Счастье приходит в дождь - Домнинг Джоан. Страница 10

– Как жутко, – сказала Мэрл. Голос глухо прозвучал во влажном воздухе.

Он кивнул:

– Как будто другой мир.

Тусклые, будто размытые, сигнальные огни и резкие хриплые крики чаек усиливали впечатление ирреальности.

– Тебе не холодно? – спросил Шейн. – Может, зайдем в салон?

– Ничуть. Я себя чувствую, как ребенок в парке аттракционов, – боюсь что-нибудь пропустить.

Шейн поставил кейс на палубу, расстегнул пиджак.

– Тогда позволь предложить тебе свое тепло.

Внутренний голос советовал ей остеречься. Но что такого могло произойти среди бела дня, на палубе? К тому же самоконтроль у нее на высоте.

– Отлично, – сказала она и прислонилась к нему спиной.

Мэрл почувствовала, как громко бьется его сердце. Шейн обнял ее, и она ощутила его сильное мускулистое, когда-то такое знакомое тело. Ей стало так хорошо, спокойно, как будто она вновь вернулась домой. Она глубоко вздохнула. И Шейн вздохнул.

– Обожаю женщин, которым и простуда не страшна, только бы не пропустить ничего интересного, – пробормотал он, и его подбородок коснулся мягких волнистых волос Мэрл.

– Совестно признаться, всю жизнь прожила в Сан-Франциско, но никогда прежде не приходилось плавать на пароме.

– Как тебе не стыдно, ты забыла! – Его слова и дыхание волновали Мэрл. – Справа по борту Остров Ангелов. Ты что, ничего не помнишь?

– Ничего не видно, такой туман. – Мэрл нечасто обращалась к своим воспоминаниям, – слишком было больно. – А когда я была на этом острове? И почему ты так хорошо помнишь, что я делала и что со мной было?

– Нет, этого ты не могла забыть. Это было незадолго до того, как я окончил школу, в апреле. Мы сбежали с уроков и вместе поплыли на пароме. – Он обнял ее еще крепче. – Мой дружок Барни подделал почерк твоей мамы и написал объяснительную записку: мол, ты больна и не можешь идти на занятия. Ну, вспомнила?

– Может быть. Но мои обожаемые подростки будут разочарованы, если узнают, что Мисс Мэри прогуливала школу.

– Они обрадуются тому, что Мисс Мэри живая и настоящая. Что ей не всегда легко и что не каждый раз ей удавалось принимать мудрые решения.

Мэрл скептически улыбнулась.

– Признайся, что их родители с ними не согласятся.

– Их не беспокоит то, чего они не знают. – Он с облегчением рассмеялся. – Я рад, что ты вспомнила этот день.

– Очень хорошо. И как я могла забыть! Должно быть, память защищает меня от тревог прошлого. – Она повернулась к нему и улыбнулась чуть виноватой улыбкой. Она еще крепче прижалась к его груди. Воспоминания того дня нахлынули и окружили ее, как руки Шейна. Каким он был много лет тому назад? Гибким, стройным, в нем просто бурлила энергия. – Помнишь, у тебя была такая жесткая шевелюра? Волосы торчали во все стороны, ты был похож на дикаря.

– А ты все хотела привести их в порядок и без конца приглаживала.

Она согласно кивнула.

– Тогда все хотели быть похожими на Джона Леннона с его смешными очками. Мне в то время казалось совершенно нормальным подражать ему. И что ты во мне нашел?

– Я считал тебя самой красивой девушкой в школе. Но сейчас ты стала еще красивее.

– Шейн, перестань! Что за возмутительное заявление! – воскликнула Мэрл, с трудом скрывая радость. – Мне кажется, ты унаследовал от отца ирландское умение льстить.

– Никакой лести. Говорю, как есть. Помню, у тебя было такое милое кругленькое личико, при том что ты была очень стройной. А какая ты сейчас изящная, такая женственная! А лицо, у меня просто слов нет, какое! Оно такое вдохновенное, в нем есть какая-то загадочность. Ей-богу, ты могла бы стать моделью!

– Это все твои фантазии! – Она попробовала сменить тему разговора, так как он становился слишком интимным. – Ты помнишь, как ты пытался ходить по поручням и как ругался капитан парома? Да он просто прогнал нас на этот остров. А потом… – Она резко оборвала сама себя, потому что вспомнила все. – Какими мы тогда были! Как сейчас вижу: прыгали, бегали, хохотали на забытом Богом острове. Два совершенно обалдевших от свободы и счастья человека! И никого вокруг, только чайки. – Мэрл счастливо засмеялась. – А как смешно мы были одеты: джинсы – колоколом внизу, с такими огромными дырками на коленях, и маечки им под стать!

