Вера Петровна. Петербургский роман (Роман дочери Пушкина, написанный ею самой) - Пушкина-Меренберг Наталья Александровна. Страница 41

И здесь самое время вспомнить двух других героев романа, Л.В. Дубельта и А.Ф. Орлова, да и саму эпоху «голубых мундиров». О ней пишет князь П.В.Долгоруков. Это было «время проделок Бенкендорфа, Дубельта, Алексея Орлова, время самодержавия тайной полиции, самоуправства губернаторов, обильных взяток, безгласного казнокрадства, цензуры и азиатского безмолвия» . Свидетельствуя о «необыкновенной хитрости и неотразимом пронырстве Дубельта», Долгоруков приводит его слова на заседании Главного управления цензуры: «Всякий писатель есть медведь, коего следует держать на цепи и ни под каким видом с цепи не спускать, а то, пожалуй, сейчас укусит». Конечно, Л.В.Дубельт имел в виду в числе прочих и Пушкина. Но он, разумеется, не предполагал, что его собственный законченный портрет будет нарисован дочерью поэта. А вот какую характеристику дает П.В.Долгоруков начальнику Л.В.Дубельта: «Алексей Орлов, посаженный на первое по этикету место в империи, — пройдоха, ограниченный и бездарный, придворный холоп, известный лишь своей хитростью, своим эгоизмом и ненасытной жадностью к деньгам». Это мнение подтверждает и такой объективный писатель и дипломат, как Барант (бывший французский посол в России), который, приняв с поручением А.Ф.Орлова в Париже, сказал о нем: «Я мнил найти посла там, где был лишь холоп!»

Могли ли Орлов-Островский и Дубельт-Беклешов (о младшем Дубельте-Беклешове мы еще скажем) затеять гнусную интригу с целью погубить любовь Наташи Пушкиной и Николая Орлова, расстроить их обручение? Конечно, могли. Им удавались и не такие проделки. Документальных свидетельств не существует, и мы имеем дело с романом. Но есть правда фактов и правда характеров. Драма, которую переживает в романе шестнадцатилетняя Вера, удивительно точно и психологически верно передает душевный кризис только-только пробудившейся к жизни чистой и доверчивой души. Сначала Вера говорит, что не хочет жить. Потом объявляет, что выйдет за первого, «который ее захочет».

Поговорим теперь об этом «первом», Михаиле Леонтьевиче Дубельте (в романе Борис Беклешов [16]). Картежник и мот, необузданный скандалист, кутила и хам, каким он предстает в романе, таким он был и в жизни, по воспоминаниям современников. Мотаясь с женой по провинциальным гарнизонам (он был вначале подполковником Апшеронского пехотного полка), он проиграл в карты все приданое жены — 28 тысяч рублей. Дома скандалил и бил жену. Вот как вспоминает об этом Реннекампф : «У нее (у Н.А.Пушкиной. — В.Ф.) на теле следы его шпор, когда он спьяну в ярости топтал ее ногами. Он хватал ее за волосы и, толкая об стену, говорил: «Вот для меня цена твоей красоты». Не напоминает ли это сцену в романе, где Беклешов рвет на Вере вечернее платье? Это не помешало молодому Дубельту уже в 1856 году стать флигель-адъютантом (как и Борису Беклешову в романе), а в следующем году перебраться на службу в Министерство иностранных дел. К 1861 году у супругов было трое детей. Только в 1864 году Наталья Александровна получает вид на отдельное жительство. (Между прочим, этот документ хранился в архиве ее правнучки Клотильды фон Меренберг, которая передала его в Пушкинский музей.) Бракоразводный процесс тянулся до 18 мая 1867 года.

Итак, история неожиданного и несчастливого замужества Натальи Александровны получает в романе верное психологическое объяснение. Можно ли считать, тем не менее, что преступление, совершенное графом Островским и Беклешовыми, интрига, легшая в основу фабулы романа, имели место на самом деле? Наверняка что-то похожее произошло в судьбе юной Наташи Пушкиной. Но еще раз напомним, что мы имеем дело с романом. Презрение, которое испытывает героиня к голубым мундирам (вспомним, как она говорит Борису Беклешову об унаследованных им шпионских способностях или характеризует жандармского майора в Ярославле), — верный след того потрясения, которое она пережила на заре жизни в России.

