Лунные грезы - Грегг Элизабет. Страница 3

Его крепкие пальцы сомкнулись на ее предплечье, и он повел ее сквозь окутанные сумраком заросли туда, откуда доносилось спасительное журчание. На берегу ручья бандит грубо толкнул ее вперед, и она упала на колени у самой кромки воды. Острые камни впивались сквозь ткань платья ей в кожу, но Десса не замечала этого. Опираясь на руки, девушка потянулась вперед, жадно припала к ледяному потоку талой воды и принялась пить ее большими глотками.

В то же мгновение ей показалось, что в ее желудок посыпались огромные булыжники, которые начали перекатываться, причиняя нестерпимую боль, а затем стали проситься наружу. Она застонала, схватилась за живот и тяжело осела прямо в ручей. Быстрый поток подхватил края ее чудесного голубого платья, и они затрепетали вокруг нее, словно раздуваемые ветром.

Когда тошнота прошла, девушка набрала воды в ладонь, осторожно пригубила, затем умылась и лишь после этого снова принялась пить.

Тем временем Коди, фыркая и отдуваясь, закончил свой шумный водопой и опять вцепился в свою несчастную жертву. Он грубо оттащил ее от ручья и поволок за собой. У Дессы заплетались ноги, она еле шла, но бандит не обращал на это ни малейшего внимания.

Его младший напарник, которого он по-прежнему называл просто «парень», уже начал собирать хворост для костра. Коди швырнул девушку на землю и набросился на него, яростно лупя по голове своей мокрой шляпой и осыпая отборной бранью. Юноша не сопротивлялся, лишь поднял руки, защищаясь от ударов.

– Сколько раз, черт бы тебя побрал, я говорил, что сперва надо позаботиться о лошадях? Ты только взгляни на них! Весь день напролет таскали нас на себе и до сих пор не чищены и не накормлены! Расседлай их, отведи туда, где трава получше, но сначала напои. Господи, ну за что ты послал мне такого идиота!?

Наконец Коди немного поутих, и парень с неожиданной покорностью стал делать то, что ему сказали. Испуганная подобным взрывом эмоций, Десса отступила назад, в глухие заросли кустарника с сухими листьями, хрустящими при каждом прикосновении к ним. Уже совсем стемнело, но она все же смутно различала очертания деревьев и скал, черные массивы которых маячили вдали, слабо подсвеченные угасающим солнцем.

Она не думала о том, что делать дальше, не взвешивала свои шансы на успех. Десса просто знала, что если не попытается бежать, грязное животное по имени Коди снова попытается овладеть ею. Она скорее умрет, чем допустит это. Но сначало стоило испытать судьбу.

Быстро, но осторожно Десса стала продвигаться дальше по берегу, держась в тени огромных деревьев. Ее собственный страх притупился, а мысли неизвестно почему сейчас вернулись снова к тому страшному дню, когда пришло известие о смерти Митчела.

Тогда ей казалось, что мир рухнул. Десса вспомнила лицо матери, ее руки, все еще сжимающие похоронку, но особенно глаза, – глаза женщины, которой незачем больше жить. Ей никогда не забыть их выражения, и это одна из причин, почему она не может сейчас погибнуть. После гибели брата всю свою любовь родители перенесли на нее. Их чрезмерная забота порой тяготила Дессу, они не всегда ладили, но девушка знала, что если с ней случится непоправимое, в глазах матери снова появится та же обреченность, а допустить этого она не могла. Не имела права.

Постепенно она настолько привыкла к темноте, что уже без труда различала нагромождение огромных валунов у подножия горы. Если ей удастся добраться туда незамеченной, Коди ее уже не найти.

Каждая клеточка тела взывала к осторожности, в нем проснулся дикий, первобытный инстинкт самосохранения. Девушка заставила себя спокойно прикинуть расстояние, трезво взвесить свои возможности и верно выбрать время для броска вперед. Влажные волосы прилипли к шее, желудок сводили спазмы, тяжелое мокрое платье тянуло к земле.

Она оглянулась. Стоя к ней спиной, Коди продолжал во весь голос яростно распекать парня. Самое время. Сейчас или никогда. Низко пригибаясь к земле, словно стремясь слиться с широкими плоскими тенями, она покинула свое убежище за деревьями и бесшумно скользнула вперед.

