Инферно (ЛП) - Кеньон Шеррилин. Страница 32
И из-за чего?
Из-за того, что отказался травмировать и грабить престарелую пару, чьей единственной ошибкой была прогулка не в том месте и не в то время?
Такие подонки должны умереть. Алан и его банда были заразой на земле и пришло время ее очистить.
- Убей его, Ник! – кричала Кейси. – Убей его! Это то, что он заслуживает!
В его ноздрях стоял густой запах крови, а Алан молил о пощаде, которую не проявил по отношению к Нику, в то время, как Кейси продолжала кричать, чтобы тот прикончил Алана, пока их два голоса не слились в похоронный дуэт.
В своей голове он слышал демонический смех Малачай. Видел, что его кожа становилась темной с красными оттенками.
Тысячи голосов атаковали его, но лишь один звучал сильнее.
«Мы крепко спим в своих кроватях, потому что сильный человек, потому что есть сильный человек в ночи, готовый нанести визит жестокости тем, кто может причинить нам вред». Уинстон Черчилль… Кириан цитировал его так часто, что эти слова непрерывно звучали в ушах Ника. Это была общая мантра для всех Темных Охотников, так что некоторые даже использовали ее в качестве подзаголовка своих е-мэйл или делали себе татуировки с ней. Выражение было вторым после спартанского девиза: И tаn и epм tвs. С щитом или на щите, т.е. смерть или победа.
А Алан точно заслуживал умереть за все свои грехи против мира. Все преступления против невинных людей, на которых нападал. Ник обещал себе возмездие за собственное ранение, если они встретятся снова.
Судьба снова свела его с Аланом. Кто будет спорить, что это очевидный божественный дар?
«Я должен сдержать слово».
Готье были известны своими клятвами. Это мама крепко вбила в его голову.
«Ты никогда не нарушаешь свои обещания, особенно данные себе».
Он держал пистолет у виска Алана, а в своей голове видел яркую картину, как Алан стоял над ним, когда Ник лежал на улице избитый и беспомощный. Он видел, как жажда блестела в глазах Алана, когда ему не терпелось снести Нику голову.
- Помолись, Готье, - то были его слова Нику. – Ты скоро попадешь в хроники.
Холодность Алана в ту ночь пришпорила Ника, своим пальцем он взвел курок, и покрепче взялся за спусковой крючок.
Он почти сделал это, как в его голове один голос перебил голоса Алана и Кейси.
Голос Коди…
Каждый человек рожден с чувствами зависти и ненависти. Если дать им дорогу, они приведут его к насилию и преступлениям, а преданность и убеждения будут отброшены в сторону. И тогда он будет потерян навсегда. Навсегда проклят. Не миром или обстоятельствами его рождения, но по своей же воле.
И неожиданно, его взгляд прояснился, он словно получил удар по телу. В трезвом сознании он увидел, какое кровавое месиво сотворил с Аланом. От ужаса ему стало плохо. Он едва узнавал лицо Алана. Кровь покрывала их обоих. Новая одежда, которой он так гордился, была уничтожена.
«Как я такое мог сотворить с человеком?»
Он был животным.
«Нет, ты хуже. Ты Малачай».
- Пппожалуйста, - молил Алан своими распухшими, кровоточащими губами. – Не убивай меня.
Отпустив его, Ник отшатнулся.
- Что ты делаешь, - потребовала ответа Кейси, приблизившись к нему. – Он собирался ограбить тебя и изнасиловать меня. Он животное! Убей, пока он не причинил вред кому-нибудь еще. Ты должен ради мира покончить с его жизнью, чтобы сделать его безопасным.
От ее непрерывного ворчания, его гнев снова вспыхнул… Все поблекло, пока он не сосредоточился только на том, чтобы заставить Алана страдать.
«Я стану Малачай…»
И он ничего не мог сделать, чтобы остановить это.
Глава 11
Калеб оторвался от шумерского текста, который читал, и по его коже побежали мурашки. В эфире возникло древнее волнение, которое он не ощущал веками.
От этого он разозлился, а его кровь застыла.
Каким-то образом Ник быстро перекачивал силы отца в свое тело.
Это не хорошо. Ник то к своим силам не привык, не говоря уж о силах сформировавшегося Малачай.
- Что ты наделал, парень? – он встал и собрался идти за Ником, как почувствовал глубокие колебания, от небезызвестного источника.
Адариан призывал его к себе.
Как у личного раба Адариана, у Калеба не было выбора, оставалось лишь сделать, как сказано. И нельзя было упустить яростное волнение в этом зове. Адариан паниковал.
Может, он наконец умирает…
Стрела раскаленной добела надежды вонзилась в него. Он молился о смерти Адариана так давно, что уже и не помнил, когда последний раз наслаждался воздухом свободы.
«Да умри уже наконец, бесполезный кусок дерьма».
Превратившись в ворона, Калеб вылетел в открытое окно наверху и направился к тюрьме в Анголе, где отец Ника скрывался среди самых опасных преступников страны. Именно там Адариан мог заряжать свои силы, ничего для этого не делая. Именно там никто из его врагов и не подумает его искать. В конце концов кто добровольно уйдет в тюрьму, после того как сбежал из адской потусторонней тюрьмы, где Адариан провел большую часть своей жизни?
Ответ очевиден – Малачай. Другие существа не думали так, как он. Малачай воспитывали с перевернутым мышлением и моральными принципами.
Добравшись до знаменитой тюрьмы, Калеб влетел в окно одиночной камеры Адариана. Но старшего Малачай там не было. Калеб наклонил голову. Слишком поздно для прогулок Адариана по двору…
С тех пор, как он попал в список ожидающих смертельную казнь за самые гнусные убийства в истории Луизианы, его должны были держать в камере двадцать три часа в день.
«Он наконец умер».
На мгновение Калеб возликовал.
Пока не осознал, что его все еще призывает хозяин.
Вот дерьмо. Он жив…
Разочарованный в своей удаче, Калеб последовал за зовом, пока не достиг Медицинского центра им. Р.Э. Барроу младшего, куда заключённые приходили за медицинской помощью. Поменяв форму на человеческую, он проник в здание и оставался невидимым в поисках хозяина.
Он знал, что найдет Адариана, когда попадет в самую защищенную комнату, что было смешно, ведь тот мог выбраться из здания так же легко, как Калеб.
Без промедлений он прошел через охраняемую дверь, в скудно обставленную комнату, где Адариан всеми четырьмя конечностями был привязан к больничной койке… Ну точно. Как будто это остановит Адариана, если он захочет кого-нибудь убить.
Но к слову Адариан выглядел ужасно. Старший Малачай был бледен и изможден. Слаб. Калеб никогда его таким не видел. На голове Адариана даже была повязка и темные синяки покрывали его обнаженную кожу. Но все же не это поразило Калеба больше всего, а цвет крови, просачивающейся через марлевую повязку.
Темно-красная. Это могло значить лишь одно…
- Ты умираешь?
Адариан скривил рот от глупого и очевидного вопроса Калеба.
- Убери радость из своего голоса, раб. Я еще не умер, и у меня все еще достаточно сил, чтобы покончить с твоим жалким существованием, - но его предсмертные хрипы свели эту угрозу на нет. Калеб приблизился, чтобы рассмотреть многочисленные раны, покрывающие тело Адариана.
- Что случилось?
Его дыхание прерывалась, он облизал свои сухие, разбитые губы.
- Бунт. Вначале это усилило меня. Потом... – он приподнял привязанную руку, чтобы показать кровоточащую кожу. – Что происходит, Малфас? Я не должен ослабнуть, когда люди дерутся друг с другом. Я должен стать силен, как никогда. Как такое возможно?
Калеб и представить не мог, отчего Адариан так терял силы. Раньше было проще. Старший сохранял все свои силы, пока молодой Малачай не набирался своих. Затем молодой вызывал отца и иссушал его. Как только старший становился достаточно слаб, молодой убивал его и по праву занимал место единственного Малачай.
Отличная смена крови и унаследованных признаков.
Ну, не отличная, если ты мертвый Малачай…
Но Ник не был рядом с отцом, с тех пор как Адариан приходил в больничную палату к Нику и пытался первым убить его и впитать свежие силы Ника, пока тот не научился, как убить его.