Наследник Клеопатры - Брэдшоу Джиллиан. Страница 23

Центурион фыркнул.

– Ты же не будешь спорить со мной, что был в лагере царя Птолемея Цезаря?

У Архедама от изумления невольно вырвался возглас. Римлянин, резко обернувшись, посмотрел на него и спросил:

– В чем дело?

– Царь? – протянул Архедам. – Я думал... я думал, что там было золото.

– А ты не знал? – удовлетворенно хмыкнув, спросил центурион. – Там находился ублюдок царицы Клеопатры. Он уже мертв – убит и сожжен, – сказал он, взмахнув рукой. – Золото там тоже было.

Ани перевел взгляд на Ариона. Мальчишка закрыл глаза и стиснул зубы, как будто от боли. Он никогда не упоминал о том, что служил юному царю, не говоря уже о том, что сам царь был в лагере. Быть может, он верил в то, что его господину удалось бежать, пока он со своими товарищами защищал лагерь, и только сейчас понял, что его предусмотрительное молчание было лишено всякого смысла.

– Я не знал, – сказал Архедам. – Мне поручили оказывать помощь начальнику лагеря по имени Эвмен. Я ничего не знал о царе.

– А тайну, что ни говори, они хранили неплохо, – заметил центурион. Казалось, он был доволен тем, что ему представился шанс рассказать о победе своей армии. – У нас объявился предатель – наставник молодого царя, учитель по имени Родон. Он известил нашего военачальника, и тот послал один отряд во главе с моим другом Марком Авитом для захвата лагеря, а меня и моих людей – для захвата корабля, на котором царь собирался убежать из Египта. Я со своими людьми дошел до Геросполя, и мы взяли галеру еще до того, как она успела доплыть до Береники, тем самым отрезав все пути для побега. Как бы там ни было, сегодня утром я получил известие от Авита о том, что их операция тоже проведена блестяще и никому из греков не удалось сбежать. Он со своей центурией отправился вверх по течению Нила и доплыл до Коптоса, где их поджидал предатель Родон. Он провел их к лагерю, сообщил пароль и побежал искать царя. Ворвавшись в палатку, Родон схватил копье самого царя, рассчитывая взять его в плен, но тот понял, что произошло, и бросился на своего наставника. Сопляк разозлился и в пылу борьбы напоролся на копье, которое прошло прямо сквозь сердце. Скорее всего, правду болтали, будто он полоумный. Тем лучше: никто из воинов Авита не хотел, чтобы о нем говорили как об убийце царя. Его звали Цезарионом, несмотря на то что у него не было права носить это имя. Арион снова широко открыл глаза и воскликнул:

– Это ложь! Центурион усмехнулся:

– Царица была настоящей шлюхой. Она сказала Юлию Цезарю, что это его ребенок, но кто знает, кем был его настоящий отец?

– Юлий Цезарь знал ее гораздо лучше, чем ты, – резко ответил Цезарион. – И был такого высокого мнения о ней, что поставил статую Клеопатры возле алтаря его божественной прародительницы, в самом сердце Рима. Отцом Октавиана был Гай Октавий. Кто не имеет права называться Цезарем, так это ваш император, центурион.

Последовала секундная пауза, а затем центурион расхохотался.

– Смелый ответ! Теперь я верю, что ты отважно защищал своего царя. Авит сказал, что сражение длилось недолго. Никто из наших людей не пострадал, и только несколько врагов было убито.

– Очень сожалею об этом, – заявил Арион, чувствуя нарастающее недовольство от сознания, что сам он остался в живых.

– Вы проиграли, хватит петушиться, – продолжал центурион, которого, по всей видимости, все это весьма забавляло. – Твой царь мертв, ты безоружен, слаб и без гроша в кармане. Я очень удивился, когда услышал, что кто-то из вашего лагеря пришел в город. Авит сказал, что никому не удалось сбежать.

– Мне удалось! – гневно сверкая глазами, воскликнул Арион. – Я не сдался.

– Да уж, вижу. Все-таки, когда Авит напал на лагерь, было темно. Я допускаю, что из-за начавшегося переполоха никто не заметил, как сбежал какой-то раненый мальчишка. Кем же ты служил в лагере, греческий выродок?

Арион ненавидящим взглядом посмотрел на центуриона и ничего не ответил.

– Ты был рабом? Мальчиком для любовных утех военачальника?

– Нет! – гневно воскликнул Арион. – Я свободнорожденный гражданин Александрии, из благородной семьи!

