Любовники и лжецы. Книга 2 - Боумен Салли. Страница 21

– Спасибо за помощь, – сказал под конец американец.

В спокойный коттедж на Хэмпстед они вернулись к одиннадцати часам.

– Через час надо звонить, – сказала Джини. Паскаль кивнул. Девушка видела, что он тоже волнуется.

– Пойду приготовлю кофе, – сказал он. – Мне необходимо подумать.

– А без кофе ты думать не можешь? – улыбнулась она.

– Могу, конечно, но с ним мне думается лучше. Хочу сделать список и занести в него каждый факт, который нам известен про Макмаллена. Никаких слухов, никаких предположений – только факты.

Он спустился на кухню, и вскоре Джини услышала жужжание кофемолки. Она же села за стол в гостиной и проверила телефон. Сняв часы, Джини положила их возле аппарата и стала смотреть, как двигается по циферблату секундная стрелка.

По дороге в коттедж они зашли в книжный магазин на Хэмпстед, надеясь найти там те три книги, которые она видела в квартире Макмаллена. Сейчас Джини разложила покупки на столе перед собой. Новый «Потерянный рай» она положила рядом с идентичным изданием, найденным в Венеции, рядом с ним – роман Карсон Маккаллере «Легенда о невеселом кабачке» и, наконец, свое последнее приобретение. «Оксфордской антологии современной поэзии» в продаже не было. Вместо нее Джини купила большой британский атлас автомобильных дорог. В последней его части находился раздел с уличными схемами тридцати основных городов, включая Оксфорд. Она достала лист с цифрами, найденный ею под фотографией Лиз Хоторн, и открытку с картиной Учелло и подписью «Якоб». Теперь советоваться с другом Мэри уже не было времени, она сама должна предпринять последнюю попытку расшифровать это послание.

Версия о том, что цифры означают номера страниц и слов, не подтвердилась. Джини поняла, что еще одна трудность этой загадки заключается в том, что цифр слишком мало. Текст послания должен быть очень коротким. Некоторое время она сидела, вооружившись карандашом и чистым листом бумаги, но без малейшего результата. Тогда она стала листать принадлежавшее Макмаллену издание Мильтона, пока не отыскала помеченное место, о котором рассказывал ей Паскаль. Джини помнила, как изучала эту поэму в школе. Она даже помнила, хотя и смутно, это четверостишие. Оно было из книги первой и описывало душевное состояние Сатаны после его изгнания.

Джини очень хорошо помнила описание того, как Сатана был низвергнут, но это ей тоже не помогло. Чувствуя себя побежденной, она склонилась над дорожным атласом и стала разглядывать наиболее известные улицы Оксфорда. Вот колледж Крайст-Черч, где учился Макмаллен, пересечение Керфакс с Сент-Джилс… И вот тут-то она и обнаружила это, в юго-западной части города, там, где заканчивался район колледжей: Пэрэдайз-сквер и Пэрэдайз-стрит. [2]

И она сразу же поняла послание Макмаллена. Цифры относились не к страницам, а к заголовкам книг, а коротким это послание было потому, что представляло собой адрес. Джини быстро подвинула к себе бумагу и начала писать. Когда в гостиную вернулся Паскаль с двумя чашками кофе, она с победным видом размахивала листом бумаги.

– Я нашла, я сделала это! Смотри, Паскаль! В своей квартире он оставил для нас послание. А в присланной мне открытке намекнул на него. Все оказалось гораздо проще, чем я думала. Цифра 3 наверху означает три заголовка. Следующая строчка 6/2/6 – это номера слов в каждом из трех заглавий, а последняя строка 2/1/6 говорит, в каком порядке выбирать слова из заголовков. «Оксфорд», «Пэрэдайз», «Кафе»… Видишь? Паскаль мрачно поглядел на бумагу.

– Мне в отличие от тебя вовсе не кажется, что здесь все так просто. Мы не знаем, существует ли такое место вообще.

– Есть Пэрэдайз-сквер, есть Пэрэдайз-стрит. Я готова поспорить, что либо там, либо тут есть и кафе «Пэрэдайз». Смотри…

Она сняла телефонную трубку и набрала номер справочной. Повесив ее через некоторое время, она торжествующе улыбнулась.

– Ты была права?

– Абсолютно. Кафе «Пэрэдайз» находится на углу Пэрэдайз-сквер.

– Да, Макмаллен не любит простых путей.

– Если бы он пошел по простому пути, – наставительно произнесла Джини, – то же самое до нас мог бы сделать кто угодно другой. Но потом, учитывая нашу встречу в Риджент-парке и договоренность о полуденном звонке, он решил, что его план не сработал. – Джини озабоченно посмотрела на часы. – Осталось двадцать минут, Паскаль. Ты составил свой список?

– Да, я свел воедино всю информацию о военной службе Макмаллена: где он служил и когда. Потом я добавил туда то, что тебе рассказал этот ученый, Энтони Ноулз. Ведь он говорил, что Макмаллен был одним из его лучших студентов по истории и ему очень помогала врожденная способность к иностранным языкам? Он свободно говорит по-французски и по-итальянски?

– Верно. Итальянский он знает, поскольку долго жил в Италии с родителями, а французский изучал в школе. Кроме того, перед тем, как поступить в Оксфорд, Макмаллен провел девять месяцев в Париже, он тогда учился в Сорбонне. Ноулз упомянул и об этом, желая показать, до какой степени Макмаллен был предан наукам.

– Прекрасно. Значит, Макмаллен был блестящим студентом, настоящим трудягой. И когда же все это происходило?

Джини пожала плечами.

– Ты и сам знаешь, когда это происходило. Мы вместе прокручивали это уже много раз. Макмаллен появился в колледже Крайст-Черч в начале осеннего триместра, то есть в конце 1968 года. А в конце предыдущего года он окончил школу, получив оксфордскую стипендию. Значит, существует девятимесячный разрыв. В это время он мог учиться в Сорбонне. Сходится, Паскаль?

– Может быть. Весна 1968 года в Сорбонне могла оказать большое влияние на молодого человека. Ты ведь знаешь о событиях того года, Джини. Протесты, уличные бои, взрыв студенческого радикализма. Это случилось в мае 1968-го. Я просто думаю, не оказался ли втянут Макмаллен в эти события, вот и все. Я пытаюсь понять, почему молодой человек, так внезапно бросающий Оксфорд, на следующий год начинает писать письма американскому политику по поводу войны во Вьетнаме. Конечно же, война явилась катализатором для его поколения, и все же это очень странно.

Он повернулся и стал мерить комнату шагами. Джини пододвинула к себе телефон. До двенадцати оставалось всего шесть минут.

– Мне кажется, сейчас нам не следует ломать над этим голову, – заметила она. – Это отвлекает нас от главного, а главное – это свидания Хоторна с блондинками.

Паскаль знал, почему Джини так говорит, и не сомневался, что она будет сопротивляться любому повороту этой истории к той войне и прошлому ее отца.

– Возможно, – задумчиво ответил он. – Возможно, Джини. Но тут, в самом сердце этой истории, есть какое-то темное пятно, и я хочу понять, что это за пятно.

– Послушай, давай для начала хотя бы встретимся с Макмалленом и поговорим с ним.

– Хорошо.

Паскаль отошел в сторону и сел. Он почувствовал внезапную напряженность, возникшую между ними, и это встревожило его. Это был все тот же нерешенный вопрос, который стоял раньше и продолжал стоять сейчас. Это было связано с поведением ее отца в Бейруте, той покорностью, с которой Джини подчинилась ему, и оправданиями, которые она до сих пор продолжала выдвигать в свою пользу. На секунду Паскалю представилась фигура Сэма Хантера, который по-прежнему возвышался между ними непреодолимым препятствием. Даже сейчас, с грустью подумал Паскаль, им с Джини ни за что не сойтись во мнении на тот счет, что же представляет собой этот человек – ее отец.

Паскаль считал, что, находясь в Вашингтоне, Сэм Хантер безвреден и не оказывает на Джини никакого влияния, но вот он вернулся и вновь преследует их. Он возник из-за темных кулис этой истории, которую распутывают они с Джини. Хоторн, Ромеро, Хантер, Макмаллен… Прошлое всех этих людей пересеклось в одной точке – во Вьетнаме. Паскаль устало провел ладонью по лицу. Сейчас лучше ничего не говорить, а просто подождать. Возможно, Джини права, и этот вьетнамский аспект истории окажется абсолютно ни при чем. Он взглянул на часы. Слившись воедино, стрелки застыли на двенадцати.