Любовники и лжецы. Книга 2 - Боумен Салли. Страница 27

– Итак, – странно приободрился он, – мы вплотную подходим к нынешним событиям. Я ждал, когда Лиз узнает адрес дома, куда Хоторн собирался наведаться в следующий раз. Он ни словом не обмолвился об этом в октябре, ничего не сказал и в ноябре. Не подумайте, что он вдруг забыл о женщинах. Нет, Хоторн постоянно говорил о них – о том, что он с ними любит проделывать, как их выбирает, откуда…

– Как он находил их? – перебила его Джини. Она задала вопрос слишком поспешно, и Макмаллен пригвоздил ее к месту тяжелым взглядом своих голубых глаз.

– Я думал, вы уже выяснили. Времени у вас было предостаточно.

– Возможно, но мне хотелось бы знать вашу версию.

– Он пользовался услугами различных агентств, да и собственные контакты у него были. Просил присылать фотографии. Во всяком случае, так он говорил Лиз. Ни она, ни я не знаем, соответствует ли это действительности. Как-то раз он показывал ей фотографии девушек. Просил ее саму подобрать ему партнершу. – Его голос стал ледяным. – Такие фокусы вполне в его духе. Когда Лиз отказалась, он ее ударил.

– Он часто делал это? – невозмутимо поинтересовался Паскаль. – Я имею в виду физическое насилие.

Лицо Макмаллена налилось кровью.

– Да уж нередко, черт побери! Мне что – перечислить все издевательства, которые Лиз приходилось выносить от него? От одной мысли об этом меня тошнит. И если вы намерены подвергнуть меня перекрестному допросу, – разволновался он, – то не дождетесь от меня ни слова. Мне просто противно говорить об этом. Ясно?

– Это не праздное любопытство, – спокойно произнесла Джини, взглянув на Паскаля. Тот едва заметно кивнул. – Мы не хотим вытягивать из вас подробности против вашей воли. Но вы должны понять: речь пока идет о показаниях, основанных исключительно на слухах. Согласна, врач, возможно, и подтвердит, что Лиз подвергалась воздействию целого ряда препаратов. Но даже такое свидетельство не будет выглядеть достаточно убедительным. Видите ли, главная проблема здесь в недостатке доказательств. Ведь Лиз могла и сама, по собственной воле, принимать все эти лекарства. За что ни возьмись, все сводится только к ее собственным утверждениям: о прежних супружеских изменах, физическом и моральном насилии со стороны Хоторна, даже о его сексуальных похождениях. – Она выдержала паузу. – Мы работаем над этой историей чуть более недели и уже сопоставили множество свидетельств. Однако большинство из них относятся к категории косвенных улик. У нас до сих пор нет твердого подтверждения тому, что Хоторн действительно каждый месяц назначал свидания блондинкам.

Наступило тягостное молчание. Джини отчетливо видела, насколько взбешен Макмаллен. Он прилагал немалые усилия, чтобы не дать своему гневу вырваться наружу. Наконец он наградил ее враждебным взглядом.

– Понятно. Иными словами, вы обвиняете Лиз во лжи?

– Нет, я не обвиняю ее во лжи. И ни на секунду не ставлю под сомнение искренность ваших слов. Но вы, должно быть, сами видите…

– Ничего я не вижу, – не выдержал он, повысив тон. – Это ваше дело – раздобыть доказательства, задокументировать все эти встречи. Да-да, это ваша работа, черт вас побери, а не моя! Сама Лиз ничего не может сделать.

Сейчас она на положении узницы. И я точно такой же заключенный. Я не могу находиться в одном и том же месте, мне постоянно приходится переезжать, метаться, как зверю. Есть несколько друзей, которые не отказывают мне в помощи… – Макмаллен запнулся, – как тот человек, с которым вы сегодня говорили. Я не могу воспользоваться телефоном – слишком велик риск. Все время озираюсь… Раньше я уже пытался связаться с вами, пытался, понимаете? И я имею в виду не открытку, посланную вам по почте. Я пошел на большой риск, заявившись к вам на квартиру поздно ночью. – Три дня назад? Так это были вы?

– Да, я. Подошел к фасаду вашего дома. Еще горел свет… – Он вновь замолчал в нерешительности. – Но там был кто-то еще. Я слышал, как какие-то люди бродят на задворках. И мне пришлось уйти. Я из кожи вон лез, пытаясь помочь вам в этом деле, но мои возможности не безграничны. Ради Лиз я должен остаться в живых.

