Преобладающая страсть. том 2 - Майкл Джудит. Страница 11

Валери кивнула с серьезным видом:

– Это очень сложная работа – готовить программы на телевидении.

– Конечно, он приходит ужинать домой, и мы читаем, разговариваем и все такое, а потом чаще всего он опять идет на работу. То же самое было и в «Омеге». Всегда есть что-то важное и помимо нашего дома.

Валери улыбнулась:

– Но тебе разве это не нравится? Вот например вокруг меня никогда ничего не происходит. И я всегда жду чего-то нового, неожиданного и увлекательного.

– Попробуйте попутешествовать, или переезжайте в другую часть страны. Это будет новое и увлекательное.

– Новое и хорошее?

– Да-а. Я сам думал, что нет. Знаете, как я не хотел переезжать из Сент-Луиса? Но все получилось здорово. Просто отлично: и школа, и дом тоже классный. Можете сами проверить. И Джорджтаун тоже отличное место.

– Вы живете в Джорджтауне?

Чед кивнул:

– На N-стрит. Можете как-нибудь к нам заглянуть.

Валери встретилась глазами с Ником.

– Я бываю в Вашингтоне не так часто, как мне хочется.

– А это было бы новое и увлекательное, – напомнил Чед. – Как раз то, чего вы ждете.

– Плохо то, – вставил Ник, – что новое и увлекательное не долго остается таким. Как только оно приедается, становится старым и знакомым, и опять приходится искать новизны.

– Это немного похоже на назидание, ты не находишь? – сказала Валери.

Голос ее звучал беспечно, но Ник уловил в ее глазах презрение и понял, что она думает, будто он не переменился: по-прежнему те же предрассудки, занудство и та же помешанность на работе, что были когда-то. «Но почему я должен был меняться? – спрашивал он себя. – Она-то не изменилась, все так же ждет, что случится что-то, отчего она перестанет томиться от безделья и скучать».

«Не следует гоняться за призраком прошлого, – с горечью подумал он. – Всегда находишь именно то, что оставил когда-то».

Теперь он недоумевал, почему он так настойчиво хотел увидеться с Валери? Ради любопытства? Чтобы неожиданно обнаружить, что их жизни могут переплестись, несмотря на все преграды, что можно снова увидеться и снова разойтись, на этот раз без всяких осложнений, просто как со случайным знакомым? И ничего больше…

«Дерьмо, – выругался он про себя. – Ты хотел увидеться с ней, потому что никогда не мог ее позабыть».

Но теперь все действительно кончилось: эта встреча оборвала все тянущиеся нелепые мечтания. Как только они покончат с обедом, Чед отправится на обещанную прогулку верхом, а потом они вернутся домой. Там они просмотрят воскресные газеты и посидят вдвоем, пока Чед поужинает, а потом отправится ужинать Ник – с симпатичной, остроумной, много работающей редакторшей журнала, которая слишком занята, чтобы волноваться о том, что ей может быть скучно.

Глубокая печаль переполнила его. «По-другому и быть не могло», – невольно думал он, вспоминая, как далеко, куда дальше, чем в юношеских фантазиях, уносился в своих мечтах. Он знал, что сжился с ними, что теперь, как бы ни шла его жизнь и что бы в ней ни случилось, он уже не сможет отбросить их прочь. Он взглянул на Валери. Она слушала, как рассказывает ей о школе Чед, полностью поглощенная россказнями о его классе, о футболе и о компьютерах. «Все могло бы быть по-другому», – уныло подумал он. Затем решительно отбросил эти мысли прочь и повернулся к Сибилле. Конец обеда вполне может быть ознаменован ее монологами о самой себе.

– Расскажи поподробнее о своей церкви, – попросил Ник.

В пять вечера, когда Ник с Чедом уехали из ее поместья, Сибилла сидела в гостиной своего дома, обставленной еще прежним владельцем по своему вкусу, который был ей ненавистен, но она так ничего и не переменила в надежде, что вот-вот купит что-то большее.

Она пыталась удержать у себя Ника с Чедом, но Ник решительно отверг предложение переночевать, так что Сибилле пришлось остаться одной. Лили, простудившись, лежала в постели, и не с кем было поговорить. Наверное, у Ника свидание, сердито решила Сибилла. Что еще его может интересовать? Женщины.

Она вновь вспомнила их обед. Из этого ничего не могло выйти. Валери замужем, и в любом случае он уже переболел ею. Но встреча произошла, и она ни за что не могла теперь поручиться. Следует быть начеку, решила она, в конце концов я прекрасно понимаю обоих.