Достигнув спасительных валунов, она скорчилась за одним из них и вскоре поняла, что ее побег обнаружен.

Воздух далеко окрест огласился взрывом новых проклятий, на этот раз адресованных ей. Боже, как только Коди ее не называл! Казалось, сама ночь содрогалась от его хриплых воплей. Девушка сжалась в комочек, стала частью тьмы, растворилась в шуме ветра и в шорохе листьев. Одна, испуганная часть ее существа, призывала вскочить и броситься прочь – как можно дальше, пока хватит сил, тогда как другая, осторожная и рассудительная, приказывала остаться, замереть, превратиться в камень.

Если она не будет шуметь, если не издаст ни звука, Коди не сможет ее найти. И теперь удача должна быть на ее стороне. Удача – единственное, на что ей осталось надеяться. Больше не на что.

Коди рыскал вверх и вниз по берегу ручья, потом его голос, сорвавшись от крика, внезапно стих.

Десса насторожилась. Уж лучше бы он продолжал орать: тогда она бы точно знала, где он и куда направляется. А теперь он, должно быть, подобно змее, крадется к ее ненадежному убежищу… Надо бы бежать дальше, и как можно скорее, но тот же примитивный инстинкт шепнул ей, что лучше не двигаться: она все равно ничего не может изменить – ей суждены либо свобода и жизнь, либо позор и смерть.

Оставалось только ждать.

Десса замерзла, мокрое платье доставляло кучу неудобств, но усталость взяла свое, и она забылась тревожным сном.

Девушка не знала, ни что ее разбудило, ни сколько она проспала. Дрожа от холода и страха, она с вожделением смотрела на огонек костра ярдах в пятистах от нее, рядом с которым, видимо, сладко спали два разбойника.

Это расстояние казалось теперь бесконечностью, и по ту ее сторону пламя бросало отсветы на две неподвижные фигуры – Коди и парня. Все было тихо, даже лошади, казалось, спали. Девушке захотелось прокрасться в лагерь, вскочить на одну из них и умчаться прочь, быстрой и свободной, как горный ветер. Но это было слишком опасно, и она пришла к другому решению: обогнуть лагерь и двигаться назад – туда, откуда они приехали. Где-то там должна быть дорога, а уж она-то наверняка выведет ее к какому-нибудь поселку или дому, или просто навстречу доброму путнику, который не откажет ей в помощи.

Но даже если этого и не случится, все равно умереть свободной под полуденным солнцем завтрашнего дня куда лучше, чем терпеть прикосновение волосатых рук этого жуткого человека. В одном Десса была уверена наверняка: рассвет застанет ее уже далеко отсюда. Если утром Коди захочет настигнуть ее верхом, это не составит ему труда. Однако ей почему-то казалось, что бандиты предпочтут поскорее привезти в свой главный лагерь захваченную добычу, чем станут гоняться за ней. Особую надежду она возлагала на страх Коди перед таинственным Янком, не без основания полагая, что трусость ее преследователя может сослужить ей неоценимую службу в задуманном предприятии.

Первые проблески зари, посеребрившие небо на горизонте, застали Дессу в пути. Ее ноги, непривычные к долгой ходьбе, покрылись волдырями и страшно болели. Горло пересохло, язык прилип к гортани. Она с ужасом смотрела на сверкающий край восходящего солнца, означавшего начало еще одного удушающе жаркого дня. Сначала девушка молила небо о дожде, затем, отчаявшись, – о силах, чтобы уйти как можно дальше от бандитов. Спотыкаясь, она упорно шла вперед, то и дело падая на колени, снова поднимаясь и понимая, что следующий раз может стать последним.

Десса не имела ни малейшего представления, где находится. Если ночью она и дошла до дороги, то вполне могла не заметить ее в темноте, и теперь ей оставалось только одно – держать путь на восток.

Около полудня, как ей показалось по положению пылающего шара на раскаленном до белизны небе, последние силы покинули ее измученное тело, и она рухнула прямо в пыль среди камней и чахлой травы.

«…Господи, позволь мне просто полежать здесь немного. Всего пару минут, и я соберусь с силами, смогу идти дальше. Я выдержу, Господи, я выберусь из этой проклятой тобою пустыни. Я дойду до домика, рядом с которым на веревке полощутся сохнущие белоснежные простыни, а во дворе есть каменный колодец, и в его тени стоит деревянная бадья с прозрачной холодной водой…»