Романс о Розе - Берд Джулия. Страница 32
Дрейк надеялся услышать совсем другое, а потому тяжело вздохнул. Потянувшись к розе, он сорвал ее, но тут же отдернул руку, прижав большой палец к губам.
– Ох! Ты точишь эти шипы или они сами так растут?
Она залилась глубоким грудным смехом:
– Конечно, так растут, глупый. Потому-то королева и зовет себя «розой без шипов». Ты разве никогда не держал в руках розу?
– Кто-то однажды сказал мне, что они смертельно опасны. Я поклялся никогда не поддаваться их красоте. – Он зарылся носом в пену лепестков и вдохнул густой аромат, не спуская глаз с Розалинды. – Теперь я вижу, как много я потерял.
Ее сердце забилось сильнее от его обволакивающего взгляда. Не выдержав его, она опустила глаза, уже больше не стыдясь, что сдалась первой. Она вовсе не такая сильная, как ей казалось. И потом, и в слабости есть сила. Она видела это в нежном лице Франчески, в любви, которую га без видимых усилии вызывала у противоположного пола.
– Тебе больно? – спросила она, рассеянно теребя уголок книги. – Хочешь, я поцелую твой палец, чтобы не болел? – С трудом веря в то, что только что произнесла, она взглянула на Дрейка как раз в тот момент, когда на его лице появилась торжествующая ухмылка.
– Ты? Поцелуем вылечишь мои палец. Очень интригующе! У тебя тоже есть шипы?
– По-моему, ночью ты об этом не думал, – чопорно сказала она и снова открыла книгу, изо всех сил делая вид, что его слова ее ничуть не задели.
– Что ты читаешь?
Розалинда лишь молча перевернула страницу. Слова сливались у нее перед глазами, но она честно старалась их разобрать.
– Ну так все-таки, что? – не отступал он. На сей раз он перегнулся через ее плечо, коснувшись бородой нежной кожи строптивицы, и она ощутила его жаркое дыхание.
Кожа Розалинды вспыхнула' она тотчас закусила губу, предпочитая боль этому неимоверному наслаждению.
– Это какой-то трактат? – спросил он.
– Называется «Roman de la Rose». – Снисходительно взглянув на него, она пояснила, – В переводе с французского – «Роман о Розе».
– Это факт – язвительно поинтересовался он.
– Теперь, когда я сказала, чем занимаюсь, почему бы тебе не отправиться в Лондон? – Она снова уставилась в книгу, но, почувствовав, что он так и ест глазами ее профиль, вернее, ее ухо, нервно поправила локон.
– «Роман о Розе» – это аллегория о любви, да? – Он выхватил книгу из ее рук и полистал страницы. – Никогда бы не подумал, что тебя интересуют средневековые романы.
– Книга не только о любви, – сказала она, как бы оправдываясь, – а также о ненависти и алчности.
– И страсти? – Он взглянул на нее смеющимися голубыми глазами и тут же нахмурился, увидев, как из книги выпал какой-то листок. – Что это? – спросил он, поднимая его.
Узнав свой черновик, Розалинда потянулась, чтобы выхватить листок у него из рук.
– Отдай сейчас же!
Он отступил с озорной ухмылкой, но тотчас посерьезнел, когда прочитал:
Дрейк был потрясен красотой слов и благоговейно умолк. Прочитав стихи до конца, уже совершенно серьезно произнес:
– Потрясающе, Розалинда! – Подняв голову, он пристально посмотрел на нее. – Это написал господин Шекспир?
Она покачала головой, а сердце ее затрепетало.
– Нет, это мое, из новой пьесы. Предыдущие сцены, которые я показала Уиллу, как-то не сливались в единое целое, и я решила начать сначала.
– Ты написала это?
Затаив дыхание, она кивнула.
– Значит, ты по-прежнему сочиняешь. А я думал, что все осталось в прошлом вместе с другими твоими детскими фантазиями.
– Это не фантазия, это моя жизнь. Вернее, все, что у меня есть.
Он аккуратно вложил листок обратно в книгу, отдал ее Розалинде и опустился на скамью рядом с ней.
– Тогда надо дорожить своим даром.
– Дрейк, ты многого, очень многого не знаешь обо мне. Я чувствую неимоверную тягу к знаниям. И главное в моей жизни вовсе не дом, еще сильнее я хочу узнать о себе, об окружающем мире… И как можно больше в тот короткий срок, что отведен мне на этой земле.
