Прокаженная - Мнишек Гелена. Страница 25

Стефа отрицательно мотнула головой:

— Не стоит это и обсуждать. Пан майорат ведь ясно сказал, что никому не собирается уступать вожжи.

— Благодарю за поддержку, — отозвался Вальдемар.

— Тогда давайте петь, — предложил Вильгельм.

— Прекрасно, — согласился Трестка. — Что предпочитают дамы — Ich lebe dich? [32]Du liebst mich? [33]

— Лучше всего Wir lieben uns, [34] — со смехом добавила Паула.

— Мы споем по-польски, — сказала Стефа.

— Что-нибудь, что напоминает Гейдельберг или Сакре-Кер? — процедил барон.

— А почему именно Сакре-Кер?

— Ну, или какой-нибудь другой монастырь.

— Но почему у вас на уме монастырь? Молодой Шелига повернулся к барону:

— Неужели вам показалось, что панна Стефания воспитывалась в монастыре?

— Да. Она какая-то другая. Не могу определить точно. Быть может не… необычная? Нет, не могу выразить.

— Я вам помогу. Она не похожа на других. Но такой ее создал не монастырь, а природа. — Студент сделал рукой широкий жест и с заблестевшими глазами продолжал: — Вот эта природа, лазурная и голубая, окружала ее с колыбели и сотворила по своему подобию.

— Помните цветущие степи? — шепнула Рита Вальдемару.

— Что? — спросил он задумчиво. — А, конечно!

— То, что сказал Вилюсь, похоже на ваши «цветущие степи», не правда ли? Вы слышали, что говорил Вилюсь?

— Слышал.

Вальдемар смотрел на необозримые пшеничные поля и думал: «Это она!»

Смотрел на лазурное безоблачное небо и думал: «Это она!»

Майорат что есть силы щелкнул бичом. В бричке поднялся крик:

— Кони понесут! — кричала графиня.

— Вальди, что ты делаешь? — вторила ей Люция.

Панна Рита взглянула на Вальдемара из-под длинных ресниц.

— Остановите, — шепнула она печально. — Я пересяду.

— Не смогу! Кони взяли хороший аллюр. Сидите спокойно!

Приказной тон его голоса как-то подействовал на нее. Она и сама не понимала что же чувствует. Губы ее задрожали, на бледном лице выступили розовые пятнышки. Казалось, она колеблется. Наконец, она спросила непринужденным голосом:

— А если бы кони шли тише, я могла бы пересесть?

— Я не посмел бы противиться вашему желанию.

— Я поняла…

Она сжала губы и, вырвав бич из рук Вальдемара, взмахнула им.

— Что вы делаете? — удивился майорат.

— Хочу, чтобы кони понесли.

— Это случится, только если я захочу.

— Вы уверены?

— Абсолютно!

— Боже, если б я могла…

— Отхлестать меня этим бичом, верно?

— Что-то вроде того.

— Ну что ж, каждый должен заботиться о своей безопасности, а посему… можете пересесть.

Он натянул вожжи. Кони остановились, чуть присев на задние ноги.

— Можете пересесть, — повторил майорат с улыбкой.

Панна Рита посмотрела ему прямо в глаза:

— Вы знаете, что вы…

— Несносен? Я знаю.

— Грубиян!

— Я всего лишь исполнил ваше желание.

— Ох…

Трестка вскочил:

— Почему мы остановились? Ага! Наконец-то вы решились, пани Рита! Кто же займет ваше место?

— Будем тянуть жребий, — сказала Рита.

— Отлично!

Вальдемар покривил губы. Панна Рита бросила ему шепотом:

— Вам достанется Люция, уж я постараюсь…

Она завязала на платочке узелок и зажала в ладони так, чтобы остальные не видели, который из трех торчавших наружу концов был завязан. Повернулась к спутникам:

— Прошу.

Уголок со скрытым узелком она постаралась подсунуть Люции, рассчитывая, что та вытянет самый ближайший.

Графиня взяла тот кончик, что был в середине, Люция — левый, Стефа — правый. Прикусив губу, Рита разжала ладонь.

— Панна Стефания! — воскликнули все. Вильгельм Шелига явно был разозлен. Стефа порозовела.

Бросив торжествующий взгляд на кусавшую губы Риту, Вальдемар принялся с необычайной галантностью помогать ей пересаживаться.

