Вологодская полонянка - Федорова Полина. Страница 4

Ильхам схватился за ее ладонь с тыльной стороны, прислонил к своей плоти и сжал пальцы Таиры так, что его естество осталась внутри ее ладони. Затем, поводив ее кулачком вверх-вниз по стволу своей плоти, он отпустил руки.

— Делай так, — вновь приказал он с появившейся в голосе хрипотцой, раздвинул широко ноги и закинул руки за голову. — Ну что же ты?

Таира стала водить сжатой ладошкой по плоти Ильхама. Кожица на ней казалась будто отделенной от остального естества мужа, уже не такого мягкого, как вначале. А потом оно стало твердым, как дерево, и увеличилось в размерах, пожалуй, до двух бобовых стручков. Рука немного устала, и она повернулась набок, чтобы было удобнее делать то, что она делала. Время от времени она бросала взор на Ильхама, и в неясном свете масляных плошек были видны его закрытые глаза и сладостная улыбка.

— Быстре-е, — протянул он севшим голосом и задышал так, будто запыхался, пробежав только что по меньшей мере расстояние в два полета стрелы.

Таира подчинилась. Возможно, такое между супругами всегда проделывается перед тем, как сомкнуться животами. Для того, верно, чтобы мужчине было легче войти в женщину. Она видела, что Ильхаму приятно то, что она делает. От этого было приятно и ей. То, что она чувствовала сейчас, можно было сравнить с той спокойной радостью, которую она испытала, когда помогла однажды убогой старушке перейти через ручей. Старая апа никак не решалась ступить через него, заносила ногу вперед, пытаясь шагнуть, и возвращалась обратно. Ручей был узким, но для старушки шаг, который она намеревалась сделать, был слишком широк. Таира, взяв ее за локоть, помогла ей. Апа поблагодарила, глядя на нее светящимися от радости глазами. Радостно стало и Таире. Радостно, что тому, кто рядом, хорошо.

Ильхаму тоже было хорошо, но иначе. Он шумно задышал, печать блаженства легла на его лицо.

— Быстрее! — прохрипел он, а затем испустил громкий и долгий стон: — А-а-а-а…

Тело его выгнулось, плоть в кулачке Таиры дернулась раз, другой, и на ладошку брызнула теплая струйка. Затем, толчками, еще и еще.

«То самое семя, — догадалась вдруг она, чувствуя, как естество Ильхама теряет крепость и снова становится мягким и похожим на неспелый бобовый стручок. — Только, почему не в меня?»

— Вымой руки, — произнес Ильхам, зевая. — Теперь поняла, чтозначит ласкать мужа?

— Да, — покорно ответила Таира и поднялась. После, ополоснув в рукомойнике руки и вернувшись, она спросила Ильхама, когда он будет входить в нее, но вместо ответа услышала только мерное дыхание. Ильхам спал, повернувшись набок. Таира разочарованно вздохнула, легла рядом и прикрылась шелковым одеялом по привычке с головой, оставив приоткрытыми для дыхания только рот и нос.

В последующие ночи повторилось то же самое: Таира ласкала Ильхама, как он ее тому обучил, муж сладострастно стонал от неги и наслаждения, изливался в ладонь супруги и решительно не помышлял входить в нее.

Через неделю после замужества Таира, зайдя как-то в комнатку Айхи, заявила ей:

— У меня никогда не будет детей.

— Не говори так! — сердито замахала на нее руками старая Айха. — Иначе услышит Владыка Преисподней, везир всех джиннов, и тогда у тебя и правда никогда не будет детей.

Таира замолчала и испуганно взглянула поверх головы Айхи: то ли почудилось, то ли действительно пронеслась по комнате старушки легкая тень, пахнув в лицо легким дуновением ветерка от быстрых крыльев.

— С чего ты взяла? — проворчала апа и, не дождавшись ответа, дернула ее за рукав шелковой рубашки.

— А? — оторопело посмотрела в глаза Айхи Таира.

— Что с тобой? Стоишь, как урусское истуканище, словно тебя в землю вкопали. Я спрашиваю тебя: с чего это ты взяла?

— Что взяла?

— Ну то, о чем только что сказала, — зыркнула на нее старушка.

— А что я сказала? — непонимающе уставилась на Айху девушка.

— Ты сказала, что у тебя никогда не будет детей, — тихо, почти не открывая рта, произнесла Айха.

