Шах королеве. Пастушка королевского двора - Маурин Евгений Иванович. Страница 17

Затем король продолжал как ни в чем не бывало шутить и угощать своих гостей, но веселье не клеилось, и вскоре пирушка кончилась.

Было часов двенадцать ночи. Крильон, [19] очень любивший деда и с обычной неустрашимостью сам всегда говоривший правду в глаза всем без исключения, увел деда к себе. Но не прошло и часа, как явился посланный короля и передал королевскую волю: маркиз де Тарб должен до восхода солнца покинуть Париж. Дед и Крильон оба подметили, что при встрече мой дед именовался «герцог д'Арк», а при проводах – «маркиз де Тарб». Но Крильон дал деду обещание, что найдет случай напомнить Генриху о подвиге маркиза де Тарба и о королевском слове, не подлежащем отмене. Он высказал твердую уверенность, что чувство справедливости восторжествует в его величестве над личным недовольством…

Однако он ошибся. Через год пришло от Крильона письмо, в котором этот истинный «рыцарь без страха и упрека» сообщал, что на попытку заговорить о герцоге д'Арке король Генрих холодно заметил, что ему «неизвестно о существовании во Франции дворян с таким именем». Сказано это было тоном, раз навсегда лишавшим возможности снова заговорить об этом предмете. Однако герцог Крильон нашел способ заменить патент на сан герцога д'Арк иным путем. Он собрал у себя сподвижников сражения при Арке и предложил им составить протокол, в котором ими клятвенно подтверждаюсь, что король Генрих Четвертый после сражения при Арке возвел Крепина Бретвиля, маркиза де Тарб, в сан герцога д'Арка со всем его нисходящим потомством, с тем чтобы герцогский сан переходил лишь к старшему в роде. Протокол был составлен, подписан очевидцами и подлинность его засвидетельствована подписью и печатью герцога Крильона. Последнее было, конечно, очень важно, потому что сам Крильон не был участником аркского боя, а его имя значило больше любого патента. Однако перед подписью Крильон оговорил вдобавок, что при нем лично король Генрих, встречая маркиза де Тарба, титуловал его именно этим саном.

– Вот так и случилось, ваше величество, – закончил свой рассказ Ренэ, – что моему деду не удалось получить патента и что имя герцогов дАрк не было внесено в геральдические книги. Тем не менее и дед, и отец, и я – мы всегда считали, что письмо короля Генриха и протокол, подписанный очевидцами, вполне удостоверяют наше право на этот титул. Королевская милость была оказана за прямые заслуги, при свидетелях и назад прямо взята не была. Пожаловано было, разжалования не было. Но из описанных мной обстоятельств становится ясно, почему ваше величество не знали о существовании герцогов дАрков!

– Да-с, нечего сказать, ваш рассказ отлично иллюстрирует обычную королевскую неблагодарность! – задумчиво сказал Людовик. – Но как трудно королю быть всегда благодарным! Вот хотя бы взять историю вашего деда. Я всецело на стороне этого храброго, честного воина. Я искренне считаю, что трону необходимы такие слуги, умеющие безбоязненно говорить правду в лицо. Но… будь я на месте своего деда, я поступил бы совершенно так же, если только не хуже! Ну, подумайте сами! Если бы король Генрих сдержал слово и на другой день пожаловал вашему деду обещанный патент, поместья и ренту, все остальные стали бы открыто поносить жену короля, которая – как-никак – была французской королевой!

Король хотел дальше развить свое оригинальное утверждение, но в этот момент ему доложили, что его высочество Филипп Орлеанский желает видеть его величество.

Людовик приказал впустить брата.

VII

– Здравствуй, милый Филипп, рад тебя видеть! – приветливо сказал король Людовик, выходя в кабинет, где его ожидал брат. – Ну, присаживайся! Как ты поохотился?

– Не могу похвастать удачей! – мрачно ответил Филипп.

– Что же так? Или ты, может быть, гонялся за слишком крупным зверем?

Филиппу показалось, что в тоне голоса короля слышится иронический, торжествующий намек. Он резко поднял голову. Но лицо короля оставалось спокойным, только где-то глубоко, в самых уголках умных глаз, еле заметно искрилась тень насмешки.

– Извиняюсь, ваше величество, – глухо сказал Филипп, снова опуская глаза. – Я с удовольствием поговорю с вами в следующий раз на охотничьи темы, а теперь… мне нездоровится. Кроме того, я явился к вам не за тем: я пришел просить справедливости!

