Далекие берега. Навстречу судьбе - Сарду Ромэн. Страница 31

Прошло три дня, прежде чем появилась Шеннон.

Одетая во все черное, бледная, с поникшей головой, она во время обеда села за своим прибором, не сказав ни слова, не бросив ни единого взгляда на Муира.

Это драматическое возвращение застало Муира врасплох. Он надеялся, что она заговорит первой.

Он не знал, какую позицию ему следует занять.

Смущенный, он сказал:

— Знаете, это останется между нами, будет нашей тайной. Никто об этом никогда не узнает. Не судите меня строго, прошу вас. И не волнуйтесь. У меня на вас есть только те права, которые вы сами захотите мне дать.

Чем больше он хотел вызвать к себе жалость, тем сильнее хмурился лоб молодой девушки. Не выдержав, она пролепетала:

— Простите меня, монсеньор.

Шеннон встала из-за стола и вновь заперлась в своей комнате.

Теперь Августус думал лишь об одном — он хотел принести ей свои извинения. Поговорить с ней. Написать. Объясниться. Наступил момент, когда он собирался писать такие же пустые фразы, которые он с презрением читал в письме своего сына Вальтера: «Я всего лишь ствол дерева, если твое нежное дыхание не обдувает меня…»

Эти идиотские слова… Чего только он ни дал бы сегодня, чтобы их услышала Шеннон!

Шеннон сидела в своей комнате, бледная, с блуждающим взором. Ее руки слегка дрожали. На коленях лежала раскрытая Библия.

После обеда, когда слова Августуса не оставили больше никаких сомнений относительно его чувств, она десятки раз обращалась к своей совести, молила небеса, чтобы они подсказали ей самое мудрое решение.

— Надо быть твердой, — увещевала она себя. — Оставаться рассудительной. Слушать только голос рассудка. Ничто другое не должно влиять на меня.

Она вновь молилась, плакала. Захлопнула Библию, открытую на странице, где дочь Иеффая соглашается принести себя в жертву, и вышла из комнаты.

Шеннон поднялась на второй этаж. Уже рассвело. Она погасила последний светильник, осторожно постучала в дверь спальни Августуса Муира и вошла, не дожидаясь ответа.

«Все же это человек, которому я всем обязана…»

Она сняла платье, легла рядом и обняла его.

Прошло шесть ночей. Августус открыл глаза. Было темно.

Шеннон вернулась в свою спальню, как обычно.

Никогда прежде он не был так счастлив.

Он дал себе слово, что отныне все будет иначе. Благодаря Шеннон с ним произошла неслыханная вещь: он полностью пересмотрел свои взгляды на жизнь. После коронования монарха из Ганноверской династии он сдаст все свои политические мандаты, откажется от должностей дипломата, члена Тайного совета короля, сюринтенданта лондонских тюрем. Одновременно он перестанет заниматься делами Фактории, оставив за собой лишь добычу и перевозку соли. Он будет жить в Шотландии и на «Раппаханноке». Он покажет Шеннон американские колонии и европейские страны.

Он смеялся над тем, что примутся о них говорить. Он был Августусом Муиром и хотел делать все, что ему нравилось.

«В свои пятьдесят четыре года я вовсе не старик, а она в семнадцать лет уже не ребенок».

Другие не были столь щепетильными, как он. Сколько убеленных сединой лордов женились на молоденьких девушках и принимали поздравления за такой поступок?

Лежа на кровати, глядя на балдахин в темноте, пронизанной несколькими лунными лучиками, он мечтал, как вдруг почувствовал, что в спальне кто-то есть.

Муир поднял голову и различил чей-то силуэт. Шеннон вернулась.

— Я не знала, проснулись вы или спите…

Но это не был голос Шеннон.

Силуэт приблизился, и, несмотря на темноту, Августус разглядел женщину, которая, как он уже понял, была его женой.

Кровь похолодела в его жилах:

— Что вы здесь делаете? Разве я вам не запретил покидать Лондон?

— Венет предупредил меня, — ответила Трейси. — Но что он может, этот юнец? Он ничего не знает о нашей старой истории…

— Такой же старой, как и камни, да, — раздался еще один голос.