– Так и должно быть.
Услышав явное одобрение с его стороны, она с облегчением откинулась на спинку скамьи.
– А ты, Дрейк? Что хочешь ты от жизни? – Но тут же подняла руку, опережая его – Нет, молчи. Я и так знаю. Ты хочешь отомстить за смерть отца.
Он мрачно усмехнулся:
– Ты слишком хорошо меня знаешь.
Она действительно его знала. И он тоже неплохо ее знал. Но если хоть кто-то, пусть даже давний враг, близко ее знает, то, значит, один из рубежей, которые она намерена преодолеть в жизни, взят. Близость. Один из самых обескураживающих рубежей, по крайней мере для столь своевольных особ, как Розалинда.
Она вдруг подалась к Дрейку и с жаром выдохнула:
– Дрейк, ведь у тебя есть план, правда?
– План? – Он внимательно посмотрел на нее.
– Отомстить за смерть своего отца.
Он тяжело и протяжно вздохнул, но ни на секунду не отвел взгляда.
– Да.
– В чем он состоит? ~ Она положила руку ему на колено. – Скажи мне.
Он скривился и покачал головой:
– Не могу.
– Скажи! Я могу помочь.
– Нет. Розалинда, не можешь Это слишком опасно. Когда я был ребенком, лорд Даннингтон сказал, что человек, погубивший моего отца, имеет отношение ко двору.
– Ты узнал, кто погубил отца?
– Нет, но я узнал, что, кто бы это ни был, он имел связи с лордом Бергли, покойным Уильямом Сесилом.
– Лорд Бергли! – ахнула она, прикрывая рот рукой.
– Да. Замечательно, не правда ли? Хорошо еще, что виновный не родственник самой королевы!
– Лорд Бергли был ее ближайшим советником. – Розалинда задумалась на мгновение, а потом выпалила: – Если тот, кто обманул твоего отца, все еще при дворе, то тебе понадобится моя помощь.
– Нет, я не могу принять ее.
– Мужская гордость? – фыркнула она. – Или ты считаешь, что женщина не способна добыть сведения?
Он возмущенно взглянул на нее:
– Розалинда…
– Ну тогда что же?
– Я не хочу, чтобы ты пострадала.
– О! – Она не ожидала такого великодушия. – Спасибо.
– Пожалуйста.
– Да, но это так обидно! Ты знаешь, как я могу тебе пригодиться?
– Честно говоря, боюсь даже узнавать.
Украдкой оглядевшись, чтобы убедиться, что они по-прежнему одни, она наклонилась к нему поближе.
– Несколько лет назад, когда старый лорд Хадсон, тогдашний лорд-гофмейстер, умер и труппа Шекспира потеряла своего замечательного покровителя, лорд-мэр Лондона и пуритане решили закрыть все лондонские театры. Я принялась шпионить за ними, чтобы выведать их планы. К счастью, спустя девять месяцев сын лорда Хадсона был назначен лордом-гофмейстером и обрел влияние, необходимое для защиты труппы. Так что добытые мной сведения не пригодились. Но они все же несколько успокоили Шекспира и Бурбаджа. У меня даже сохранился тот костюм.
– Костюм?
– Да, борода, парик и камзол.
Он сверкнул ослепительной белозубой улыбкой.
– Дорого бы я заплатил, чтобы увидеть тебя в таком наряде! – Он смеялся над ней, но в глазах его читалось восхищение.
– Ради тебя я переоденусь. И попытаюсь что-либо узнать о преступнике, погубившем твоего отца.
– Ты очень щедра.
Протянув руку, он погладил ее по щеке, и она закрыла глаза, чтобы не податься к нему в ответ. Боже, какие рубежи они уже пересекли, чтобы такая фамильярность воспринималась обыденной?!
Наконец она отодвинулась и встала.
– Я вовсе не щедра. Я просто надеюсь, что ты отомстишь за отца и больше не будешь стремиться заполучить дом, который он построил. – Она грустно улыбнулась. – Понимаешь, он ведь тебе не нужен. Ты…
– Мужчина, – договорил он за нее. – А мужчина волен делать все, что захочет. И может поселиться где угодно.
– Я повторяюсь?
– Именно.
Она кивнула, сделала несколько шагов и вновь остановилась.