Голос его звенел от возбуждения. Однако не успел он окончить свою гневную тираду, как у Паскаля был готов очередной вопрос.

– В таком случае, – полюбопытствовал он, – почему вы обосновались именно здесь, так близко от загородной резиденции Хоторна? Не слишком ли неосмотрительно с вашей стороны?

Этот вопрос заставил Макмаллена прекратить словоизлияние. Окинув их холодным взглядом, он лишь буркнул:

– Я достаточно осторожен. И меня такое соседство вполне устраивает. У меня здесь поблизости есть друзья. Извините, мне нужно выйти на минуту.

Не вдаваясь в дальнейшие объяснения, он вышел, закрыв за собой дверь.

Паскаль и Джини молчаливо переглянулись.

– Ты веришь ему, Паскаль? – тихо спросила она. Паскаль глядел на дверь, напряженно прислушиваясь, не донесется ли из-за нее какой-нибудь звук. Потом сделал неопределенный жест.

– Не уверен, – ответил он с ледяным спокойствием.

– В нем нет последовательности.

– Да. И нервы на пределе. Правда, с учетом сложившихся обстоятельств этому вряд ли стоит удивляться. – Паскаль озабоченно нахмурился. – Интересно, почему это он все время беспокоится о времени? И чем он там занят?

– Бог его знает. Я ничего не слышу.

– Зато я слышу, – Паскаль прижал к губам палец. – Сейчас он стоит на пороге. – Его голос упал до шепота. – Положись на интуицию, Джини. Мы наверняка знаем одно: он не закончил свой рассказ. Ему еще есть что поведать нам.

Макмаллен вернулся в комнату, заметно успокоившись. Теперь он был таким же, как и сразу после приезда, – подтянутым, холодным, бесстрастным. Отныне Макмаллен не пытался даже делать вид, что хочет вовлечь Джини в разговор. Его безразличие к ней стало очевидным, и обращался он только к Паскалю.

– Прошу прощения, – сразу же извинился он, – мне нужно было кое-что проверить. У меня также было время собраться с мыслями. Я понял, что, прежде чем заводить разговор о Лиз, мне нужно было показать вам вот это.

Пройдя в угол комнаты, Макмаллен наклонился, проворно расшнуровал завязки армейского рюкзака и извлек из него толстую папку. Выпрямившись, он посмотрел Паскалю прямо в глаза.

– Мне следовало вовремя вспомнить об этом, – сказал он далее. – Я ценю дисциплину. Но так привык к дисциплине военной, что подчас забываю, что существуют и другие ее разновидности. У журналистов своя дисциплина. Есть она и у вас. Она позволила вам добиться хороших результатов, и как вы уже от меня слышали, я восхищен ими. Я видел ваши снимки с войны в районе Фолклендских островов. [4] Вам удалось точно передать суть событий, – Макмаллен на мгновение умолк, сделав ироничный жест. – Вы набили руку, фотографируя ад…

Взгляд Паскаля стал пронзительным.

– Вы служили на Фолклендах? В десантном полку?

– Не могу поверить, что вы еще не уточнили этот факт. Нет, не в десантном.

Макмаллен стиснул челюсти, давая понять, что любые дальнейшие расспросы о его военной карьере останутся без ответа, а затем открыл папку.

– Поскольку вы имеете в этом деле изрядный опыт, я хотел бы, чтобы вы взглянули на эти фотографии. Они были сделаны двадцать пять лет назад во Вьетнаме. Еще до вашей эры.

Подойдя к столу, Макмаллен начал аккуратно раскладывать на нем черно-белые снимки. Его движения были спокойными и размеренными, как если бы он только что перетасовал колоду карт и теперь сдавал их игрокам. Паскаль тоже подошел к столу. Джини в нерешительности приподнялась с места, но затем вновь опустилась на стул. Мужчины встали к ней спиной.

– Эта деревня носила название Майнук, – бесцветно и деловито зазвучал голос Макмаллена. – Вот что осталось от нее, после того как оттуда ушел взвод Джона Хоторна. До их прихода в деревне насчитывалось пятьдесят жителей. Все они относились к категории мирного населения, в основном женщины и дети. Было там и несколько стариков. Об остальном можете догадаться.