Пол спальни затрещал под железным концом трости. Августус обернулся и увидел зловещее лицо старого лорда Джозефа Монро. В семьдесят пять лет отец Трейси был сгорбленным лысым стариком с иссохшей кожей и по-прежнему брезгливым взглядом.

— Если бы вы знали, сколько лет я мечтал об этом моменте! — сказал он дребезжащим голосом. — Мне было бы очень жаль, если бы Господь Бог отправил меня в страну душ до того, как у меня появилась возможность насладиться им.

— Я не понимаю, о чем вы говорите, — сухо произнес Августус, — и не имею ни малейшего желания узнать об этом. Убирайтесь!

— Спокойно, Муир, спокойно. — Монро фыркнул.

Августус хотел встать, но Монро приставил ему трость к плечу. Муир оттолкнул рукой трость, но тут в темную спальню вошли еще два силуэта и схватили Августуса.

Это были братья Трейси.

— Что вы здесь делаете? Чего вы хотите?

— Сначала успокоить вас, Августус, — проговорил Монро. — Знайте, что сейчас Шеннон уже в безопасности.

— Шеннон?

— Да. Она уехала вскоре после нашего приезда и теперь уже далеко от Драйбурга.

Монро улыбнулся.

— Я прекрасно знаю, что малышка вам понравилась. Между нами, я должен признать, что это поразительное дитя.

— Она не просто усвоила наши уроки, — добавила Трейси. — Ее импровизации были превосходными. Она очаровала вас. Ах, эти женские выдумки! Надо же: суметь стать необходимой, заставить вас меняться, наконец покорить сердце такого старого медведя, как вы!

— Не удивляйтесь, — сказал Монро. — Мы все знаем. В письмах Шеннон сообщала нам о своих успехах!

— И каких успехах! — воскликнула Трейси. — Кажется, ее ничто не могло остановить. Но кто знает? При других обстоятельствах я охотно поверила бы, что эта шлюшка действительно была бы способна осчастливить вас, Августус.

— Я не верю вам, — процедил Муир сквозь зубы.

— Ваше дело, — усмехнулся Монро. — Тем не менее факт остается фактом. Перед законом и судом Церкви по делам о кровосмесительном прелюбодеянии вы виновны. Вас и ее скоро поместят в надлежащее место.

— Нам не придется представать перед судом, — ответил Августус.

— Вы намекаете на документ об удочерении, подписанный Глэсби в присутствии Уилмота? — спросила Трейси.

Она держала этот документ в руках.

— Этот единственный экземпляр хранится у нас, — сказала она. — Мы сожжем его, и ваша репутация, да и ваша жизнь превратятся в пепел вместе с ним.

— Он не имеет никакой силы, — возразил Августус. — У вас нет главного доказательства, чтобы обвинить меня. Кто в Лондоне вам поверит? — Августус повернулся к Монро: — Ваше слово против моего? Все знают, что мы ненавидим друг друга.

— Кто мне поверит? Никто, признаю, — забавлялся Монро. — Если показаний слуг этого поместья окажется недостаточно, теперь, когда Шеннон получила от нас все, что хотела, она непременно придет в суд, чтобы свидетельствовать против вас. Она вас обвинит, и мы ей в этом поможем. И тогда приговор вынесут только вам. Вам, великому Августусу Муиру! Влюбиться в вашем возрасте! Неужели вы действительно думали, что молодая женщина могла позволить соблазнить себя такому человеку, как вы? — Он вздохнул.

— Я двадцать лет ждал возможности ниспровергнуть вас, Муир. И сегодня, я надеюсь, моя радость столь же сильна, как и ваше разочарование.

Августус посмотрел на Трейси:

— Вижу, за все эти годы вы так и не перешли в другой лагерь. Вы по-прежнему Монро.

— А вы в этом сомневались? Вы упорно держали меня в стороне от всего, что непосредственно касалось ваших дел и нашей семьи!

Августус немного помолчал и спросил:

— Чего вы хотите?

Он мысленно видел, что стоявшие вокруг него довольно улыбаются.

— На троне вскоре утвердится Ганноверская династия, — сказала Трейси. — Вы должны будете употребить все свое влияние, чтобы мои братья стали членами Тайного совета короля.

— Мне вполне подойдет должность в Морском казначействе, — сказал старый Монро. — Увы, я стар! Мне надо заполучить несколько миллионов, те самые, которые вы украли у меня!