Бог LTD. часть 1 - Колядина Елена Владимировна. Страница 3

В истории цивилизации было немало женщин-ученых, но их труды упорно не признавались. Вы когда-нибудь видели одну из первых карт вселенной? А ведь ее сосавила женщина — Хильдегарда Бингенская, аббатиса монастыря в Германии. Хильдегарда писала книги по теологии, медицине, составила энциклопедию, в которой описала 230 растений, 60 пород деревьев, животных и минералы. Открытия, сделанные женщинами, мужским обществом упорно игнорировались, их имена забывались. Таким забытым оказалось имя математика и философа Анны Конвей. Графиня Конвей родилась в 1631 году в Лондоне. С книгами ее познакомил брат. Анна увлеклась работами Декарта. Ее труд «Принципы античной и современной философии» была издана лишь спустя 11 лет после ее смерти(«хороший индеец — мертвый индеец»). Книга оказала большое влияние на математика Лейбница, который высоко оценил труд женщины-ученой. Однако все заслуги этой книги приписали голландцу Хельмонту и вскоре забылось и само имя Конвей.»

Утомленная таким мыслительным штуромом(перевод бурного потока своих мыслей в завершенные предложения давался Юле с трудом), она положила книжечку на подоконник, подошла к холодильнику, достала пакет сливок и в этот момент увидела, что в кухню опасливо заглянул Зенцов.

— Кто здесь?! — страшным голосом, который должен был повергнуть в столбняк пригрезившихся ему спросонок форточников, выкрикнул он из прихожей.

— Что ты орешь, как сторож на кладбище?

— Кладбище?… А чего ты в темноте сидишь?

— Почитать захотелось. Газету.

— Газету? И что пишут? — не найдясь, что ответить, спросил Зенцов.

— Американские исследователи установили: мужчина отвечает даже тогда, когда его не спрашивают и даже если вопрос касается совсем иного или еще не договорен до конца.

— До конца? Слушай, не грузи! Какая газета в два часа ночи?

— Димка, у тебя эхолалия что ли?

— Эхолалия? Ну.

— Чего «ну»?

— Чего?

Юля тревожно отставила пакет со сливками на стол и подошла к Зенцову.

— Димуля, ты не волнуйся. Ты чего встал-то вообще, посреди ночи? Ну иди сюда, маленький. Хочешь сливок?

— Сливок? А что это такое — лалия эта?

— Эхолалия, такое заболевание пси… умственное. Человек повторяет последнее слово, услышанное от здоро… от посторонних людей.

— Откуда ты знаешь? — Димка залпом выпил сливки.

— Я в прошлой жизни была психиатром Павловым. Опыты над собаками ставила.

— Павлов был физиологом, — рассеянно поправил Зенцов.

— Шутка! Слушай, иди спать. Я тебя люблю!

Зенцов с потерянным видом стоящего одной ногой в могиле потащился в спальную.

Юля нервно уселась возле подоконника. Попыталась собраться с мыслями и, снедаемая виной за свое привычное лживое признание в любви, расплакалась. Несколько минут она подскуливала, пытаясь сдержать громкий вой. Затем плач по обманываемому несчастному Димке логично переместился в область глубокой любви к самой себе и, несколько раз судорожно всхлипнув, Юлия с неизъяснимым душевным сладострастием, подступавшим от раздражения клитора жалости к себе, принялась выводить «ы-ы!»

Юля не испытывала к Диме ничего даже отдаленно похожего на любовь. С ним было совершенно не о чем молчать! Может ли пропасть между двумя людьми быть глубже?! Порой Зенцов был ей неприятен, хуже того (в этом она могла признаться только шепотом) Юля иногда даже брезговала им. Стоило Зенцову чихнуть, прикрыв нос и рот руками, как Юля, старательно скрывая раздражение доброй улыбкой воспитательницы детского сада, ласково просила:

— Димуля, сходи помой руки, микробы ведь.

На самом деле ее вовсе не пугали микробы. Ведь было же, было! Замогильно давно, так давно, что порой казалось — это было в другой жизни, Юля смертельно заразилась чумой любви.(Возможно, впрочем, что это была чумка). И с ним, другим, больным, она лежала в обнимку, глотая его горячечные выдохи и предсмертные оргазмы.

Но стоило ей представить, что вот сейчас, утерев нос, Дима подойдет к ней и положит руку между ног и, сдвинув трусики, погрузит палец внутрь… О-ой, не говорите даже, а то меня вырвет!

— Димуля, сходи помой руки, микробы! Дмитрий весь состоял из бесивших странностей и обожал противоречить. Спорил до усрачки по каждой ерунде! Если в раскрытую дверь из подъезда несло откровенной псиной, Зенцов непременно орал «закрывай дверь, — вонь кошачья». А эта его привычка портить продукты! То в молоко положит — мерзость неописуемая! — какао. То сметану смешает с огурцами. Сметану с огурцами! Когда Юля в первый раз увидела, как он льет сливки в кофе, то твердо решила уйти. Ну не могут жить вместе черная ночь и белый день. Кому-то придется потерять себя: стать серыми сумерками или бледным рассветом. В тот день Юля вырвала у Зенцова чашку из рук, отбросила ее и, не выдержав душевного напряжения, заплакала. Димка решил, что она ошпарила руку.

— Кошечка моя, обожглась? — он заботливо дул на Юлины пальцы. — Дай лапку. Где лапке больно?

Слова были как нежное царапанье коготков ее первого котенка. И словно мышки зашебуршали в уголке сердца.

Она осталась. Поверила, что они смогут еще понять друг друга. В конце концов их связывает совместное ведение хозяйства на жилплощади с двумя проходными комнатками. Не квартира, конечно, а мышеловка! Но что поделаешь, ясно же — разменивать такую норку совершенно бесперспективная затея. Отчасти и по этой причине Юля продолжала совместную любовь без любви. «Почему нет? — урезонивала она себя. — Продают же колбасу без мяса? И я ее ем».

До одури нарыдавшись, Юля взглянула на переместившуюся в правый угол окна луну, и потихоньку привела мысли впорядок. «На чем же я окончила? — всхлипнув в последний раз, принялась вспоминать она. — Мужчина отвечает, даже когда его не спрашивают? Ага!» Ручка торопливо забегала по странице книжечки.

«Мужчина отвечает, даже когда его не спрашивают, чтобы продемонстрировать свое «право первой ночи»: он хозяин положения, он знает все. Поэтому он старается вести беседу в любом обществе: будь то даже за столом со случайной компанией, где он все же непременно выступит хотя бы знатоком анекдотов. Женщина никогда не ответит на вопрос, не подумав. Эта заминка, необходимая на обязательное переваривание информации, воспринимается мужчиной, как неспособность женщины иметь то, что в промужском обществе именуется «острый ум». Когда же женщине все-таки удается опережать мужчин с ответом, они непременно дружно навесят на нее ярлык антиженственности. Маргарет Тэтчер — «мужеподобная», Мадлен Олбрайт — «конь-баба», Карла ДельПонто — «мужик в юбке», Любовь Слиска — «депутат Балтики». Умных, способных к властным рассуждениям женщин, мужчины лишают женственности, презрительно называя «синим чулком». Самое забавное состоит в том, что первоначально «Общество синих чулков» состояло целиком из мужчин. В самом деле, ведь это чулки господ мужского пола были открыты для обозрения, а дамские скрывались под длинным платьем. Постепенно стараниями мужчин понятие конвертировалось в презрительное, относящееся к женщинам. И большинство из них, боясь прилюдно брошенного уничижительного «синий чулок» суть «сухая, желчная, некрасивая, асексуальная», держали в присутствии мужчин рот на замке, даже если было что сказать. Следствие стало причиной: мужчины еще раз сделали вывод: бабы настолько глупы, что им и сказать нечего!

Девушкам не разрешалось учиться в университетах. Все, на что могли рассчитывать смышленые девочки — это обучение на дому. Даже получив серьезное образование и став авторами собственных разработок, женщины могли претендовать на место ассистентки при ученых-мужчинах. Трудно поверить, каких-то сто лет назад женщин не принимали в высшие учебные заведения! Только 1878 году по настоянию кружка прогрессивной интеллигенции для российских девушек были открыты Бестужевские курсы — женский «вуз». Но такой «кошмар» мужчины пережить не смогли: в 1886 году курсы были закрыты. Только в 1890 году после бурной борьбы учреждение возобновило свою деятельность. Причем было введено множество ограничений, затруднявших женщинам доступ к образованию. Так вдвое была повышена плата, принимались лишь девушки, имевшие родственников, у которых можно было проживать(самой снимать комнату? — разврат!). Окончившие курсы(а таких в 1914 году было 6996 на многомиллионную Россию) имели всего лишь право работать учительницами. Но даже ради этой возможности женщины ехали в любую глушь, в сельские школы. Можно буквально по пальцам одной руки пересчитать случаи, когда женщинам доверялись высокие научные посты. Так, только в 1787 году в Англии первой из дам была назначена на пост помощника главного придворного астронома 35-летняя Каролина Гершель(обучилась астрономии и математике не в университете, а практически самоучкой, с помощью брата-астронома Уильяма). Каролина открыла множество комет, ей были присуждены премии, а в 1828 году — золотая медаль Королевского астрономического общества. Надо ли говорить, что путь к признанию был «вопреки». А через какие тернии пришлось пройти Софье Ковалевской!..