Слишком хорошо, чтобы быть правдой (2) - Эльберг Анастасия Ильинична. Страница 26

– А зовут её, случайно, не Надья? – поинтересовался я, стараясь не думать о лесбийских наклонностях жены Рэя.

– Надья, – кивнула Лейла. – Откуда ты знаешь?

– Угадал. Распространённое имя, не находишь?

Мы с Маденой дружно хихикнули.

Лейла подозрительно посмотрела на нас.

– Вот она, подлая мужская сущность, Мадена. Он уже крутит роман у тебя за спиной.

– Это жена моего коллеги, – пояснил я. – Она пишет докторскую диссертацию и читает лекции. Кроме того, я знаю многих профессоров. Просто я сам занимаюсь научной работой. Да и, как-никак, тоже собираюсь продолжать учиться.

– Арабисты, "белые воротнички", профессора. Вы меня утомили. – Лейла поднялась.

– Пойду готовить чай. Идём, Дориан.

Брат махнул на сестру рукой.

– Ещё чего! А вдруг укусишь?

– Папа, ты слышишь, как этот маленький ублюдок со мной разговаривает? Ему пора вырвать язык!

– У нас очень милая семья, – с виноватой улыбкой сообщила мне Мадена.

– Не надо ссориться. – Я сложил салфетку и тоже встал. – Я помогу тебе, Лейла.

Конечно, если ты покажешь мне, где кухня.

Кухня оказалась не менее уютной, чем все остальные увиденные мной части дома.

Большое светлое помещение, где царил идеальный порядок. На полках расположились красивые сервизы, а за стеклом невысокого шкафа прятался фарфоровый чайник и чашки.

Мы с Лейлой занялись подготовкой чайной церемонии.

– Чем ты зарабатываешь на жизнь? – спросил я.

– Много чем, – ответила Лейла уклончиво. – В основном, переводами. А так… всего помаленьку. Пишу статьи, рисую карикатуры, танцую стриптиз.

– Арабист, танцующий стриптиз? – рассмеялся я. – Надо же.

– Почему бы и нет? Неплохие деньги.

– Не ассоциируется с профессией. Ты должна танцевать что-то другое. Танцы живота, например. Эй, подожди, подожди! – Я жестом остановил Лейлу, которая намеревалась положить в чайник заварку. – Ты что! Сначала нужно ополоснуть чайник кипятком – и только потом положить заварку. Затем залить кипятком до половины, закрыть крышку и подождать пять минут. А после этого долить воду до конца.

– Ты, случайно, не англичанин? – осведомилась Лейла, наблюдая за моими манипуляциями.

– Нет. Наполовину поляк, а наполовину – перс.

Лейла присела у стола.

– Адская смесь, – констатировала она. – На тебя надо повесить табличку "взрывоопасно".

Всегда мечтала встретить мужчину, который умеет заваривать чай. Только вот встретила тебя не я, а дурочка Мадена.

Я занял стул напротив неё и достал сигареты.

– Думаю, на свете много мужчин, которые умеют заваривать чай. Перепадёт и тебе.

– Брось. В тридцать-то лет?

– Мой отец нашёл женщину, когда ему было сорок.

– Не сравнивай мужчин и женщин. Небо и земля.

Я поддел пальцем ремешок часов.

– В одиночестве есть свои плюсы.

– И какие же? – усмехнулась Лейла.

– Спишь с тем, с кем хочешь, идёшь туда, куда хочешь, ложишься спать тогда, когда хочешь. Предоставлен сам себе.

Лейла придвинула стол и села на углу стола – ближе ко мне.

– Да, в твои годы я тоже так говорила.

– Я всего-то на четыре года младше тебя.

– Глаза у тебя… глаза человека, которому за тридцать. Ты прячешь в душе что-то тяжёлое.

– Наверное, пытаюсь убедить себя, что мне хорошо одному. Получается, но не всегда.

Некоторое время мы курили молча, после чего Лейла снова заговорила.

– У меня иногда такое чувство, будто меня никто не видит. Просто не замечает.

Будто я привидение. Человек-невидимка. Хоть выходи на улицу раздетой и кричи: "Алло!

Я тут!".

– Думаю, не стоит бросаться в крайности. Красивую женщину заметят и в одежде.

– А ты считаешь меня красивой?

– Конечно. Только вот улыбка, думаю, тебе идёт гораздо больше, чем это непонятное выражение лица.

Лейла обняла меня за плечи.

– Ну, так уж и быть, для тебя я улыбнусь.

– Может, улыбнёшься и для меня тоже? – раздался со стороны дверей голос Мадены.

– Улыбнёмся вместе. Не каждый день я вижу, как ты обнимаешь моих мужчин.

Лейла поднялась и, потушив сигарету в пепельнице, бросила на сестру презрительный взгляд.

– Очень мне нужны твои мужчины. У меня и своих хватает. Пожалуй, оставлю вас наедине.

Мадена заглянула в чайник.

– Чай уже готов. Пойду отнесу.

– Секунду. – Я положил руку на чайник. – Это не то, что ты думаешь, Мадена. Мы говорили, и…

– Я слишком хорошо знаю свою сестру, Брайан. И слишком плохо знаю тебя.

– У меня есть право сказать пару слов? Это действительно…

– Я не желаю ничего слушать. Всё было понятно без слов.

– Дай же мне сказать, чёрт побери!

– Нет, мне, чёрт побери, неинтересно. Я думаю, тебе лучше уйти, Брайан. Правда.

Я повернулся к окну.

– Нет, так не пойдёт. Что за глупости!

– Ты обнимался с моей сестрой. Пустяки.

– Мы допьём чай – и поедем к тебе. Хорошо?

– А как же твоя работа?

– Да плевать мне на работу!

– Нет, Брайан, – ответила Мадена негромко – но в её голосе появились совершенно незнакомые мне твёрдые нотки. – Ты поедешь к себе домой. А я поеду к себе.

– Я тебя подвезу.

– Не стоит. Я закажу такси.

Я, извинившись, сослался на общее недомогание и, выслушав пожелания скорейшего выздоровления, покинул дом.

Мадена проводила меня до машины.

– Осторожнее за рулём, – сказала она мне, опустив глаза. – Хорошо?

– Постараюсь. Звони.

– Да, я позвоню. Наверное. Я очень зла на тебя, Брайан. Но твои объяснения мне не нужны.

Я обречённо покачал головой.

– Понятия не имею, что тебе сказать, Мадена.

– Лучше просто помолчи. Спокойной ночи.

В машине было невероятно душно – я открыл окно и, чуть прибавив громкость радио, направился домой. Меня ждала бессонная ночь за компьютером и книгами, а после этого – её один ужасный день и не менее ужасный разговор с полковником.

Стоит ли говорить, что мысли мои от всего этого были далеки. (Брайан) Заставить себя работать я так и не смог. По приезду домой у меня разболелась голова, а в пятницу утром боль только усилилась. На работу я не поехал и весь день провёл в постели, безуспешно пытаясь дозвониться то до Рэя, то до Мадены. В воскресенье мигрень решила оставить меня в покое, и статью я-таки дописал – но о работе мне хотелось думать меньше всего. А в понедельник подобные мысли улетучились вообще.

Когда я вошёл в офис полковника, было начало девятого – но моя начальница почему-то до сих пор пила кофе.

– Вы, наверное, издеваетесь надо мной, Брайан, – заговорила она, изучающе глядя на меня. – Я ждала тебя в пятницу.

– Я ужасно себя чувствовал – не мог даже подняться с постели.

– У вас сезонное обострение всех имеющихся болезней? Сначала Джозеф с гриппом, потом – Саймон с каким-то непонятным пищевым отравлением, потом – Рэй со своими личными проблемами, а теперь ещё и ты! Посмотри на это. – Полковник взяла со стола какой-то документ и протянула его мне. – Посмотри – и после этого объясни мне, как твоя секретарша смеет давать мне подобное!

Документ был написан рукой Кейт – аккуратным почерком, отдалённо напоминающим почерк учительницы младших классов. Ровно и без единой помарки.

– Я не понимаю, в чём проблема. Ты при мне просила её набросать…

– Да, но я сказала, что это должно быть написано по-арабски!

– Я тысячу раз объяснял тебе положение дел, верно?

– Знаю. Вы учите арабский. Может, вы заодно изучаете что-то ещё? Искусство служебных романов, например?

– Может быть, я зайду попозже?

Полковник повертела в руках свой паркер.

– Останься, Брайан. И присядь. – Она помолчала, будто прислушиваясь к своим мыслям. – Дилан послезавтра улетает в Ирак. Не думала, что это коснётся и нас.

– Сочувствую.

– Именно это когда-нибудь тебя погубит, Брайан. Твоё сочувствие. Ну, что же ты не начинаешь разговор про Рэя? Обещаю, что твоей следующей выборной должностью будет должность Флоренс Найнтингейл! У начальника должна быть железная рука, Брайан, а свои решения он должен принимать, руководствуясь исключительно рассудком, но никак не сердцем!