Наступило всеобщее оживление. Рита спорила с Тресткой, а Стефа, стоя на подножке, подшучивала над Вальдемаром, уверявшим ее, что тянуть жребий — варварский пережиток.

— Прошу вас! — позвал ее Вальдемар.

Стефа ловко проскользнула меж сидящими; в своем белом муслиновом платье она была словно изящный нарцисс. Волна темно-золотых волос была свернута в тяжелый узел на затылке, голову покрывала большая легкая шляпка, украшенная муслиновой вышивкой и пучком нежной бледно-зеленой травы. Разрумянившаяся, с блестящими глазами, она была прекрасна.

Вальдемар подал ей с козел руку, другой крепко сжал ее локоть:

— Гоп!

Смеясь, Стефа уселась рядом с ним. Он прикрикнул на коней, и бричка тронулась.

— Порода! — тихонько сказал, глядя на нее, барон Вейнер.

— Что вы сказали? — переспросил студент.

— Порода! Но вы наверняка скажете «природа»?

— Вот именно!

Стефа ощутила словно бы укол в сердце, так влияла на нее близость Вальдемара. Он явно был взволнован.

Оба молчали. Он думал: «Что со мной происходит? Когда я охотился в джунглях, волновался меньше. Что таит в себе эта девушка?»

Паула неприязненно косилась на Стефу. Она не была влюблена в Михоровского, но ее раздражало, что блестящий шляхтич оказывает столько внимания этой девушке. «Чересчур много шума и суеты вокруг какой-то учительницы! А как свободно она с нами держится, словно мы ей ровня! Нахалка! Люция относится к ней, как к сестре, а Рита — как к подруге. Пан Мачей ласково называет ее Стеней, майорат стоит перед ней навытяжку. Так она и нос задерет!»

Сердитые мысли графини прервала Люция:

— Нас догоняют!

Все обернулись. Действительно, их догоняли два запряженных четверками экипажа; над головами виднелись чопорно выпрямившиеся кучера и яркие зонтики.

— Не понимаю, как они ухитрились нас догнать, — сказал Трестка — Мы же выехали гораздо раньше.

— Должно быть, карюхи пана майората начинают сдавать, — иронически бросила панна Рита.

Вальдемар весело оглянулся на нее через плечо:

— Если помните, мы добрых четверть часа стояли на дороге, ожидая, когда вы соизволите пересесть.

— Вы не в духе?

— Отнюдь!

— Нет, правда, вы не в настроении?

— В превосходнейшем! Только не обижайте моих каурых.

Экипажи приближались. В первом сидели княгиня Подгорецкая, пан Мачей и князь Францишек с супругой. Во втором ехали пани Эльзоновская и Чвилецкие со старшей дочерью Михалиной.

Вальдемар остановил коней. Догонявшие их тоже остановились. Князь Подгорецкий спросил:

— Отчего вы так медленно едете?

— Мы не рассчитывали вас догнать, — добавил пан Мачей.

Вальдемар, держа вожжи в одной руке, зажав в другой бич, оперся ею на козлы и сказал весело:

— У нас была катастрофа.

— Что случилось?!

— Панна Рита взбунтовалась.

Он развеселился, серые глаза смеялись, зубы блестели из-под усов. Элегантный, изящный, он казался совсем юным.

Рядом со Стефой они казались прекрасной парой. Обе княгини внимательно приглядывались к ним, причем то, что Стефа сидела рядом с магнатом, неприятно задело графиню.

Панна Рита встала в бричке и махнула перчаткой:

— Не верьте тому, что он говорит.

— Позвольте! Разве вы не устроили мне сцену! — запротестовал Михоровский шутливо.

Рита пыталась что-то сказать, но графиня Чвилецкая процедила сквозь зубы:

— Послушайте, мы сегодня доберемся наконец до Глембовичей или нет? Нам еще предстоит неблизкий путь.

— Каких-нибудь пять верст, не больше, — сказал Вальдемар.

— Всего пять? Это уже лучше.

— Ну что ж, не будем терять времени. До свиданья! Встретимся через полчаса, если… — майорат усмехнулся, — если только панна Рита опять не забастует.

— Ох, я вам и отомщу! — рассердилась она.

— Лишь бы не сейчас!

Бричка помчалась вперед. Экипажи остались позади. Молодая княгиня тихонько сказала мужу: