Авантюристы - Крючкова Ольга Евгеньевна. Страница 34

– Почему вы это сделали, Мари?

– Я любила князя…

– А теперь?

– Теперь я люблю барона, и буду заботиться о нём, – сказала она, многозначительно посмотрев на собеседника.

– Вы спутали мне все карты, – признался тот.

– Меня это мало волнует, сударь. Я не навязывалась с вами в Польшу и не просила трезвонить о том, что моя бабка имела связь с Наполеоном.

Ла Шарите снова удивился.

– Но помилуйте, у меня создалось впечатление, что вы счастливы!

– Да, мне тоже так казалось. Но теперь я понимаю, что всё ваше внимание и забота – ложь. Я же не хочу, чтобы меня использовали. Вы преследуете свои цели.

– И какие же?

– Не знаю, да и не хочу знать.

Ла Шарите задумался: дело принимало неожиданный оборот, Мария становилась опасной.

– Думаю, вы устали, Мари. Слишком много впечатлений за такой короткий срок. Поезжайте в бароном во Францию, развейтесь.

Мария пристально посмотрела на виконта: она одержала победу!

Глава 5

Деньги, присланные Марией, были для князя Рокотова весьма кстати. Его тесть, банкир Лисовский, выведенный из терпения беспутным поведением зятя, наконец, сам начал процесс по отторжению его имущества. Получив письмо некоего доброжелателя, в котором сообщалось, что князь Рокотов планирует с любовницей навсегда покинуть Россию и направиться в Польшу, а затем в Австрию, привело банкира в бешенство и послужило окончательным приговором для князя.

Тот же, ничего не подозревая, приближался к польской границе, когда его настигли полицейские и арестовали как безродного мещанина. Князь требовал объяснений, на что полицейские отвечали, что они, мол, выполняют лишь свой долг, и обвинение будет предъявлено позже.

Препровождённый с позором в Санкт-Петербург, его светлость, наконец, узнал, что виной всему – его тесть. В полицейском участке между зятем и тестем состоялся следующий разговор:

– Александр, я многое прощал вам, в надежде, что вы опомнитесь и вернётесь к моей дочери: вспомните, наконец, что вы – муж и отец. Но тщетно! Мало того, что вы промотали все свои деньги, да ещё и приданное. Вы собрались насладиться беззаботной жизнью с богатой любовницей за границей!

– Сударь, – возмутился князь, – откуда у вас подобные сведения?

– Неважно…Думаю, они вполне правдивы. До меня доходили слухи, что ваша новая пассия, некая госпожа Шеффер, якобы – внучка самого Бонапарта. Это с ней вы собирались предаваться наслаждениям? С этой мошенницей?

– Не смейте, сударь, говорить о ней в подобном тоне! – разъярился князь.

– Отчего же? Значит, мой источник прав… Я посажу вас в тюрьму за долги, чего бы мне этого не стоило. Сумма их велика: восемнадцать тысяч рублей. Пусть моя дочь лучше забудет вас окончательно, а дети будут считать, что их отец умер! – решительно объявил банкир.

– Помилуйте, сударь! Отчего такая жестокость с вашей стороны? – недоумевал Рокотов.

– И вы ещё имеете наглость меня спрашивать об этом?

…Лисовский уже потирал руки, в надежде, что суд над зятем состоится весьма скоро, и по его предварительным прикидкам, тому грозило не менее пяти лет тюрьмы, или же погашение долгов в течение трёх месяцев, что само по себе было просто невозможным.

Князь сидел в камере, надо отдать должное Лисовскому, который договорился с начальником полицейского участка, и тот обеспечил непутёвому зятю банкира сносное существование. У Рокотова же было достаточно времени, дабы подумать над сложившейся ситуацией: «Ла Шарите – в Польше, он единственный, кто мог бы помочь. Но, увы… Откуда тесть узнал о моём отъезде? Я ни с кем не делился своими планами…» Страшная догадка пришла сама собой: виконт!

Александр пребывал в смятении: «Отчего он так поступил со мной? Ведь мы столько лет знакомы, и вместе принимали участие в весьма сомнительных предприятиях! Неужели всё это из-за Мари?! Он любит её? Нет… Виконт не может любить! Значит, он собирается использовать её и погубить… Боже мой, Мари!»

После трёх дней, проведённый в камере полицейского участка, князь Рокотов был готов подписать все обвинения и сознаться в любых преступлениях, лишь бы окунуться в ароматическую ванную и выпить бокал марочного вина.

Неожиданно пришло избавление. Полицейский отворил камеру и хриплым голосом произнёс:

– На выход, Ваше сиятельство!

Роков надел сюртук, поправил несвежий шейный платок и проследовал в тёмный коридор. Пройдя немного, и оказавшись, в кабинете полицмейстера, он увидел своего ненавистного тестя, вид у того был не весёлый, и отнюдь не уверенный как в прошлый раз.

– Мой банк получил перевод из Польши на ваше имя. Сумма пятнадцать тысяч франков как раз покрывает все ваши долговые векселя и расписки.

Рокотов встрепенулся: неужели Ла Шарите помог? – о как он сомневался в друге!

– Эта женщина, госпожа Шеффер, видимо действительно любит вас, если решила вытащить из пропасти…

Князь округлил глаза.

– Отчего вы решили, что она перевела деньги?

– Александр, я – банкир. Все финансовые операции, где бы они не производились и кем-либо требуют порядка и фиксируются. Так вот, этот перевод – от госпожи Шеффер, сомнений нет. Не скрою, я желал вам несчастий и мести за то, что вы причинили моей дочери столько горя. Но я не могу противостоять закону: долг уплачен, вы свободны. Отправляйтесь в Польшу и никогда не возвращайтесь!

* * *

Ла Шарите курил английскую сигару, сидя в кресле гостиной. Вокруг сновали гости: салон был самом разгаре. Отъезд мадам Шеффер во Францию с бароном де Ангерраном, был для аристократического общества Лодзи полной неожиданностью. Знатные пани и панове терялись в догадках. Неужели она собирается официально объявить о своём происхождении именно во Франции? – или просто развеяться и сменить обстановку? – или это романтическое путешествие с бароном? Ла Шарите молчал, тем самым, порождая самые смелые и фантастические догадки.

Пан Казимир Валевски, считающий себя вправе рассуждать о Наполеоне, как чуть ли не о родственнике, выдвинул очередную версию:

– Барон де Ангерран – сын боевого соратника Бонапарта. Этим всё сказано! Во Франции до сих пор существуют Бонапартисты! Мадам Шеффер – истинная наследница Наполеона, а если вы помните, он был императором!

Дамы заохали. Мужчины понимающе переглянулись: теперь жди во Франции очередной революции!

* * *

Поток гостей, желавших посетить салон пана Кравчика, не иссяк, напротив, свежая сплетня, пополнила его новыми силами. Слухи об этом дошли и до Вроцлава, где пан Вацлав наслаждался местными красотами со своей упитанной невестой. Он тотчас же вернулся в Лодзь.

Финансы виконта были изрядно подорваны, а ведь предприятие только разворачивалось и ему ещё предстояло набрать силу. Поэтому приезд хозяина усадьбы был весьма кстати. Пан Кравчик цветисто рассказывал о Вроцлаве, его замках и бывшей резиденции Тевтонского ордена. Но вскоре и эти рассказы надоели изощрённой публике, посещавшей салон.

К этому времени Владимир окончательно освоился в доме Кравчика, и покер становился всё популярным среди местных аристократов, а «банк» в игре всё более крупным. Варвара исправно подглядывала и подслушивала, тем самым, преумножая финансовые вливания в предприятие, задуманное виконтом. Правда, вливания сии были слишком малы, по сравнению с тем, что можно было выудить у барона де Ангеррана. Но Ла Шарите смирился с этой утратой. По его умозаключениям Владимир и его помощница даже не подозревали о его истинных намерениях, просто считая своим покровителем, с которым необходимо делиться добычей. Их это вполне устраивало, они плыли по течению жизни, и как могли, наслаждались ею.

Глава 6

В конце осени, когда землю по утрам уже начал покрывать иней, газеты Лодзи, Кракова, Вроцлава и Познани опубликовали статью некоего журналиста Взбышека Пшеня, который писал о перспективах строительства тоннеля под Ла-Маншем, дабы связать две великих державы. Он столь изящно рассказывал читателю, что известная Транс Европейская строительная компания, имеющая представительство во французском Кале уже закупила всё необходимое оборудование для маркшейдерских работ, и выпустила акции достоинством в тысячу франков, которые вскоре появятся на биржах Европы. Затем приводил экономические расчёты, во сколько раз возрастёт взаимный товарооборот, подешевеют перевозки и, наконец, сколько заработают акционеры. Здесь-то и начиналось самое интересное. Журналист, ловко манипулируя цифрами и экономическими терминами, доказывал, порой не сведущему в финансовых делах читателю, что на каждый вложенный франк можно получить не менее десяти прибыли.