Улица Райских Дев - Вуд Барбара. Страница 10

Марьям не возразила – многие действительно так думали.

– Не волнуйся, – она погладила плечо молодой женщины, – твой офицер останется жив.

– Я тоже уверена, что мы встретимся и будем вместе. Это наша судьба. Вы когда-нибудь влюблялись так, как я, тетушка? Как у вас было с дядей Сулейманом?

– Когда я встретила Сулеймана, мы оба сразу поняли, что нам суждено быть вместе…

– Вы сохраните мой секрет, тетушка? Вы не расскажете маме?

– Нет, не расскажу. У всех есть свои секреты. – Марьям подумала, что ее любимый муж, с которым она прожила много лет, не знает ее тайны.

– У матери секретов нет, – возразила Нефисса. – Ей скрывать нечего, она безупречна.

Марьям отвела взгляд. Она подозревала, что как раз в жизни Амиры была величайшая тайна.

– Я найду способ встретиться с ним! – пылко воскликнула Нефисса, когда они подходили к террасе. Женщины дома Рашидов уже собрались там с детьми, болтали и распивали чай. – Мать не позволит мне, но я взрослая женщина и не хочу жить в затворе. Сейчас никто и покрывала не носит. Мать старомодна, она не видит, что времена меняются. Египет теперь современная страна.

– Твоя мать прекрасно понимает, что времена меняются, но она видит, что не все перемены – к лучшему, оттого и придерживается старых традиций.

– А что это за женщина идет сюда с ней? Мне кажется, они о чем-то говорят по секрету.

– Да, – улыбнулась Марьям, – всюду секреты…

– Никто не знает об этом, миссис Амира, – сказала Сафея Рагеб. – Я одна несу это бремя.

Она поведала Амире свой секрет: ее четырнадцатилетняя незамужняя дочь забеременела. Сафея слышала, что Амире Рашид известны средства…

Да, Амира помнила, что в гареме на улице Жемчужного Дерева той или иной женщине вдруг начинали давать какие-то лекарства, хотя она и была здорова. Но как только начинала принимать лекарства, она заболевала. Старшие наложницы заваривали настой болотной мяты, и потом Амира узнала, что это средство стимулирует выкидыш.

– Миссис Сафея, – сказала Амира, усаживая гостью на мраморную скамью под тенистой оливой, – я знаю, за чем вы ко мне пришли, но я не могу вам это дать. Не просите меня, хоть я вам и сочувствую.

Гостья начала плакать, и Амира сделала знак служанке принести успокоительный лекарственный чай из трав, которые она выращивала в своем садике. Заставив гостью выпить чашку, она продолжила беседу.

– Знает ли ваш муж? – спросила она мягко.

– Нет, он сойдет с ума, если узнает. Он окончил военную академию, сейчас он в чине капитана. Три месяца назад его отправили в командировку в Судан, а через неделю после его отъезда соседский мальчишка изнасиловал мою дочь на пути в школу.

«Смутное, опасное время, – подумала Амира. – Девочка идет в школу – и подвергается такому риску». Собираются ввести указ о повышении брачного возраста девушки до шестнадцати лет, но Амира боялась последствий слепого подражания европейцам. По ее мнению, после начала менструального цикла девочка должна быть" как можно скорее отдана под опеку мужа. Если начнут выдавать дочерей замуж в восемнадцать-девятнадцать лет, риск возрастет, многие семьи будут опозорены.

Амира вспомнила о собственной дочери Фатиме, изгнанной из семьи.

– Когда ваш муж вернется из Судана? – спросила Амира.

– У него командировка на год. Миссис Амира, муж любит меня и советуется со мной. Но теперь – я уверена, что он убьет дочь. Помогите мне!

– Сколько вам лет, миссис Сафея? – задумчиво спросила Амира.

– Тридцать один.

– Как давно вы спали с мужем?

– В ночь накануне его отъезда.

– К кому вы можете отослать девочку?

– К моей сестре в Ассиют… я могу ей довериться…

– Тогда поступите так. Отошлите дочь под предлогом, что она должна ухаживать за больной теткой. Имитируйте беременность, привязывая под платье подушку. Когда ваша дочь родит, она вернется и тайно привезет ребенка, а вы вынете подушку и объявите ребенка своим.

– Вы думаете, это удастся? – с надеждой спросила Сафея.

– Если Бог явит свое милосердие.

