Лилия под дождем - Кэмп Кэндис. Страница 17

Его слова нарушили очарование, охватившее Мэгги и Рейда, сделавшее их молчаливыми и неподвижными. Рейд повернулся к Уиллу, который, ожидая похвалы, стоял возле столбиков.

– Да, я вижу. Спасибо вам обоим. Хорошая работа.

Мэгги наконец очнулась и пошла к дому. Ей не нравилось ее состояние. Что с ней такое происходит?

– Я закончу здесь, – услышала она голос Рейда, – и мы сможем начать наши занятия, Ти.

– Можно мне заниматься с вами? – спросил Уилл. В его голосе послышались просящие нотки.

Мэгги остановилась и посмотрела на всех троих. У Уилла было тоскливое, по-собачьи просящее выражение лица, которое появлялось тогда, когда ему казалось, что его бросают. У Мэгги заныло сердце. Она надеялась, что Рейд будет терпелив с ним, поэтому с облегчением услышала ответ:

– Конечно, Уилл. Давай после обеда, пойдет?

– Правда? – сияя, Уилл повернулся к Ти. – Я тоже буду учиться!

– Это здорово, Уилл. – Ти улыбнулся, но глаза его беспокойно обратились в сторону матери.

Мэгги прикусила губу. Очевидно, Рейд не понял чего-то об Уилле.

– Мальчики, может, вам лучше вернуться к работе? Уилли, ты знаешь, что масло никогда не получиться, если его не взбивать.

– Хорошо. – Уилл тяжело вздохнул и потащился за Мэгги на кухню. Взбивание масла перестало быть для него интересным, ведь теперь он будет заниматься с Рейдом.

– Мистер Прескот, – Мэгги неловко было начинать этот разговор.

– Да?

Она остановилась рядом с ним.

– Я… ну, я не уверена, что вы понимаете, в каком состоянии находится Уилл. Он хочет быть похожим на Ти, хочет научиться читать и писать, но он не сможет.

– Мы не знаем, на что способен человеческий мозг. Я знаю случаи, которые считались безнадежными…

Мэгги прервала его.

– То, что вы слышали, не имеет никакого значения. Мы говорим об Уилле, и я не хотела бы, чтобы вы вселяли в него надежду, что он сможет научиться чему-нибудь. Это жестоко, поймите.

– Похоже, вам ужасно не хочется, чтобы он попытался. Почему? Проще оставить его таким, какой он есть? Мэгги возмутилась.

– Проще! Вы считаете, что я хочу облегчить себе жизнь? Вы думаете, я не пыталась сделать его таким, какой он был раньше? Что я не проводила час за часом с ним за грифельной доской вместе с Ти, пытаясь научить его алфавиту? Но все бесполезно, ни имени своего, ни слова, ни хоть несколько букв! Ничего! Он даже не в состоянии скопировать их, он пишет буквы задом наперед или пропустит, что захочет, и не может понять, где правильно написано, а где нет. Он ничего не может запомнить, и если вдруг ему удастся прочесть слово, то на следующий день он ведет себя так, как будто его и в глаза не видел!

При этих воспоминаниях из глаз Мэгги брызнули слезы, и она сжала кулаки, пряча их в складках своей юбки. У нее перехватило горло, но она продолжала говорить, не в силах остановиться.

– Я хотела вернуть себе своего мужа. Я была уверена, что если буду упорно с ним работать, долго работать, он станет таким, каким был. Я пыталась вылечить его мозг, убеждая себя, что смогу это сделать так же, как я вылечила его тело. Но я не смогла, Уилла больше не будет! – Мэгги закрыла лицо руками, чтобы не разрыдаться.

– Извините, – Рейд шагнул вперед и взял ее за руку, – я не знал.

– Никто не знает! – ответила Мэгги с горечью. – Все говорят: «Какая ты любезная с ним, какая добрая». Или: «Что ж, по крайней мере, он не приносит много хлопот». Они не знают, что значит жить со своим мужем, который не осознает этого. Если подумать, так его как будто бы и нет. Он далеко от меня, он как будто умер, а я так сильно хотела вернуть его, я так старалась!

– Я верю. – Рейд подвел Мэгги к пню, на котором они рубили дрова, и осторожно усадил на него. – Я прошу прощения за то, что сказал, я не подумал. Так много людей выбирают легкий путь, ничего не делают даже тогда, когда можно что-то изменить. Их принцип – «моя хата с краю». Мне бы следовало знать, что вы не такая. Простите, я не хотел вас расстраивать.

Мэгги подняла на него глаза. Наклонившись к ней, он смотрел внимательно и обеспокоенно. Она сразу почувствовала, что перед ней другой человек, не тот холодный молчаливый незнакомец, который жил у них последние две недели. Неожиданно ей захотелось излить ему свою душу, поделиться тяготами жизни.

Но ведь ему не нужно это. Мэгги опомнилась. Рейд Прескот – скиталец, бродяга, зачем ему чужие переживания. Сегодня он здесь, а завтра там. Вздохнув, Мэгги сказала:

– Извините. Я не знаю, почему так разволновалась. – Она слабо улыбнулась. – Это несдержанность. Гидеон говорит, что я как трут, быстро воспламеняюсь.

– У вас много причин для этого. Я позволил себе плохо думать о вас. – Рейд замолчал, потом сел на корточки рядом с Мэгги. – Что случилось с Уиллом? Он был ранен?

– Да. Во время сражения при Пи Ридже он был ранен шрапнелью. Ему удалили осколки из рук и плеча, но в голове они остались, доктора не стали их вынимать, потому что решили, что Уилл не выживет.

– Но он выжил.

– Да. – Мэгги горько усмехнулась. – Они не знали, что Уилл всегда был очень крепким и здоровым мужчиной.

– Вы говорите о нем так, будто его больше нет.

– А его и нет, – просто ответила Мэгги. – Это не тот мужчина, за которого я вышла замуж. Мой Уилл никогда бы ничего не испугался, а этот Уилл боится грозы. Многие манеры, привычки моего мужа исчезли. Когда-то он с удовольствием ходил на охоту, а сейчас это его не интересует. Раньше он не любил музыку, а сейчас может часами сидеть и слушать, как я пою. Зато он совершенно разучился танцевать. Когда он вернулся, то никого не узнал. Сейчас он любит нас, но эта любовь возникла у него за последние годы, что было прежде, он не помнит.

– Должно быть, вам очень тяжело, – глухо произнес Рейд.

– Да. Прежде я не думала об этом – была слишком занята тем, чтобы спасти Уиллу жизнь. Гидеон написал мне с фронта, чтобы я узнала обо всем. Он боялся, что Уилл умрет от ран, ведь в госпитале не могли уделять ему много внимания.

Рейд понимающе кивнул, морщины вокруг его рта резко обозначились.

– Я знаю, что такое полевой госпиталь.

– Поэтому я поехала туда и забрала Уилла домой.

Рейд в изумлении посмотрел на Мэгги.

– В район боевых действий? Одна?!

– А что я могла поделать? Больше некому было. Отец Уилла умер, мой – тоже. Все мои братья ушли на войну, слуг у нас тоже не было. Так что я оставила Ти с матерью, села в повозку и поехала.

Рейд был поражен. Мэгги рассказала об этом так буднично, как будто она отправилась в соседний город, а не в опасный путь через горы по полудикой территории, где шла война.

– Конечно, выбора у вас не было. Хотел бы я, – Рейд вдруг улыбнулся и вновь помолодел, – увидеть лица докторов, когда вы вдруг появились перед ними в своей повозке и сказали, что приехали забрать мужа.

Мэгги усмехнулась.

– Они действительно удивились. Один из них сказал мне, что я убью Уилла, если заберу его сейчас домой. Я ответила, что то, что они делают в этом госпитале, больше подходит на убийство.

Воспоминание о неприятном разговоре с врачами зажгло недобрый огонь в глазах Мэгги, но он тут же погас.

– Всю дорогу домой я до смерти боялась, что они окажутся правы. Ему было так плохо, лихорадка не отпускала его, он постоянно бредил: ничего похожего на слова, одни нечленораздельные звуки. Он горел, и я все время делала остановки, чтобы обтереть его прохладной водой. Какой он был худой! Кожа да кости, почти ничего не ел. Одна из его ран загноилась, и я должна была часто менять повязки. Меня охватывало отчаяние при мысли, что я не довезу Уилла до дому. Это был кошмар, – сказала она тихо.

– Но вы привезли его и выходили.

– Да. – У нее был отсутствующий, обращенный в себя взгляд. – Но еще не единожды я думала, что потеряю его. Мама мне очень помогла тогда. Но вскоре мы обнаружили, что он никого и ничего не узнает: ни родных, ни дом, ни город. Сначала он еле говорил, потом смог вспомнить названия некоторых предметов. Когда он поправился и окреп, стало очевидно, что больше всего пострадал его мозг. Он опять стал ребенком. – Гримаса боли исказила ее лицо. – Когда он обращался ко мне, то называл меня «мама», как Ти.