Любовь кардинала - Энтони Эвелин. Страница 43

– Мадам, Ла Порт арестован. Он в Бастилии, – она снова сделала реверанс и удалилась.

Если задержали Ла Порта, то это только вопрос времени, когда они вытянут из него все секреты. Анне слишком хорошо были знакомы тяжкие испытания, которым подвергали людей в камере пыток, чтобы можно было надеяться, будто кто-либо может их выдержать сколь угодно долго. Ла Порт выдаст ее, потому что не сможет поступить иначе, и теперь Вал-де-Грейс наводнят агенты кардинала. Она подумала о том ящике для церковных риз в часовне, о массе писем в нем и чуть не потеряла сознание.

Там ее ждут письма, оставленные Гербьером, чиновником английского посольства, который служил ей связующим звеном с Испанией. Их найдут, как найдут и последние оставленные ею письма, в которых она советует брату атаковать Корбей и идти маршем на Париж, отказывает Людовику в праве называться мужчиной, умоляет о помощи против Ришелье. Все это найдут, и в глазах французов это станет неоспоримым доказательством того, что она – предательница и шпионка, и наказание ей по закону – казнь. Сидя одна в полутемной комнате, Анна истерически рыдала, упрекая себя за участь, выпавшую на долю Мари де Шеврез, которую она искренне любила, и бедного преданного Ла Порта. Еще в давние времена он доставлял ей любовные письма Бекингема и пересылал ее письма к нему. Всем, кто имел с ней дело, она принесла несчастье и смерть. Она рисковала всем, чтобы выиграть все. Но не выиграла, а проиграла. Анна услышала, как открывается дверь, но даже не оглянулась.

– Кто это?

– Де Сенеси, Мадам.

– Почему вы вошли? Я же сказала, чтобы меня не беспокоили.

– Мадам, – произнесла фрейлина почти шепотом, но ее голос все-таки дрожал. – Мадам, сам кардинал здесь! Он хочет вас видеть!

Анна встала. Она двигалась так медленно, как будто это требовало от нее слишком больших усилий.

– Заприте дверь. Я его не приму.

– Мадам, – прохныкала де Сенеси, – он предвидел ваш ответ. С ним отряд стражи, и он заявляет, что у него есть приказ короля взломать дверь.

– Вот оно что, – сказала, помолчав, Анна. – Итак, он пришел сам, чтобы арестовать меня! Очень хорошо. Не стану лишать его этого удовольствия. Идите и передайте кардиналу, что я приму его через несколько минут. Де Сенеси, созовите моих дам и приготовьте мне все необходимое.

В спальне, залитой светом множества свечей, царило молчание. Анна стояла в центре комнаты и ждала, пока на нее наденут платье из алого бархата с высоким жестким кружевным воротником. Для этого наряда она выбрала изумруды, доставшиеся Изабелле Кастильской от конкистадоров. Жестом она попросила дам отойти от нее. Все фрейлины, кроме безжалостной мадам де Сенлис, были в слезах. Анна подошла к высокому зеркалу из полированного металла и внимательно себя осмотрела. Из этой комнаты она выйдет пленницей. Что ж, пусть так, но она выйдет как королева и испанская принцесса.

Повернувшись к мадам де Сенеси, вытиравшей слезы носовым платком, Анна с трудом улыбнулась.

– Не плачьте, моя бедная Амелия. Я не боюсь. Будьте добры, приготовьте плащ и смену белья. А теперь пусть кто-нибудь из вас впустит кардинала.

Войдя в комнату, Ришелье не произнес ни слова. Низко поклонившись королеве, он повернулся к ее дамам и приказал им оставить его наедине с их повелительницей. Анна молча ждала, пока фрейлины, приседая в реверансе, исчезали одна за другой. В комнате сияло множество свечей, только что подброшенные в камин поленья разгорелись ярким огнем – казалось, что королева устраивает небольшой прием, как ей случалось это делать для Мари де Шеврез и немногих друзей. На Ришелье был костюм придворного, в руке – широкополая шляпа с пером.

– Где же стража, Ваше Высокопреосвященство?

– Охраняет Ваше Величество. Вижу, что мадам де Сенлис передала вам мое послание. Сегодня утром Ла Порт арестован и препровожден в Бастилию. При нем нашли ваши письма.

Кардинал шагнул к королеве и резким движением швырнул шляпу на стол.

– Сейчас не время для формальностей, Мадам. И нет нужды принимать меня стоя, когда все обстоятельства свидетельствуют о том, что для разговора лучше сесть. Нам необходимо поговорить, и это займет немало времени.