Центурион лишь улыбнулся в ответ. Ани был уверен, что римлянин сразу же, как только услышал речь Ариона, распознал в нем отпрыска аристократической семьи и сделал оскорбительное предположение только для того, чтобы раздразнить юношу.

– Что же ты делал в лагере?

С мрачным выражением лица Арион покорно ответил:

– Командовал личными стражниками царя вместе с Эвменом. Центурион кивнул: подобная служба была как раз для такого молодого аристократа.

– Это объясняет твое ранение, – заметил он. – Авит говорил, что военачальник оказался одним из немногих, кто бросился защищать царя.

– Да, – сдержанно согласился Арион. – Он погиб смертью героя.

Центурион снова кивнул. По-видимому, это совпадало с тем, что ему рассказывали.

– Лучше бы он сдался, как, впрочем, и ты. Остался бы жив, да и твоя шкура была бы цела. Кстати, Авит проследил затем, чтобы вашему военачальнику устроили царские похороны: его сожгли вместе с твоим царем. Остальные твои друзья, кроме тех, кто погиб в сражении, сейчас по пути в Коптос вместе с Авитом. Они пленники, но им не причинят вреда. И тебе тоже никто не причинил бы вреда.

Глаза Ариона горели. Он начал было говорить, но тут же запнулся и только после паузы продолжил:

– Если хочешь убить меня, сделай это. – Он гордо окинул взглядом присутствующих и поспешно добавил: – Я хотел бы сказать только одно: Ани помогал мне, потому что он набожный человек и верит, что милостивое отношение к странникам угодно богам. Он не приверженец царицы и не враг Рима. Вы поступите несправедливо, если покараете его вместе со мной.

Эти слова удивили и глубоко тронули Ани. Он почувствовал облегчение, особенно когда центурион покачал головой и сказал:

– Я не собираюсь его наказывать. – Затем римлянин поднял голову и громко объявил: – Мы превратили Египет в Римскую провинцию. Ваша царица в плену. Мы убили вашего царя и завладели его богатствами. Римляне имеют обычай щадить побежденных, и наш император Гай Юлий Цезарь Октавиан, сын богоподобного Юлия, выразил желание начать свое правление в этой провинции с амнистии. Он заявил, что не будет никаких преследований по отношению к тем, кто сражался за царицу, если, конечно, эти люди сложили оружие.

Он взглянул на Ариона, и его губы растянулись в улыбке.

– Ты потерял свое оружие, драчливый петушок, поэтому будем считать, что ты сложил его и теперь не представляешь для нас никакой опасности.

Арион с ненавистью смотрел на центуриона, а тот, улыбаясь еще шире, наклонился и дотронулся до больного бока молодого грека. Арион вздрогнул, хотя центурион всего лишь слегка коснулся пальцами его кожи.

– В ране инфекция, – деловито произнес он. – К тому же у тебя жар. Я бы взял тебя с собой до Александрии, но тебе нужен уход. Даже если мы сможем о тебе позаботиться, это путешествие наверняка убьет тебя. – Он выпрямился. – Я оставляю тебя здесь, Арион из Александрии, на попечение этого благочестивого караванщика. Поговорив с тобой, я убедился, что ты и впрямь из лагеря царя, но уже не в состоянии оказывать нам сопротивление. Выздоравливай.

Он щелкнул пальцами, и его люди встали по стойке «смирно». Выстроившись за центурионом в шеренгу, они гордо зашагали прочь. Шлемы и наконечники копий поблескивали в последние лучах заходящего солнца.

Все остальные смотрели им вслед. Когда римляне вышли на набережную, Архедам с шумом выдохнул и воскликнул:

– Слава тебе, Серапис! Благодарю всех богов и героев! – Он подбежал к Ани и хлопнул его по спине. – Я так за тебя боялся, добрый ты человек, а также за твоего юного друга. Амнистия, сказал центурион... Ха! Такую политику я готов поддерживать!

Ани ничего не ответил ему, но заставил себя улыбнуться и кивнуть. Он был абсолютно уверен в том, что Архедам сообщил о них сразу же, как только римляне показались на пороге его дома. То, что он поручился за Ани как за настоящего купца, еще ничего не означало – иначе он поступить и не мог, ведь товар хранится на его собственном складе. Однако караванщик не собирался ссориться с человеком, который мог оказать ему важную услугу. Архедам подошел к Ариону.