Не отрекайся от любви - Дьюран Мередит. Страница 53

– Значит, ты этого не хочешь. Это так?

– О нет, – мягко сказал Джулиан. – Хочу. Я готов пройти через это.

– Тогда… – Она не понимала его, и внезапно груз снова лег Эмме на душу. Как недолго она чувствовала себя свободной, бесшабашной, смелой. Упивалась каждым глотком воздуха. Но если Джулиан станет настаивать на счетах между ними, все пропало. – Что ты хочешь сказать? Через что пройти? Сделать меня своей любовницей, да?

– Что еще я мог иметь в виду?

– Да. Яснее некуда. – И снова все стало просто и понятно. Эмма откинула вуаль, и черты Джулиана перестали расплываться перед ее глазами.

– Ясность прежде всего.

– Хорошо, я открою дом. А как же картина? Мы поедем к Соммердону за ней?

– Я наведу справки. Он известный коллекционер, будет нетрудно узнать детали.

– Когда что-нибудь выяснишь, сообщи мне.

– Хорошо.

– И я тебе сообщу. Я говорю о доме. Это не должно занять много времени.

– Ты позволишь мне позаботиться об охране и о слугах? Они тебе понадобятся.

– Но… ты только что сказал…

– Это самое малое, что я могу сделать. – В его словах снова прозвучала насмешка.

Они подъехали к дому. Эмма хотела открыть дверцу кареты, но Джулиан, поймав ее руку, притянул Эмму к себе. Она не сопротивлялась. Одно прикосновение его пальцев к коже – и в ее крови словно вспыхнули сотни бенгальских огней. Но когда Эмма откинулась на подушки рядом с Джулианом, он не наклонился поцеловать ее. Отстранившись, он подкрутил фитиль лампы. Его глаза не отрывались от ее лица. Как он красив! Ей так хотелось погладить его щеку, но это не вязалось бы с ее ролью.

Неужели он не поцелует ее, прежде чем уехать?

Когда Джулиан улыбнулся, нетерпение, наконец, развязало ей язык.

– Что?

– «Я от призраков больна» [11], – процитировал он. – У тебя это на лице написано.

– Что ты имеешь в виду?

– Я бы сказал, но тебе это не понравится. – Подавшись вперед, он запустил пальцы в ее рассыпавшиеся волосы и быстро поцеловал. Когда Эмма приоткрыла рот, Джулиан отстранился. – Иди, – сказал он. – Я подожду, пока ты войдешь. Я знаю, тебе нравится уходить.

Затаив дыхание, она выскользнула из кареты. Задвижка ворот открылась беззвучно, но едва Эмма успела вставить тяжелый медный ключ в замок, как парадная дверь распахнулась.

На пороге стояла Дельфина, сжав у горла накидку.

Эмма посмотрела мимо нее в холл. Лорда Чада не было видно.

– Он спит, – сказала кузина. – Входи, Эмма. Ты сейчас разбудишь слуг. Так, значит, без опознавательных знаков, – заметила она, быстро взглянув на отъезжающую карету. – Но, по крайней мере, хоть что-то.

Дверь захлопнулась со зловещим звуком.

– Дельфина…

– Идем со мной.

Кузина быстро прошла через холл, решительно расправив плечи под вычурной белой накидкой.

В маленькой гостиной горели все лампы, на кресле лежали вязальные спицы и книга.

– Ты ждала меня, – поняла Эмма. – Ты слышала, как я ушла?

– Нет. Но мне не спалось. Я думала о Поппете и… о тебе, разумеется. Я зашла в твою комнату и увидела, что тебя нет. Горничная спала, и я очень боялась, что ты… ушла одна. Хотя сейчас я думаю, что, возможно, это было бы лучше. Сними эту дурацкую вуаль и сядь. – Когда Эмма сбросила шляпку и накидку, Дельфина ужаснулась. – Боже милостивый… твое платье! Что ты с ним сделала? Нет, не отвечай. Ты ведь была с Оберном?

– Да.

– Эмма, ты… якшаешься с этим человеком?

– Уже поздно. Может, обсудим это утром?

– Эмма, послушай меня! Ты себя погубишь!

– Я понимаю твое беспокойство, – устало сказала Эмма. – Знаю, что ты не можешь держать меня под своей крышей. С таким поведением мне здесь не место. Я решила переселиться в дом родителей.