– Мне нечего вам сказать, – ответила Анна.

– Да? – К ее удивлению, кардинал улыбнулся, затем покачал головой, как если бы спорил с ребенком.

– Вы очень смелы, Мадам, и очень упрямы. Но я убежден, что в глупости вас обвинить нельзя. А только глупец на вашем месте продолжал бы бороться со мной. Позвольте мне все вам объяснить. Карты раскрыты, Мадам. У меня есть письма, написанные вашей рукой, за которые вас вполне можно отправить на Гревскую площадь!

– Я не боюсь смерти, – медленно сказала Анна. – После двадцати лет жизни это будет облегчением. Теперь вы можете отомстить, Ваше Высокопреосвященство, бороться с вами я больше не буду. Вы схватили моих друзей, пытали их и убили, когда от них вам уже не было никакой пользы. Я рада умереть вместе с ними.

– Я вам верю, – серьезным тоном сказал Ришелье. – Верю, что вы все перенесете очень мужественно и пойдете на казнь с большим достоинством, но у короля в отношении вас другие планы. Как вам понравится провести остаток жизни в одной из темниц Гавра? Ах, я вижу, что вы кое-что слышали об этом месте. Мадам, вы молоды и крепки телом, вы проживете годы и годы в такой дыре, передвигаясь ощупью в вечной темноте, медленно поедаемая крысами! Вот что всего лишь позавчера предложил сделать с вами Его Величество.

Анна отвернулась, чтобы не видеть спокойный взгляд холодных глаз и скупую насмешливую улыбку. Она так дрожала, что была вынуждена сесть.

– Я прикажу принести вина для нас обоих, – сказал Ришелье. Он держался крайне непринужденно, полностью владея положением. Позвонив в звонок, он дал распоряжение пажу, и когда тот принес вино, он налил стакан и подал королеве.

– Вам бы не мешало выпить, – сказал он. – На вас лица нет. А теперь давайте проясним ситуацию. Вы совершили государственную измену.

Анна привстала, но снова опустилась в кресло, встретив холодный обвиняющий взгляд.

– Я буду все отрицать! Любое письмо, которое вы будто бы нашли у Ла Порта, – подделка. Я не писала этих писем!

– Они написаны вашей рукой, – возразил Ришелье. – В них – сведения об укреплениях в Пикардии и советы королю Испании, как лучше победить Францию. Насколько я помню, вы и короля не пощадили. Неужели это правда, что уже пятнадцать лет, как он не посещал вас ночью? Как глупо было с вашей стороны писать о мадемуазель де Хотфор, вы же знаете, сколь чувствителен Его Величество. Надо ли продолжать?

– Я отрицаю, – повторила Анна. – Я отрицаю все.

– Этого я и ожидал, – сказал кардинал. Он сидел в кресле, закинув ногу за ногу и потягивая вино.

Не произнося ни слова, он в течение нескольких минут обдумывал, как вести разговор дальше. Он шел сюда с твердым настроем сломить Анну или, если не удастся, перевезти ее под стражей в Компьен, чтобы она там дожидалась суда. Но теперь это последнее решение казалось настолько невозможным, что он удивлялся, как мог всерьез его рассматривать. Анна была настолько прекрасна, что ему причиняло боль вот так просто сидеть и смотреть на нее. Желание пробуждалось в его груди, желание, смешанное с ненавистью, гневом и любовью и не допускавшее, чтобы она сидела перед ним с побелевшим лицом и в слезах. Даже теперь он не мог ее покинуть. И признав это, он как бы почувствовал прилив новых сил. Только что он грозил ей, был груб и насмешлив. Но теперь, придвинув кресло поближе, он снова наполнил ее бокал и заговорил очень ласково:

– Я получил разрешение архиепископа Парижа на проведение обыска в Вал-де-Грейс. Ла Порт уже признался, что получал письма оттуда. Ради Бога, Мадам, неужели вы не понимаете, почему я здесь?

Анна приложила руку к раскалывающейся от боли голове.

– Чтобы насладиться своим триумфом. Арестовать меня. Если бы вы не были так жестоки, то не тянули бы, а давно это сделали.

– Вы не правы, Мадам, – возразил Ришелье. – Я пришел, чтобы попытаться вас спасти. И это не в первый раз, не так ли? Бекингем, восстание Гастона – все эти годы я стоял между вами и королем. И продолжаю стоять.