– И ты ее получишь! – с жаром подхватил Людовик. – В чем дело, милый Филипп? Кто тебя обидел?

– Меня лично – никто, но один из дворян моей свиты лежит, тяжело раненный дерзким авантюристом. Я имею сведения, что последний прибыл в Париж с целью искать службы при королевском дворе. Поэтому его нетрудно найти, и я надеюсь, что ваше величество прикажете…

– По порядку, милый Филипп, по порядку! Сначала: кто – дворянин твоей свиты и кто – «дерзкий авантюрист»?

– Пострадавший – маркиз де Вард, обидчик – некто, именующий себя герцогом д'Арком.

– Так-с! Ну, а при каких обстоятельствах Вард был ранен Арком?

– Дерзкий проходимец напал на маркиза…

– Как? Так, попросту, напал и ранил? И ты был сам свидетелем этого?

– Нет, но маркиз де Вард…

– А! Ну, это – другое дело! Я уверен, что ты введен в заблуждение, милый брат! Но по счастливой случайности мы можем разобрать это дело тут же, на месте! – Людовик подошел к двери соседней комнаты и крикнул: – Герцог д'Арк, пожалуйте сюда! – и, искоса посмотрев на брата, со злорадством заметил, как вытянулось лицо Филиппа.

– Ваше величество! – испуганно и злобно заговорил последний, – мне кажется, что очная ставка между принцем крови и каким-то проходимцем совершенно недопустима уже принципиально…

– Но кто же говорит здесь об очной ставке, милый Филипп? Ты обвиняешь человека в совершении преступления, я сейчас же требую обвиненного тобой к ответу. А, вот и герцог! – перебил сам себя Людовик, когда Ренэ появился в дверях. – Герцог д Арк, его высочество герцог Филипп Орлеанский обвиняет вас в нападении на дворянина его свиты, маркиза де Барда. Что вы можете оказать в свое оправдание?

– Ничего, ваше величество! – спокойно ответил Ренэ.

– Ничего? – повторил король, с явным недоумением глядя на юношу. – Значит, вы… сознаетесь?

– В совершении явно позорного деяния? В том, что я, герцог д'Арк, напал на проезжего как разбойник? Извините меня, ваше величество, да вам, очевидно, благоугодно шутить!

– Ну, так объяснитесь! – с нетерпением и явным неудовольствием сказал король.

– Мне легче всего будет объяснить свою мысль сравнением, ваше величество! Если бы я обвинял его высочество герцога Орлеанского в краже платка из кармана или в нечестной игре, что мог бы сказать в свое оправдание его высочество? Мне кажется – ничего. Даже больше – его высочество, не унижая себя, не мог бы вообще оправдываться! Ведь существуют обвинения, которые настолько нелепы, вздорны и неправдоподобны, что позорят не обвиняемого, а обвинителя!

– Не забывайся, хам! – крикнул бледный от гнева, давно бешено покусывавший губы, Филипп.

– За это слово вы мне ответите как дворянин дворянину! – крикнул Ренэ и ринулся вперед, наполовину обнажая шпагу.

– Тише, герцог! – спокойно сказал Людовик, но это спокойствие тона было таково, что сразу охладило и остановило пылкого гасконца. – Вы забываетесь! В присутствии короля никто не смеет сводить личные счеты, а тем более – обнажать оружие! Но и вы, ваше высочество, забылись! Как могли вы решиться произнести такое оскорбительное слово? Герцог д'Арк принадлежит к старинной французской знати, его родословная лишь немногим отстает от нашей, даже если мы возьмем главную ветвь, то есть дом Капетингов вообще! [20] Дед этого юного герцога оказал неоценимые услуги нашему деду, королю Генриху! Ваше высочество! После меня вы – первый дворянин во Франции! Относясь так презрительно к представителю древнего рода, вы унижаете всю французскую знать. Но таким образом вы прежде всего унижаете самого себя! Право, ваше высочество, я не видел бы никакого оправдания вашему поведению, если бы с самого начала не заметил, что вы находитесь в угнетенном состоянии духа. Вы, кажется, жаловались на нездоровье? Будем надеяться, что нездоровье коснулось только тела, а не духа! Ну, так постарайтесь же держать себя в надлежащих границах. Итак, вы продолжаете настаивать, что герцог д'Арк совершил противозаконное нападение на маркиза да Варда?