– Нет, ты не поняла! Ты меня пугаешь. Мне казалось, что ты приходишь в себя. Но этот человек! Он тянет тебя назад. Твое настроение в последнее время… и такое поведение! Не лучше чем у дешевой потаскушки! Ни одна приличная женщина…

– Ты забываешь, – резко сказала Эмма, – что я давно не отношусь к приличным женщинам… С тех пор как меня в океане подобрало судно с проститутками на борту.

– Не глупи. Ты думаешь, об этом кто-нибудь помнит? Ты наследница, Эмма. Если бы ты вращалась в свете, то поняла бы, что деньги имеют способность ослаблять память. Люди готовы многое простить, если только ты позволишь им это сделать!

– О, как они великодушны. Оказывается, уважение я могу купить! Ну что ж, это придает идее безупречной репутации новый колорит.

– Эмма! – вдруг всхлипнула Дельфина, – Ну почему с тобой так трудно?! Мы же твою жизнь обсуждаем! Разве ты не понимаешь? Тебя никто не примет, если ты ударишься в разгул! Для Оберна это в порядке вещей. Он герцог, дорогая, и он мужчина. А для тебя все по-другому! Ты не должна позволять этому человеку совращать себя!

Эмма подавила вздох. Как объяснить кузине? Вряд ли можно сказать: «Ты права, это моя жизнь, и меня соблазнили ради того, чтобы я ожила». Дельфина при всем ее сочувствии не поймет, что перспектива чувства… настоящего чувства после долгой непорочной пустоты перевешивает любую жертву, а доброе имя и положение в обществе – это такая мелочь.

– Жизнь, которую ты ведешь, не для меня, – тщательно подбирая слова, сказала Эмма. – Если ты тревожишься о моем счастье…

Она могла бы положить конец беседе, сказав, что ее шанс на счастье был потерян в тот момент, когда ее заставили вернуться из провинции в Лондон. Но это неправда. Джемсон-Парк, мирный и милый, становился для Эммы все более удушливым. Отсюда и ее намерение уехать в Италию. А теперь – стремление покинуть Лондон.

Эмма не могла лгать себе. Что ее действительно беспокоило, так это мысль о Джулиане! Она вдруг задумалась о том, как выглядят ее зрачки. Потому что он тоже своего рода наркотик. Одного его запаха после столь долгого перерыва достаточно чтобы вызвать в ней…

– А как насчет брака, Эмма? Оберн хотя бы говорил об этом? Или он просто счастлив погубить тебя?

Нет, Джулиан вовсе не счастлив. Он смотрел на нее так, будто она загадка, которую он намерен решить. Джулиан совсем не глуп. Если она заинтриговала его, тем лучше. Его будет тянуть к ней, во всяком случае, до тех пор, пока он не сумеет решить загадку. А потом… Что, если он отвернется от нее? Любовные связи заканчиваются. Непостоянство их главная особенность.

– Нет, кузина.

Джулиан никогда не говорил о браке. Даже в Сапнагаре. Почему?

– Ох, Эмма. Подумай об этом! Провести всю жизнь одной!

Но Эмма хотела от Джулиана не брачных уз, а совершенно иного. И нет причин обижаться на его нежелание предложить то, чего она не приняла бы.

– Это будет нелегко, – продолжала Дельфина. – Некого нянчить, некого любить…

Эмма вдруг испугалась. Кажется, она поняла, что Джулиан увидел в ее лице. Его глаза всегда видели слишком много. Она поднялась.

– Я пойду спать. – Ее голос дрогнул.

– Эмма…

– Если ты хочешь продолжить разговор, мы сможем сделать это утром. – У дверей она остановилась. – «Я от призраков больна». Дельфина, ты знаешь, откуда эта строчка?

Кузина наклонилась за вязанием.

– Что-то знакомое. Дай подумать. – Она машинально наматывала нитку на спицы. – Ах да. Какая ты невежественная, Эмма! Это же Теннисон, поэма «Леди Шалотт». А почему ты спрашиваешь?

Эмма смутно помнила поэму.

– Это что-то о проклятии, не так ли?

– Да. Леди заперта в башне, ей запрещено смотреть на Камелот. И она проводит время, занимаясь пением, сидя за прялкой и разглядывая окружающий мир в зеркало. Строчка о тенях появляется, когда леди видит юных влюбленных и понимает, как сама она одинока.

– И умирает, – сказала Эмма.

– Да, мимо замка проходит Ланселот, она, нарушив запрет, смотрит на него. Зеркало трескается, леди Шалотт покидает башню и умирает. Зря она отправилась в Камелот по реке. Лично я пошла бы пешком.

– Или не смотрела бы в окно.