Когда миссис Рагеб поблагодарила ее и ушла, провожавшая ее Амира хотела вернуться на террасу, но в эту минуту в калитку вошел мужчина. Она увидела перед собой Андреаса Скаураса. Растерянная Амира забыла покрыть голову и протянула Скаурасу руку, не обмотав ее краем покрывала. Впервые в жизни она коснулась мужчины – не мужа, не сына, не ближайшего родственника, – и по телу ее прошел трепет.

– Моя дорогая саида, – начал он, употребляя почтительнейшую форму обращения. – Да ниспошлет Бог благословение и изобилие вашему дому.

Андреас Скаурас, министр короля Фарука, был мужчина крепкого сложения, сильный и энергичный. Его улыбающееся лицо в игре солнца и теней казалось Амире красивым; серебряные волосы блестели. Скаурас был грек.

– Приветствую вас в моем доме, – с трудом выговорила Амира.

Его взгляд не отрывался от ее лица, проникал в душу. Ее тело зажглось огнем.

– Саида, – продолжал он, – я чтил вашего мужа, да благоденствует он в раю. Я почитаю и вас и пришел к вам сегодня, надеясь, что вы не откажетесь принять мой подарок…

Амира открыла маленькую коробочку – на темном бархате лежало античное золотое кольцо. В красивом халцедоне был вырезан лист тутовника – символ вечной любви и верности.

– Саида, – повторил он и поправился с улыбкой: – Амира! Я прошу вас выйти за меня замуж.

– Замуж! Аллах великий! Мистер Скаурас, я так удивлена, что не могу отвечать.

– Простите меня, дорогая госпожа, я давно думал об этом, но вы, значит, не догадывались. Простите меня, если я оскорбил вас.

– Вы оказали мне высокую честь, мистер Скаурас, – запротестовала Амира.

– Я понимаю, что вы удивлены, ведь вы совсем не знаете меня…

«Я мечтала о любви и видела вас во сне, – думала она, – это вы ничего не знали…»

– Я прошу вас подумать о моем предложении. У меня большой дом, и я живу один, дочери вышли замуж. Жена моя умерла восемь лет назад. Я здоров и обеспечен. Я буду заботиться о вас, Амира, вы ни в чем не будете испытывать недостатка.

– Но как же я оставлю своих детей? – спросила она. – Свой дом?

– Моя дорогая Амира, но вы не можете прожить всю свою жизнь в гареме, – возразил он. – Настали новые времена…

Она похолодела. Неужели он знает о гареме на улице Жемчужного Дерева, из которого Али взял ее в жены? Мог ли Али рассказать ему? Или он имеет в виду гарем как строгое затворничество? Но если и не знает, она должна будет рассказать ему о своем детстве, прошедшем в гареме, где, возможно, мать ее была одной из наложниц. Оживить позорные воспоминания… Она нашла однажды этот дом, чтобы узнать о своем прошлом, но он был разрушен, а наложницы разбежались.

– Мой сын потерял жену, мистер Скаурас, – сказала она, – и у моей дочери нет мужа. Я обязана устроить их судьбу.

– Ибрахим и Нефисса уже не дети, Амира.

– Для меня они всегда будут детьми, – возразила она и вспомнила свой страшный сон. Не потому ли она боится оставить детей, что ее когда-то вырвали из объятий матери?

Андреас подошел ближе к Амире, и она почувствовала, что если он коснется ее, она уступит. Скажет: «Да, я выйду за вас замуж». Но он посмотрел ей в глаза и сказал:

– Вы красавица, Амира. Да простит меня Бог, я влюбился в вас, как только увидел. Мое признание не оскорбит память Али. Может быть, он и догадывался об этом. Мы с ним были как братья.

Слезы подступили к глазам Амиры – слезы печали и радости. Смятение прошло, она знала, как должна поступить. Муж отвел ее от края бездны и дал счастье, – как же она смела мечтать о поцелуях и объятиях его друга! Кроме этого, Скаурас должен будет узнать ее историю. Ей придется рассказать ему, что Али Рашид не был первым мужчиной в ее жизни. Скаурас поймет, что жениться на Амире было пятном в жизни его друга.

В эту минуту раздался голос Скаураса:

– Я чту Али, своего лучшего друга, и я почитаю вас, Амира. Вы – безупречная женщина.

Она отвернулась. Нет, он не должен узнать. И она твердо сказала: