Тайные грехи - Блэйк Стефани. Страница 13

– И что это за лечение?

– Это методы, о которых я вам рассказал, – гипноз и возрастная регрессия. И знаете, я убежден: вам понравится лечение.

– Возвращение в прошлое, – сказала Мара, уже нашедшая определение методу Фидлера.

Она смотрела на собеседника, но не видела его: ее сознание заполнилось образами далекого прошлого.

– Ну что за черт? – пробормотала она наконец. – Ладно, я пойду вам навстречу, уважу вас, Макс. А теперь позовите сестру, чтобы вытащила эту проклятую иголку из моей руки. Пора выбираться отсюда!

Спускаясь по лестнице Павильона Харкнесса, поддерживаемая с обеих сторон Фидлером и Томкинсом – на случай, если бы у нее вдруг закружилась голова, – Мара подшучивала над собой:

– Боже! Я чувствую себя древней старухой!

– Ты три дня пролежала без движения, – напомнил Томкинс. – Тебе еще предстоит привыкнуть держаться на ногах. Эй! Такси! – Он остановил проезжавшее мимо такси.

– Хочу поехать в офис, – сказала Мара, устроившись на заднем сиденье.

– Ни в коем случае, – заявил Томкинс. – Тебе понадобится еще несколько дней, чтобы оправиться окончательно и набраться сил.

– На моем письменном столе наверняка громоздится гора бумаг. До потолка! И все это невозможно решить без меня.

– К черту! – с раздражением выпалил Томкинс. – Пора тебе умерить свое рвение и прервать гонку, которая продолжается, сколько я тебя знаю. Ты переоцениваешь свое… значение для мира, воображаешь, что солнце восходит и заходит по мановению твоей руки. У тебя типичный синдром, который называется «земля перестанет вертеться без меня». Послушай, Мара, «Т.И.И.» прекрасно существовала еще в те времена, когда ты носила подгузники, и будет процветать много лет после того, как ты ляжешь в могилу. Холмс, Касл и О’Тул уже очистили твой стол от бумаг. Ручаюсь!

Ей было неприятно это слышать.

– А теперь погоди-ка минутку, Лес… Кто дал им право…

– Ты! – перебил он. – Именно поэтому ты их наняла и платишь им баснословное жалованье. Черт возьми!.. По сравнению с деньгами, которые у тебя получает Уэнделл Холмс, жалованье президента Соединенных Штатов – просто смехотворная сумма.

– Президент Соединенных Штатов! – Она мгновенно все вспомнила. – Выборы! Джек, конечно, их выиграл.

– Выиграл, но до последнего утра, до среды, все висело на волоске. Кое-кто из твердолобых сторонников Никсона требовал, чтобы подсчет голосов был произведен заново… Кстати, тебе пришли телеграммы с пожеланиями здоровья от Джо Кеннеди и от президента.

Она хмыкнула:

– Президент! Подумать только! Следует привыкнуть к этому. Больше нет никакого Джека или Джонни. Мистер президент! А звучит приятно… – Она улыбнулась Фидлеру: – Ладно! Когда у нас следующий сеанс, мистер Мозгоправ?

Он уловил в ее интонациях провокационные нотки.

«О! Как бы мне хотелось уложить тебя на кушетку!»

Фидлер улыбнулся:

– Некоторое время я хотел бы видеть вас три раза в неделю. Можно начать послезавтра?

– Идет. Это будет вроде свидания. У меня или у вас?

И снова в ее голосе послышалось что-то похожее на намек.

– Лучше у меня. Там есть сестра, которая введет вам пентотал.

Мара смотрела на него так, будто все, что он говорил, очень ее забавляло.

– Знаете что, Макс? Вы вовсе не похожи на мозгоправа. Я представляла себе психиатров совсем другими – высокими, тощими, с трубкой в зубах и в очках в роговой оправе. Что-то вроде Грегори Пека…

Фидлер усмехнулся:

– Одна из моих пациенток сказала, что я напоминаю ей большого плюшевого медведя, теплого и мягкого, с которым так приятно улечься вечером в постель.

Улыбка, которой ответила Мара, показалась ему загадочной.

– Да, похоже, ваша пациентка права.

Глава 6

В день свидания с Фидлером Мара вышла из такси на Пятой авеню, там, где начинались шестидесятые номера, и протянула шоферу пятидолларовую банкноту.

– Я вам должен двадцать центов, – сказал он.

– Оставьте сдачу себе, – отмахнулась Мара.

Она бодрым шагом вошла в здание. При этом отметила, с каким восхищением взглянул на нее швейцар. Наряд Мары выгодно подчеркивал ее прекрасную фигуру. Она надела черный блейзер с красной оторочкой понизу, черную узкую юбку с разрезом, тем самым открыв для обозрения стройную ногу, обтянутую шелком, и красную крепдешиновую блузку с галстуком. Под мышкой держала газету «Нью-Йорк таймс».

Выйдя из лифта на десятом этаже, она принялась искать по указателям на стенах комнату номер 1067 и вскоре нашла ее. Секретарша провела Мару в зал ожидания, совершенно непохожий на те залы ожидания, какие ей прежде доводилось видеть. Этот зал походил на теплую и уютную гостиную – мебель в колониальном стиле, деревянный пол и карты, представляющие американскую революцию. Мара направилась к большому аквариуму, стоявшему у окна фонарем, и принялась разглядывать диковинных тропических рыб, порхавших в воде, пузырившейся от поступающего по трубке воздуха.

– Мисс Тэйт? – послышался у нее за спиной женский голос.

Мара повернулась к медсестре в униформе и ответила утвердительно.

– Доктор Фидлер примет вас через несколько минут. Сегодня он выбился из графика. Могу я что-нибудь предложить вам? Кофе, чаю, имбирного пива?

– Нет, благодарю. Я почитаю газету.

Десять минут спустя ее пригласили в приемную доктора Фидлера, комнату средних размеров, обшитую панелями темного дерева. В центре приемной стоял широкий письменный стол, заваленный книгами, бумагами и остатками ленча, который доктору принесли в коробке.

Фидлер поднялся из-за стола и взял обеими руками протянутую Марой руку.

– Мара, вы положительно выглядите прекрасно. Простите, что заставил вас ждать.

Она улыбнулась.

– Не важно, Макс. Вы тоже прекрасно выглядите.

Фидлер был без пиджака, в рубашке с закатанными рукавами, галстук же его съехал набок. И как Мара сразу заметила, ему давно было пора подстричься.

– Садитесь. Я открою карту на вас. Большинство специалистов доверяют это своему секретарю или медицинской сестре, но я предпочитаю лично делать все предварительные записи. Так надежнее, и при этом устанавливается более тесный контакт между доктором и пациентом.

Он подал знак медицинской сестре.

– Нэнси, готова смотровая для мисс Тэйт?

– Да, сэр, – ответила сестра и исчезла за боковой дверью.

– У вас тут все продумано, Макс. И все очень-очень шикарно.

– Спасибо. Дизайном занимался один из моих пациентов. Среди них много людей искусства…

– А много среди них деловых женщин, занимающих высокие посты?

– Немало.

Фидлер водрузил на нос очки в роговой оправе и подмигнул Маре.

– По крайней мере теперь я больше соответствую вашему представлению о мозгоправах. Верно? – Он постучал пальцем по стеклу очков и вздохнул. – Возможно, на следующей неделе я сяду на диету, начну ходить в гимнастический зал и попытаюсь стать похожим на Грегори Пека.

Мара рассмеялась.

– И слышать об этом не хочу. Оставайтесь самим собой, Макс. Не думаю, что доверилась бы Грегори Пеку в качестве психиатра.

В глазах его заплясали озорные искорки.

– Готов держать пари, что не стали бы. Скажите, как вы себя чувствовали то время, что мы не виделись?

– Как огурчик, хотя я никогда не понимала, что означает это выражение.

– Думаю, это означает быть свежей и бодрой.

Положив перед собой бланк истории болезни, Фидлер отодвинул в сторону гору бумаг.

– Итак, ваше имя Мара Роджерс Тэйт…

– Третья, – подсказала она без тени улыбки.

Он поднял голову и взглянул на нее. Однако промолчал.

– И ваш адрес…

Двадцать минут спустя Фидлер поставил точку и отложил ручку.

– Пока достаточно. А теперь, если вы пройдете в смотровую, Нэнси приготовит вас.

– Приготовит меня? Вы говорите так, будто я свиное ребрышко.

– И готов поклясться, вы будете нежной и мягкой… как масло.

– Нет уж! – возмутилась Мара. – Я жилистая и жесткая, как коровья шкура.