– А потом мы разделись и бегали нагие и свободные.

– Господи! – воскликнула Мэрл. – Неужели я когда-то себя так вела? – К сожалению, теперь она не испытывала никакого волнения даже в кольце рук Шейна. Печаль оказалась сильнее других чувств. – Куда подевались простота и естественность юности? Разве я смогу сейчас вот так раздеться?

– Пропала не естественность, а упругость кожи. Теперь, в сорок один год, если появлюсь перед кем-нибудь без одежды, то скорее напугаю, чем произведу неизгладимое впечатление.

Мэрл расхохоталась.

– Как ты все замечательно объяснил! – Они молча стояли, прижавшись друг к другу. Ей было очень хорошо. Она вспоминала. Видела себя и Шейна молодыми в высокой траве, освещенной ярким солнцем. Они смеялись от радости, оттого что молоды и вместе, оттого что влюблены. Их смех смешивался с шумом волн, бьющих о берег, с терпким запахом трав. А потом они любили друг друга. Она так ясно вспомнила шелковистость кожи Шейна, рельефную мускулистость его рук!

Внезапно Мэрл ощутила за своей спиной то же прекрасное тело. В ней вспыхнуло желание. Она хотела Шейна. Она готова была обнять его и поцеловать. Но она также знала: один поцелуй – и все для нее пропало. Она попыталась разомкнуть его объятия, но вырваться из них ей было нелегко. Глаза Шейна были цвета горящей синей лавы, губы разжаты. Ему едва хватило сил пробормотать ее имя.

Ветер тронул волосы Мэрл, она обрадовалась его прохладному прикосновению к ее разгоряченной коже. Она с трудом нашла слова:

– Нам следует оставить в покое воспоминания, так будет лучше. Шейн, будет ужасно, если мы позволим себе начать все снова.

Лицо Шейна стало суровым, лоб прорезали глубокие морщины.

– Почему ты думаешь, что будет плохо? Неужели нам не осталось ни одного шанса?

– Нет, и все. Я это чувствую. Не надо мне было ехать с тобой.

– Если тебя растревожили воспоминания, давай оставим их в покое.

– Хотя бы час мы сможем держать себя в руках? – спросила Мэрл.

Каждый раз, когда паром поднимался на волне, плечо Шейна касалось плеча Мэри, вызывая у нее трепет желания. С одной стороны, она хорошо понимала, что играет с огнем, но в то же время ей было необыкновенно легко.

Саусалито был уже совсем рядом, об этом предупредили резкие звуки сирены.

Они молча шли вдоль пирса. Шейн впереди, Мэрл сзади, на приличном расстоянии. Густой туман усиливал каждый звук, как микрофон. Позвякивали металлические цепи, деревянные бока лодок, смыкаясь, издавали глухой звук. Слышались обрывки разговоров, смех, плеск волн, таинственный шепот, бормотание, легкое позвякивание сережек Мэрл.

Плавучий дом оказался совсем не таким, каким она себе его представляла. Он был большим, прочным, палуба напоминала хорошо ухоженный двор: деревья, цветы в вазонах, плетеные кресла, столик. Весь дом был белым, и только дверь была выкрашена в ярко-красный цвет. Но туман смягчил этот контраст.

– Странно, – с удивлением сказала она, – ничего эксцентричного. Я не ожидала от тебя такой солидности, даже консерватизма.

– А может, ты не так хорошо меня знаешь. – Шейн открыл дверь, отошел в сторону, пропуская ее вперед.

Мэрл замешкалась, глаза ее сузились.

– Никаких агрессивных действий, – строго предупредила она.

– Никаких, я обещаю. – Он улыбнулся, клятвенно скрестив руки на груди. – Ты в полной безопасности.

– У меня и без того хватает сложностей в жизни. – Она еще раз предупреждающе взглянула на него и переступила порог дома.

Он закрыл дверь, отрезав путь туману. Ей показалось, что они сейчас совсем одни на всей земле. Она отступила, хотела уйти, пока еще была возможность. Хотя чувствовала, что Шейну можно доверять. А себе?

– Вот мой дом. Добро пожаловать! – Он с гордой улыбкой повел рукой.