Если это любовь - Ренье Элизабет. Страница 18

Капитан шагнул вперед и схватил Майлса за руку:

– Осторожнее, мой мальчик! Не говорите лишнего.

Юстас встал, выпятив тугой живот, и от его жилета отскочила пуговица. Подавив смех, Тимоти нагнулся, подобрал ее и услужливо протянул банкиру. Тот оттолкнул его руку в сторону и шагнул к Майлсу.

– Действительно, сэр, вам стоит быть осторожнее! Я не позволю спорить со мной или высмеивать меня. – Он метнул свирепый взгляд на Тимоти, который тут же спрятался за широкую спину капитана. – Я обладаю влиянием, сэр, и намерен использовать его на пользу моей страны. Я уже принял меры, чтобы предотвратить дурное влияние на моего сына. Я потребовал, чтобы ваш крестник был незамедлительно исключен из этой школы.

Самообладание Майлса наконец изменило ему. Он широко развел руками.

– Но Пирс всего лишь ребенок. Он не делает никакого зла.

– В самом деле? Вы считаете, что, мороча голову моему сыну, он не делает зла? Мой сын, который пишет мне, что теперь не хочет служить в армии, так как это означает сражаться против Америки?

Несмотря на тревогу, Кэролайн не могла не порадоваться за Пирса.

Тимоти выглянул из-за плеча капитана:

– Тогда лучше отдайте его в моряки. В море им вряд ли придется встретиться.

Скривившись от ярости, Юстас ничего не ответил, а лишь величественно направился к выходу в сопровождении жены, но в дверях дорогу им загородил Майлс.

– Прошу вас, сэр, заберите свое требование. Пирс еще слишком юн и впечатлителен. Он одинок в Англии, здесь у него нет ни семьи, ни друзей, за исключением меня. Он по-мальчишески хвастается успехами своей страны, преувеличивает значение моей скромной особы, говорит о применении оружия, когда речь идет лишь о словесной борьбе. Думайте плохо обо мне, если хотите. Но прошу вас, не направляйте свой гнев на мальчика.

Юстас с ненавистью посмотрел на него:

– Вы скоро узнаете, куда я направлю свой гнев, сэр… Предпочитаю называть это справедливым возмущением. Прочь с дороги!

Подняв трость, он ударил Майлса по руке. Кэролайн испуганно вскочила, Амелия в тревоге прижала ладони к щекам. Капитан сердито воскликнул:

– Юстас, ты заходишь слишком далеко! Как ты смеешь обращаться с моим племянником словно с лакеем, позволившим себе дерзость!

Майлс отряхнул рукав в том месте, где его коснулась трость Юстаса, как будто счищал комок грязи.

– Не огорчайтесь, дядя Николас. По сути дела, мистер Хардэйкр оказал мне услугу, представив себя в том свете, в котором нас, американцев, воспринимает ваша знать, правительство, даже сам король. Никакими словами я не смог бы так ясно выразить наши обиды.

Он спокойно поклонился с прежней галантностью Сибилле, которая прошла мимо, не удостоив его ни словом, ни взглядом.

Побагровевший капитан последовал за ними в холл. Тимоти, показав Кэролайн скрещенные пальцы, бочком обогнул маленькую группу и вызвал дворецкого.

Майлс обернулся к Амелии:

– Я крайне сожалею, мэм, что вы с Кэролайн были вовлечены в этот неприятный разговор. Боюсь, я принес вам одни огорчения.

Амелия пожала худыми плечами:

– Вы предоставили моему мужу возможность снова сражаться, хотя и более легким оружием, чем корабельные пушки. Так что не огорчайтесь.

– К сожалению, у нас с ним разные взгляды на жизнь и на обустройство общества.

Она отвечала с некоторой язвительностью:

– Справедливость, мистер Майлс, всегда восторжествует. А ваш дядя не ищет легких путей.

Кэролайн поспешила закрыть двери гостиной.

– Мама, как они смеют так возмутительно вести себя? Не знаю, Майлс, как вам удалось сохранить самообладание. В Виргинии мужчины не дерутся на дуэли?

– Крайне редко. Но вы же не думаете, что я мог потребовать удовлетворения от родственника вашей матери, гостя мистера Бренкомба и вдобавок от человека в два раза старше меня?

– Ваша выдержка достойна похвалы, – сказала Амелия. – Мы очень вам благодарны за это. Однако я не думаю, что мы в последний раз видели Юстаса Хардэйкра. Эти бумаги, которые у вас украли… В них было что-нибудь компрометирующее вас?

Майлс в затруднении потер подбородок.

– Я пытаюсь вспомнить, что именно я написал своему товарищу. Хотя я высказывал свое мнение лично губернатору и открыто выступал перед Ассамблеей, два дня назад я написал письмо, когда был в особо угнетенном состоянии духа. Так что чувства, выраженные на бумаге, могли быть весьма опрометчивыми. Кажется, я неблагоприятно отзывался о короле Георге.

– О, Майлс! – в ужасе воскликнула Кэролайн. – Но разве вы не отослали это письмо?

– Оно лежало у меня в бюро, я ждал известия об отплытии корабля из Лондона.

– И вор его похитил?

– Да. Вместе с письмом Пирса, которое, будь оно написано взрослым человеком, могло бы быть сочтено в высшей степени подстрекательским. Как вы понимаете, мальчики не склонны подбирать выражения.

– И кто, по-вашему, виновен в ограблении и убийстве вашего слуги? – спросила Амелия.

– Думаю, мэм, это происки моих врагов.

Кэролайн удивленно распахнула глаза:

– Вы хотите сказать, что украли ваши личные бумаги, чтобы продать их? Какая низость!

– Если это так, то нет никаких шансов их найти, – размышлял Майлс. – Я думаю, ни один магистрат не мог бы более страстно желать схватить убийцу и взломщика, чем сэр Джон Филдинг. Но мы мало чем смогли ему помочь. Никто вчера вечером не слышал и не видел ничего подозрительного, у полиции нет зацепки, чтобы найти преступника. Но если этот преступник действует по заданию правительства… – Он пожал плечами, не закончив предложение.

Амелия с сожалением сказала:

– Вы поставили себя в трудное, чтобы не сказать, опасное положение, мистер Куртни. Мало того что вы небрежно обошлись с вашей корреспонденцией, вы появились в этом доме в то же самое время, что и моя кузина с мужем. Я никогда не слышала, чтобы Юстас Хардэйкр произносил угрозы и оставлял их неосуществленными. А он обладает очень большим влиянием в Сити.

Она медленно направилась к двери, на минутку остановилась, взявшись за ручку.

– Если Пирса исключат из школы, в чем я нисколько не сомневаюсь, не тревожьтесь на его счет. Я питаю мало сочувствия к тем, кто издевается над властью, мистер Куртни. Но вы правильно заметили, что Пирс еще ребенок. Мы с удовольствием примем его в Трендэрроу.

На мгновение растерявшись, Майлс подошел к Амелии, поцеловал ей руку и растроганно произнес:

– От всего сердца благодарю вас за доброту. В Англии я встретил так мало доброжелательства. Но радушие и сочувствие, выказанные мне вашей семьей, все это перевешивают.

Выражение его глаз смягчилось, плечи поникли. Амелия слегка пожала его руку и стала подниматься по лестнице, держась, как всегда, безукоризненно прямо.

Обернувшись к Кэролайн, Майлс покачал головой:

– Ничего не понимаю! Мне казалось, что тетя не одобряет ни меня, ни Пирса; что она была бы рада избавиться от нас, выставить из Трендэрроу.

– Был такой момент, когда мы с ней думали, что вы появились с целью отнять у меня Трендэрроу. Мама считает своим врагом любого, кого заподозрит в намерении лишить меня счастья.

– Но разве она не видит сейчас, что я действительно ставлю под угрозу ваше счастье, что я могу накликать на всех вас большую беду?

– В этом отношении она будет прислушиваться к мнению папы. Она выступает против него только из-за меня. У них странные отношения, Майлс. Мне кажется, когда-то папа глубоко оскорбил ее, хотя по своей гордости она этого не признает. Если бы я не родилась в этом доме и не стала бы сразу сиротой, он признал бы своего незаконнорожденного сына своим наследником.

– Разве у него, есть сын?

– Он родился от дочери хозяина трактира на пристани Трендэрроу. Мальчик умер совсем маленьким.

Майлс помолчал.

– Как же глубоко любит вас отец, Кэролайн. Понятно, что он жаждал иметь сына. И тем не менее, принял вас вместо него.

Ее глаза затуманились воспоминаниями.

– Он обычно поддразнивал меня и говорил, что я была настолько крошечной, что могла лежать у него на ладони. И всегда привозил мне чудесные игрушки из своих путешествий. В течение восемнадцати лет он выказывал мне привязанность, которую испытывал бы к собственной дочери.