возможно, нечистая сила все же приложила руку. Призрак, опустившийся до порчи туалета, не остановится и перед тем, чтобы натравить на нас собственные гормоны».

Когда он вот так улыбается, подумалось Стефани, она начинает его опасаться. Слишком много намеков. Она нервничала. Борода прекрасно скрывала его губы, которые то ли улыбались, то ли нет, в глазах плясали неуемные чертики. Она не могла понять, когда он шутит, а когда становится серьезным, но сильно подозревала, что в призраков он все-таки верит.

Глава 3

Стефани лежала, растянувшись на полированной крышке одной из кают, и с интересом разглядывала темное небо, сплошь усеянное яркими мерцающими огоньками. «В Джерси-сити таких звезд нет», — подумала она. В Джерси-сити достаточно хватает своих огней, чтобы не обращать внимания на это необозримое достояние вселенной. А если вы все же в минуты бессонницы или ностальгии смотрели на звезды, то заметили бы: здесь они выше, чем в небе штата Мэн. Звезды были чужды Джерси-сити, как чужда ему была земная природа в целом. Этот шумный и суетный город весь усеян пиццериями, кафе, ресторанами и разного рода забегаловками, и найти в нем благоухающую зелень деревьев не так-то просто. Стефани закрыла глаза и призналась себе, что пиццы ей, однако, почему-то определенно не хватает. Невозможно просто так взять и порвать с прошлой жизнью и начать новую, не испытывая никаких сожалений. За последние два месяца бывали моменты, когда ей казалось, что переход был, пожалуй, слишком резкий. Возможно, стоило для начала на пару лет переехать в Коннектикут, побаловать себя дорогими вещами, в общем, пожить в свое удовольствие, а уже потом уехать в Мэн.

— Это все из-за дома, — решила она. Когда ей было девять лет, она провела лето у Люси и увезла в душе очарование большого белого дома, с которым и жила с тех пор. Его образ таился в каком-то уголке ее памяти, всплывая в моменты грусти, будоража фантазию и обостряя чувство неполноты жизни. Хотя она и не знала истории дома, он вызывал в ее воображении лица одетых в черное бородатых капитанов и их терпеливых жен. Недавно она узнала, что дом был построен в 1805 году на месте логова грозного Реда Расмусена. Это было великолепное большое здание, увенчанное куполом, окруженным балюстрадой прогулочной галереи. Высокие потолки его комнат были украшены лепными плафонами, в них были камины из черного мрамора, элегантная отделка из красного дерева, доставленного капитаном из лесов южной Америки. Дом стоял на холме, возвышавшемся над Камденской бухтой, и часто скрывался в белесой пелене тумана.