О дальнейшей судьбе Н.А.Пушкиной рассказала ее правнучка в предисловии к этой книге. 1 июля 1867 года она становится морганатической женой принца Николая Нассауского, получает титул графини фон Меренберг и постоянно живет в Германии, в Висбадене. У нее и Николая Нассауского — трое детей. Старшая дочь, Софья Николаевна, вышла замуж за великого князя Михаила Михайловича и положила начало английской аристократической ветви потомков Пушкина . Средняя дочь, Александра Николаевна, вышла замуж за аргентинца Максимо де Элиа и умерла в 1950 году в Буэнос-Айресе. Именно от нее семья получила немецкую рукопись «Веры Петровны». Старший сын, граф Георг Меренберг (дедушка графини Клотильды), женился на дочери Александра II светлейшей княгине Ольге Александровне Юрьевской.

И здесь следует сказать о событиях романа, которые наверняка являются вымышленными. Суд над молодым Беклешовым-Дубельтом, его самоубийство (на самом деле он умер в 1900 году в Петербурге), наконец, соединение молодых героев романа чуть ли не в 1856 году — вымысел. Но это не просто вымысел. Это своего рода расчет героини с ее врагами, победа над теми, кто оскорблял и унижал ее достоинство, над всей удушливой атмосферой эпохи Николая I (вспомним хотя бы придворную сцену первого бала) и одновременно радость от воцарения Александра II, царя-освободителя, радость обновления.

А теперь второй вопрос, самый трудный, — вопрос об авторстве романа. Клотильда фон Меренберг, правнучка Н.А. Пушкиной, считает, что автором романа является сама Наталья Александровна. Рукопись романа хранилась у ее дочери, Александры Николаевны. Ни она, ни двое других детей Н.А.Пушкиной, разумеется, не могли быть авторами: они никогда не были и не жили в России. Они не видели ни дачи в Стрельне, ни Петергофа, ни тем более Ярославля, описанного живыми гоголевскими красками. [17] Вряд ли Н.А.Пушкина могла поделиться с кем-то другим интимными подробностями своей жизни, своей первой любви. Недаром все персонажи хоть и легко узнаваемы, но скрыты за чужими именами. Между тем письма Н.А.Пушкиной И.С.Тургеневу, издателю «Вестника Европы» М.М. Стасюлевичу и другим говорят об ее незаурядных литературных способностях. В.Б. Бертенсон пишет о ней5: «Постоянное проживание за границей, только среди иностранцев, не сделало из дочери А.С.Пушкина иностранку…» — и, говоря о письме Н.А.Пушкиной к нему: «Разве от этого письма не веет чисто русской скромностью, разве оно не переносит нас во времена далекие, хорошие?»

Но почему роман написан по-немецки? Видимо, Н.А. Пушкина-Меренберг не адресовала его русскому читателю. Быть может, писала его для своих детей и внуков, которые по-русски почти не читали. Графологическая экспертиза вряд ли имеет смысл: наверняка Наталья Александровна текст диктовала. Здесь много вопросов, на которые едва ли будет получен ответ. Но время создания романа можно датировать с относительной точностью. Вспоминая о даче Громовых, построенной в итальянском стиле, автор пишет о событиях, произошедших «примерно 30–40 лет назад». Таким образом, можно считать, что роман был написан в 1880–1890 гг.

Наталья Александровна знала отца по рассказам матери, но любовь к нему пронесла через всю жизнь. Именно ей мы обязаны первой публикацией писем Пушкина к невесте и жене в «Вестнике Европы» (1878 г.). Предисловие к этой публикации написал И.С.Тургенев. В 1880 году она приезжала в Москву на открытие памятника Пушкину. Видимо, память об отце не раз поддерживала ее в жизни. И хоть имя Пушкина только однажды появляется на страницах романа, вспомним, как в минуту тоски и отчаяния героиня раскрывает том стихов «божественного поэта», который уносит ее «в заоблачную высь», подальше от тягостной прозы жизни.

И последнее. Пушкин любил своих детей и мечтал о внуках. В «Отрывках из писем…» он писал: «Бескорыстная мысль, что внуки будут уважены за имя, нами им переданное, не есть ли благороднейшая надежда человеческого сердца?» Пушкина мы читаем всю жизнь, с раннего детства до самой смерти. Все мы в неоплатном долгу перед ним. Меня утешает мысль, видимо, наивная, что, переведя с немецкого роман «Вера Петровна» (о качестве перевода не мне судить), я хоть в ничтожной доле этот долг оплатил.