Что это? Опять быстрокрылая тень? Нет, почудилось.

Таира вздохнула:

— Ильхам-хан не хочет в меня входить.

— Как это? — удивилась Айха.

— Вот так. Все кончается ласками, которыми я одариваю его. А потом он засыпает.

— А что за ласки? — как бы невзначай поинтересовалась Айха.

— Я обхватываю его плоть ладонью и делаю так, — показала несколько движений рукой Таира.

— Понятно, — нахмурилась Айха.

— Что тебе понятно? — насторожилась Таира.

— Да нет, это я так, — пробормотала ворчливо апа. — Ты вот что, попробуй-ка прийти к нему утром. В одной рубашке и шальварах. Он увидит, какая ты красивая, и сразу захочет в тебя войти.

— Ладно, — согласилась Таира.

Застать днем Ильхама в его покоях было трудно. Большую часть дня он проводил с Юсуфом. Сеид почти ежедневно созывал у себя Диваны, на которые приглашал сардара Хамида, кашанских и джукетанских беков и мурз. Часто Ильхам выезжал на день-два вместе с Юсуфом и со своими уланами на быстрых конях и джурами в тяжелой броне в ближайшие улусы и возвращался запыленный и довольный. Они с Юсуфом явно что-то замышляли, но от женщин все держали в тайне, ибо еще пращурами их было подмечено, что язык женщин слишком длинен и вовсе не имеет костей.

Все же Таира нашла момент, когда воспользоваться советом воспитательницы.

Однажды, когда она точно знала, что Ильхам никуда не уехал, она прошла в мужскую половину дома и подошла к его покоям. Джуры у дверей почтительно расступились, и она вошла. Ильхам полулежал на подушках, прикрыв глаза, и тихо постанывал. Одна из наложниц, устроившись в его ногах, щекотала ему пятки длинным пушистым пером, другая, с голой грудью и в одних прозрачных шальварах, совершенно не скрывающих ее округлых ягодиц и темного треугольника вместилища, стояла на коленях возле Ильхама, уткнувшись лицом в низ его живота. Голова ее с распущенными волосами быстро поднималась и опускалась, словно в такт словам какой-то длинной молитвы. Время от времени Ильхам открывал глаза, приподнимался на локтях, смотрел на нее, сладострастно ухмыляясь, и снова откидывался на подушки.

Таира подошла ближе и увидела, что плоть Ильхама почти вся сокрыта у наложницы во рту. Та, краем глаза заметив ханбике, испуганно подняла голову.

— Продолжай, — властно приказал Ильхам и открыл глаза. — А ты что тут делаешь? — воскликнул он, увидев Таиру, и его лицо исказилось гримасой неудовольствия. — Ступай к себе!

Круто развернувшись, Таира вышла из его покоев. Лицо ее было бесстрастно. Что ж, если ему не хватает ее ласк, он вправе воспользоваться услугами наложниц. Для этого их и держат. Таковы мужчины. Права старая Айха: им мало одной женщины, так уж они устроены.

Она прошла на женскую половину, и только тут краска стыда и негодования залила ее лицо. Конечно, мужчины повелители женщин, созданных для их ублажения. Так было во все времена. И все же есть в этом нечто, вызвавшее у нее сомнение. Почему так устроено? Справедливо ли это? Надо ли с этим смиряться?

Ответов не находилось…

А неделя шла за неделей, ночи были похожи одна на другую, как сестры-близнецы; Таира безропотно и бездумно исполняла приказания мужа, ублажая его наученной лаской, после чего оба почти тотчас засыпали.

А через месяц с небольшим повел сардар Хамид собранные им полки на Казань, дабы вернуть Ильхаму державный престол. К тому времени и в Казани было неспокойно: лазутчики сеида доносили, что родовитые почти все склонны принять сторону Ильхама, ибо раздражение против юного хана Мохаммеда-Эмина, все время заглядывающего в рот урусам, крайне велико в городе.

Особенно ненавистен был бекам и мурзам русский князь Данила Холмский, приставленный к молодому хану великим князем московским Иваном для надзору. Данила совал свой нос во все дела, и его полное лицо чревоугодника с хитрым прищуром ясных голубых глаз не раз портило настроение бекам и мурзам на ханских Диванах, куда тот заявлялся без всякого приглашения.