Пленница былой любви - Махмуди Бетти. Страница 53

Вокруг его шеи сжималась петля случайных стечений обстоятельств. Хотя по-прежнему он занимал престижную должность в клинике, однако врачебную практику вел нелегально: он не мог убедить антиамерикански настроенные власти признать его диплом; был не в состоянии получить свою зарплату; не мог обеспечить семье благополучие.

Муди коробило также и то, что он должен подчиняться желаниям старейшины рода. Баба Наджи имел приятеля-посредника по найму недвижимости. Тот показал нам квартиру по соседству с домом Маммаля, но она нам не понравилась, и мы отказались. Это послужило поводом для острой дискуссии Муди и Баба Наджи.

– Там нет двора, – объяснял Муди. – Махтаб нужно где-то играть.

– Это не так важно, – ответил Баба Наджи. Потребности и желания детей его вообще не интересовали.

– Там нет мебели, – продолжал Муди.

– Это неважно. Вам не нужна мебель.

– Но у нас же ничего нет, – стоял на своем Муди. – Нет плиты, холодильника, стиральной машины. Нет даже ни одной тарелки или ложки.

Я была поражена и удовлетворена аргументацией Муди. Он хотел, чтобы у Махтаб был двор, чтобы у меня было все необходимое. Ему хотелось, чтобы у всех что-нибудь было, а не только у него. И он стремился ко всему этому так сильно, что готов был воспротивиться старейшине рода.

– Это неважно, – повторял Баба Наджи. – У вас будет своя квартира, а мы дадим вам все необходимое.

– Та'ароф, – отрезал Муди, почти крича на святого мужа. – Все это лишь та'ароф.

Баба Наджи вышел в ярости. Муди боялся, что зашел слишком далеко.

– Нам нужно как можно быстрее найти квартиру, – сказал он. – Следует подыскать что-нибудь приличных размеров, где бы я смог открыть кабинет и начать зарабатывать хоть немного денег.

После минутного раздумья он озабоченно добавил:

– Необходимо получить наши вещи из Америки.

Родственник Муди Реза Шафии был анестезиологом в Швейцарии. Его периодические визиты к родителям всегда были поводом для больших торжеств. И когда мы получили приглашение на обед, даваемый в его честь, Муди пришел в неописуемый восторг. Поскольку он сейчас работал в клинике и собирался открыть частный кабинет, профессиональные разговоры представляли для него особый интерес.

Нам очень хотелось вручить Резе Шафии подарок, и мы с Махтаб отправились его покупать, но магазин был закрыт на время молитв.

– Подождем здесь, – сказала я, указывая тень под деревом. – Очень жарко.

Невдалеке мы заметили группу пасдаров – грузовик, заполненный мужчинами в мундирах, и «пакон» с четырьмя женщинами-полицейскими. Машинально я подняла руку к лицу, чтобы удостовериться, что ни одна прядь волос не выбилась из-под русари. «На этот раз они не привяжутся ко мне», – сказала я себе.

Нам скоро надоело ожидать, и мы снова подошли к магазину, желая посмотреть, нет ли где расписания его работы. Тут же «пакон» рванул с места и со скрежетом тормозов остановился возле нас. В мгновение ока выскочили четыре пасдарки. Говорила только одна.

– Ты не иранка? – спросила осуждающе она по-персидски.

– Нет.

– Откуда ты приехала?

– Из Америки, – ответила я по-персидски.

Она говорила резко и быстро. И я вынуждена была обнаружить мое ограниченное знание языка.

– Не понимаю, – отозвалась я.

Это еще больше распалило пасдарку. Она выплеснула на меня всю свою злобу на этом непонятном мне языке, пока Махтаб не перевела ее слова.

– Я хочу знать, почему ты не понимаешь, – перевела Махтаб и добавила: – Она говорит, что вначале ты говорила по-персидски.

– Объясни ей, что я знаю только несколько слов.

Это немного успокоило пасдарку, но она продолжала стрекотать, а Махтаб переводила:

– Она задержала тебя, потому что твои носки опускаются.

Я подтянула свои носки, а пасдарка ушла, оставив Махтаб последнюю инструкцию:

– Скажи своей матери, чтобы она никогда не выходила на улицу в спущенных носках.

По дороге домой я предупредила Махтаб, чтобы она не рассказывала отцу об этом инциденте. Я опасалась, что Муди ограничит нашу свободу.

В тот вечер мы отправились к аму [12] Шафии в район Гейши, чтобы передать ему фисташки для Резы. Там было в гостях пятьдесят—шестьдесят человек.

Поздним вечером, когда уже некоторые гости разошлись, а мы собирались последовать за ними, раздался зловещий вой сирен. Погас свет. Я прижала к себе Махтаб, и обе мы протиснулись к стене вместе с другими гостями.

Слышен был только гул приближающихся самолетов, но артиллерия молчала.

– Нехорошо, – сказал кто-то. – Может, у нас закончились боеприпасы.

Атакующие самолеты зависли почти над нами. Последовавший взрыв оглушил меня.

Вдруг на нас рухнула стена. Мы с Махтаб инстинктивно бросились вперед. Послышался звон бьющегося стекла.

Мы не успели опомниться, как нас накрыл второй, а за ним третий взрыв. Дом задрожал. Отовсюду сыпалась штукатурка. Махтаб отчаянно плакала. Муди судорожно сжимал мою ладонь.

Вскоре гул самолетов и чудовищный звук разрывов бомб сменились сиренами «скорой помощи». С улицы доносились крики пострадавших.

– На крышу! – раздался чей-то голос, и все как один бросились на плоскую крышу. Зарево пожарищ и фары машин «скорой помощи», автомобилей полиции и пожарных машин освещали темноту ночного города. Сквозь густой дым и пыль мы увидели вокруг смерть и разрушения. Здания превратились в открытые кратеры на поверхности земли. Ночь дышала порохом и жженым мясом. На улице в состоянии крайнего возбуждения мужчины, женщины и дети бегали как безумные, крича, плача, разыскивая близких.

На следующее утро улицы по-прежнему были перекрыты, но за Муди из клиники прислали машину. Пока он был занят, я целый день перевязывала раненых.

Вечером Муди вернулся в дом аму Шафии. Район все еще был закрыт для движения, за исключением «скорой помощи», поэтому мы провели здесь и следующую ночь. Муди, уставший и раздраженный, принес угнетающую информацию о многочисленных жертвах налета. В одном только доме, полном гостей по случаю дня рождения, погибло около семидесяти детей.

Реза Шафии отложил свое возвращение в Швейцарию и предложил Муди:

– Ты не должен оставлять Бетти и Махтаб здесь, – сказал он. – Для них это небезопасно. Позволь мне забрать их в Швейцарию. Я позабочусь о них.

«Насколько Реза Шафии осведомлен о моей ситуации? – спрашивала я себя. – Действительно ли он собирался караулить нас в Швейцарии? Может быть, он только хотел развеять опасения Муди о том, что мы сбежим?» Я была уверена, что в любом случае оттуда мы сможем вернуться в Америку.

Однако Муди в одно мгновение затушил эту слабую искорку надежды.

– Нет, ни в коем случае, – буркнул он.

Его больше устраивало подвергнуть нас опасности, связанной с войной.

В доме аму Шафии мы провели еще два дня. Сообщения правительства звучали с каждым днем все таинственнее. По сведениям репортеров, причиной молчания противовоздушной обороны явилось то, что в настоящее время Иран располагает самыми современными ракетами типа «воздух—воздух», более эффективными, чем артиллерия. Один из комментаторов сказал, что люди удивятся, когда узнают о происхождении этих ракет.

Америка? Россия? Франция? Израиль? Умозаключения были самые разные, но Муди был уверен, что новое оружие поступает из Соединенных Штатов. По причине эмбарго на оружие, говорил он, вероятнее всего, Америка поставляет оружие через третьи страны, заставляя Иран платить высокие цены.

Я не знала, да и не хотела знать, откуда поступают ракеты. Я лишь молилась, чтобы ими не нужно было пользоваться.

Однажды Муди разрешил нам с Махтаб сопровождать Эссей и Мариам во время походов в магазины за одеждой для девочек. После многочасовой беготни мы остановили оранжевое такси и вчетвером уселись на переднее сиденье. Я сидела посередине с Махтаб на коленях. Машина двинулась, и вдруг я почувствовала, как таксист гладит мою ногу. В первую минуту я подумала, что это случайность, но его ладонь поползла выше, почти до самого бедра.