Но, поразмышляв обо всем этом минут десять и представив себе этих двоих вместе, она так разнервничалась, буквально обезумела в тишине пустого дома, что позвонила Флойду Бассингтону и велела ему немедленно приезжать.

Через полчаса он уже был у нее и отхлебывал из стакана слабое вино, которое она ему предложила.

– Как ты всегда все помнишь, – похвалил он, усаживаясь рядом с ней на софу. – Многие люди не хотят задумываться о чужом больном сердце, никто не хочет думать о болезнях.

– Ну, для меня-то ты совсем не слабый и больной, – прошептала Сибилла. – Ты один из самых сильных, самых достойных мужчин из всех, кого я знаю.

Он улыбнулся и поднял свой бокал в ее честь. Он был маленького роста, весь кругленький, и сидел, вытянувшись в струнку, чтобы казаться выше. С его кривым носом, сломанным в секции борьбы, полными губами под густыми, седыми, как и его волосы, усами, с толстыми стеклами затемненных очков он имел вид привыкшего к вниманию человека, что делало его похожим на актера или политического деятеля. На самом деле он был священником одной и известнейших церквей в Чикаго, пока его в возрасте пятидесяти семи лет не застукал в постели со своей женой Эвелин Мэсси, регентом церковного хора, ее муж Олаф Мэсси, староста того же прихода. Олаф Мэсси, подстегиваемый слепой яростью, выводил Флойда на чистую воду с неукротимой энергией, обнаружив и его связь со множеством других женщин, и растрату денег.

Так Флойд Бассингтон лишился кафедры. Жена потребовала развода, и он купил небольшой домик в Александрии, в штате Вирджиния, где жил его сын со своей семьей. Новым своим соседям он поведал о сильнейшем сердечном приступе и предписании врачей оставить службу и удалиться на покой, жить без всяких стрессов, после чего занялся садоводством.

Он занимался садом около года, пока не почувствовал, что сходит с ума от скуки, насекомых и собственных внуков, которые издалека казались такими славными малышами. Доведенный до отчаяния, он наконец стал добровольно работать в приютах для бездомных. Через год он сделался известен благодаря своей примерной работе, мало того, им восхищались за его бескорыстие и готовность, невзирая на возможность нового сердечного приступа, помогать людям.

С Сибиллой он познакомился на празднике в Лизбурге. Лили Грейс тоже присутствовала на нем, и Флойда привлекли они обе: одна – своей волей и мудростью, другая – тем, что была воплощенная чистота и невинность.

– Ты сказала, что у тебя какие-то сложности? – спросил Флойд.

Потягивая свой слабый напиток, размышляя, стоит ли принять как должное слова Сибиллы о его здоровом сердце и попросить у нее шотландское виски с водой, он нежился в волнах разгоняемого кондиционером воздуха, чувствуя себя словно на пляже в июльский полдень. Его восхищала обстановка гостиной. Так элегантно, какие резкие линии, как сама Сибилла. Он бывал у нее уже дважды в качестве гостя на ее званых вечерах, но теперь все было совсем по-другому: их было только двое, они сидели по-дружески, тихо, один нуждался в помощи, другой готов был предложить ее.

– Что же это за сложности, и чем я могу помочь?

– У меня такая бездна планов, – призналась Сибилла, намеренно наклоняясь к нему поближе. – Боюсь, что они слишком грандиозны. Боюсь, что меня считают честолюбивой, тогда как я всего-навсего хочу дать счастье и успокоение многим людям.

– Ты говоришь о своей церкви в Кальпепере?

– О храме. О Храме Радости. Да, но это далеко не все. Никто и понятия не имеет… – голос ее пресекся, затем зазвучал с еще большим воодушевлением. – Никто и не знает, что я задумала, ведь у меня нет близкого человека, чтобы поделиться с ним. Это потребует такого количества денег, что я, право, боюсь. Я едва могу обсуждать это с кем-либо, даже с тобой, – она помолчала, будто набираясь мужества. – Флойд, я хочу построить город вокруг храма. Настоящий город, место, где будут жить тысячи, а приезжать сотни тысяч людей. Они могли бы приезжать на час, на день, на неделю, на сколько захотят, со своими семьями, чтобы послушать проповеди Лили, чтобы думать, созерцать, размышлять, заниматься играми и спортом, делать покупки в десятках магазинах, проводить больше времени на природе, вдали от их тягостной повседневной жизни.