Прокаженная - Мнишек Гелена. Страница 30

— Стеню?!

— Так он сокращал ее имя, и в память об этом именно так вас и называет. Для нее это тоже было первой любовью. Она всей душой полюбила дедушку. Они обручились, но на дороге встала беда, стоглавый рок. Вот здесь как раз и есть вина дедушки. У него не хватило решимости побороть предрассудки, владевшие его семьей. Ему не позволили взять в жены ту, которая наиболее того заслуживала. Дедушка, правда, пытался преодолеть сопротивление родни, но быстро отступил. Ему пригрозили лишить его наследства и родительского благословения, и он не нашел смелости бороться до конца. Дедушка, крайне благородный и достойный уважения человек, всегда был слабоволен, легко поддавался чужому влиянию. Никогда он не мог сказать решительно: «Я этого хочу!». Вскоре дедушку отправили за границу, чтобы дать ему все забыть… Что за издевка судьбы! В Париже он познакомился с Габриэлой де Бурбон, и моя прабабушка, близко знакомая с герцогами, договорилась с отцом Габриэлы о браке их детей. Измученная жизнью, герцогиня поддалась воле отца. Свадьба состоялась в Риме… и молодая пара всю свою оставшуюся жизнь жалела о своем поступке. Они жили очень несчастливо. Оба жили лишь собственной тоской. До самой смерти бабушка любила только память о человеке, который погиб из-за нее, а дедушка сохранил любовь к той девушке и жалел, что не смог дать ей счастья. В семейной жизни их не было ни покоя, ни гармонии. Злой рок окутал их черной тучей, и в тени этой тучи они прожили всю оставшуюся жизнь. Впрочем, бабушка прожила недолго. Печаль, неотвязные тягостные воспоминания подточили ее и без того хрупкое здоровье. Вскоре она захворала чахоткой, и совсем молодой умерла на берегу Средиземного моря. Тогда дедушка передал глембовический майорат моему отцу, а сам поселился в Слодковцах, куда несколькими годами позднее привез овдовевшую тетю Идалию с малюткой Люцией.

Вальдемар замолк. Внезапно выпрямился, провел ладонью по лбу и вздохнул:

— Быть может, теперь она где-то на другой планете обрела покой, которого была здесь лишена…

— Вы ее помните? — тихо спросила Стефа.

— Помню немножко. Она была моей крестной матерью. Мне о ней много рассказывала бабушка Подгорецкая, которая ее очень любила.

Он внимательно посмотрел на Стефу, на ее влажные глаза, и сказал удивительно мягко:

— Я вас расстроил, правда? Вы грустны…

Стефа подняла на него глаза:

— Мне жаль людей, которые так страшно мучились, столько пережили…

— О да! Стоит сожалеть о несбывшихся надеждах и величайшем богатстве на свете — чувствах…

— Значит вы понимаете? — спросила Стефа.

Он нахмурился:

— А вы в этом сомневаетесь?

— Я думала, что… что в вашем кругу любовь не ценят и не считают ее богатством…

— Однако дедушка Мачей и бабушка ценили и понимали любовь.

— И оба своими руками убили ее, — сказала Стефа.

— Ну, это совсем другое. Им не хватило сил бороться за свою любовь.

Стефа всматривалась в его мужественное лицо.

Словно очнувшись, он посмотрел на девушку и усмехнулся:

— Вы меня боитесь? Неужели я такой страшный? Конечно, я могу быть страшен, но только не для вас. Вы меня слегка задели, спросив, способен ли я понять глубину чувств; отвечу вам откровенно: нет, я не способен был… но начинаю понимать.

Стефа встала и быстро сказала:

— Спасибо вам, но мы слишком долго просидели в этом… таинственном зале.

— Тогда, быть может, рукопожатие в знак благодарности? — протянул он руку.

Стефа подала ему свою. Он крепко сжал ее ладонь, склонился и прижался к ней горячими губами. Стефа окаменела, кровь бросилась ей в лицо, в голове зашумело. Поцелуй обжег ее.

Вырвав руку, она пошла к двери, убегая из этого зала.

Вальдемар медленно шел следом.

XIX

Гости собрались на террасе. Игра в теннис не удалась, и все рассуждали, чем бы еще заняться. Стефа и Вальдемар появились в самую пору: их отсутствие уже привлекло внимание. На желтые розы в руках Стефы все взглянули чуточку подозрительно.

— Где вы были? — спросил Трестка. — Панна Стефания выглядит как цветущая лужайка.

Она засмеялась:

— Красивые розы, правда? Вальдемар сказал:

— Мне припомнилась сказка о зачарованном королевском дворе: вы все выглядите, словно уснувшие в сонном царстве.

— А вы вторгаетесь словно триумфатор на колеснице, — прищурилась панна Рита.

— И даже пленница есть, — подхватил Трестка.

— Ага! Значит, ваше молчание при виде нас — символ почестей для триумфатора?

— О нет! Так далеко мы не зашли… по крайней мере я не зашла, — нервно засмеялась Рита.

— Вальдемар иронически усмехнулся:

— Я вижу, теннис вас не развеселил…

— Вы все уже играли? — спросила Стефа.

— Я не играл. Можно начать снова, — сказал Вилюсь Шелига.

— И я хочу с вами сыграть, — подбежала к Стефе Люция.

Вальдемар сказал Стефе:

— Вы, помнится, говорили, что не играете в теннис.

— Да что вы?! Панна Стефания играет мастерски!

— Прекрасно, пани Стефания, я поймал вас на лжи!

— Быть может, панна Стефания не хотела играть с вами одним? — вмешался Шелига.

— Ни то, ни другое, — сказала Стефа. — Играть в теннис я научилась лишь в Слодковцах, и тогда, когда вы предлагали сыграть, я и ракетку держать не умела.

— Ну, значит, вы еще новичок в игре! — воскликнул Трестка.

— Возможно. Это Люция мне льстит.

Все согласились сыграть еще одну партию.

— Вы позволите сыграть с вами? — спросил Вальдемар.

Стефа склонила голову.

Вилюсь Шелига поморщился. Рита прикусила губы.

Игроки заняли места — Стефа в паре с Вальдемаром, и панна Рита с Вилюсем. Майорат и Рита были отличными игроками, Вилюсь — тоже не новичок, одна Стефа чувствовала себя не вполне уверенно. Трестка поддразнивал ее, говоря, что ее сейчас будут учить мастера, и громко принимал пари на победителя. Вскоре пари были заключены.

Но Стефа сама шутила над Тресткой, к тому же ее смешил Вилюсь в роли отвергнутого обожателя. Вальдемар и в самом деле объяснял ей нужные правила, ободряя ее, что сегодня она непременно выиграет. Платье мешало Стефе, и она, чуточку подоткнув его, подняла ракетку:

— Начинаем?

— Voque la galиre! [38] — сказала пани Рита. И, бросив быстрый взгляд на стоявшего напротив нее майората, добавила: — Я должна выиграть!

Вальдемар молча поклонился. Выглядело это так, словно он принимал вызов.

Партия началась. Панна Рита играла разгоряченно и зло. Ее сердило спокойствие Вальдемара, ловко, холодно, почти механически отражавшего ее мячи. Казалось, он попросту пренебрегает ее ударами, но отражает все до единого и успевает при этом опекать Стефу, каждое ее движение. Вилюсь, не скрывавший злости, играл вспыльчиво. Но все главным образом следили за Стефой. Разгоряченная, веселая, она играла увлеченно. Движения ее были грациозными от природы.

Замечания Вальдемара в конце концов ей надоели:

— Не поправляйте меня! Я и сама умею играть.

— Вот благодарность за мои труды, — засмеялся майорат.

— Вот именно. Иначе, если я выиграю, все заслуги вы припишете себе.

— Вы уже выиграли. Теперь моя очередь.

— Господи, что за счеты? — сказала панна Рита. — Вот вам!

Она необычайно сильно послала мяч. Стефа вскрикнула, метнулась в ту сторону и в последний миг успела отбить мяч под ноги Вилюсю.

— Я спасла вас! — засмеялась она, чуть запыхавшись.

— Спасибо, — сказал Вальдемар. — С вами мы победим.

Панна Рита прикусила губу и окинула Стефу недружелюбным взглядом:

— Я уверена, что вы проиграете, еще не конец!

— Ждем новой атаки, — ответил майорат.

— Вы многим рискуете, Рита, — вмешался Трестка. — Против вас стоят могучие силы.

— Не мешайте! Qui ne risque rien, n'a rien! [39]

— Mais qui risque trop, a ussi n'a rien! [40] — ответил Трестка зло.