Секреты прошлого - Келли Кэти. Страница 23

— Сейчас он в больнице?

— Пока да.

— Тогда я оставлю в двери записку, что он может позвонить мне, если нужна помощь, а к Уне заеду утром, узнаю, как она. — Кристи говорила, как всегда, спокойным тоном, и ее собеседница повесила трубку, уверенная, что соседка обо всем позаботится.

— Видимо, твое дурное предчувствие было обоснованным, — заметил Джеймс, когда они сели ужинать. Он откупорил бутылку красного вина, хотя до выходных было еще несколько дней, а пили Девлины обычно только по субботам.

— Да, ты прав, — задумчиво отозвалась Кристи. Она думала о том, что Деннису нелегко будет взять на себя непривычную роль крепкого плеча и опоры. — Конечно, ты прав.

Она сама не верила в то, что говорит. Тяжелое предчувствие, словно облако, нависшее над ней, касалось лишь близких людей. И это облако росло с каждым часом.

А затем Джеймс внезапно вспомнил имя художника, ради выставки которого Эйна и Ленкия приезжали в город.

— Кэри Воленский, точно! Вот как его звали!

Кристи почувствовала, как по спине пробежал внезапный холодок. Она не верила в совпадения и считала, что у всех событий есть своя первопричина. Катастрофа близилась, разрастаясь как снежный ком, Кристи ощущала ее приближение. Сначала ее дурное предчувствие, а теперь еще упоминание о человеке, которого она так старалась забыть.

Неужели тайна из ее прошлого готова была напомнить о себе? Но почему именно теперь?

Глава 6

На следующее утро Мэгги стояла у ленты транспортера. Два ее стареньких чемодана и сумка выглядели жалко рядом с чьим-то роскошным багажом из кожи. К девушке подскочил носильщик с намерением помочь, но она смущенно пробормотала: «Спасибо, я сама» — и сдернула один чемодан с ленты. Сумка и второй чемодан поехали по следующему кругу.

Настроение у Мэгги было ужасное, на глаза то и дело набегали слезы. Наверное, выглядела она не лучшим образом, с опухшими веками и красным носом. Носильщик скорее всего просто пожалел ее, решив, что у нее личные проблемы. Уж лучше бы подумал, что у нее приступ аллергии!

Мэгги не терпела, когда ее жалели, ей хотелось слиться с толпой и стать неприметной для чужих глаз.

Чемоданы были очень тяжелыми. В первый Мэгги умудрилась запихнуть всю свою одежду, и его малиновые бока раздувались, словно толстые щеки, готовые лопнуть. Второй чемодан, грязно-рыжего цвета, на скрипучих колесиках, и без содержимого весил, казалось, целую тонну. Грей часто шутил, что этот чемодан с крепким тяжелым каркасом создавался на века, а значит, переживет даже внуков Мэгги. Как-то в аэропорту он даже сказал: «Если наш самолет разобьется, уцелеет только этот рыжий монстр».

Воспоминания о Грее были мучительны, но кружились вокруг, словно мухи над вареньем. Мэгги часто путешествовала с Греем. Где они только не побывали! В Греции, на Сейшелах, во Флориде, в Брюсселе…

Им не суждено больше путешествовать вместе, увы. Мэгги знала, что отныне не сможет доверять мужчине, который ей изменил, будет ревновать его к отдыхающим красоткам в ярких купальниках, официанткам, стюардессам, случайным попутчицам. Муки ревности сожрут ее с потрохами. Она будет дурой, если снова ему поверит.

Разговор накануне оборвала сама Мэгги, понимая его бессмысленность. Она боялась, ужасно боялась, что сдастся, что позволит себя уговорить, поэтому предложила сделать передышку.

— Поговорим спокойно, когда я вернусь, — использовала она последний аргумент.

— Выгонишь меня на диван? — понуро спросил Грей.

Ей хотелось крикнуть: «Нет, ложись со мной, обнимай меня всю ночь, сделай так, чтобы я забыла всю боль!» Увы, забыть было невозможно, поэтому Мэгги собрала волю в кулак и тихо ответила:

— Да, тебе придется спать отдельно. — После этих слов ее затопило такое бесконечное одиночество, словно она осталась одна на всей планете. Казалось, в воздухе даже звенит эхо: «спать отдельно… отдельно…»

Мэгги мечтала сбежать, грезила побегом, пугаясь одной мысли о том, что может остаться. Шаг назад, даже короткая остановка — все грозило поражением, поэтому бежать следовало немедленно и без размышлений. Оставшись, она потеряла бы себя, перестала быть той Мэгги, которую в себе уважала.

Снова глаза наполнились влагой, Мэгги бросилась к чемодану, проезжавшему по второму кругу, закинула на плечо сумку и потащила багаж за собой. Ей не нравилось, что носильщик провожает ее долгим взглядом. Почему людям всегда есть дело до посторонних, почему они так любопытны, почему чужое несчастье вызывает столь неподдельный интерес?

Мэгги закинула вещи на стоявшую поодаль тележку, сначала чемоданы, а сверху сумку, сделанную в форме банана. У сумки перетиралась ручка, но еще какое-то время она могла послужить. Мэгги уныло покатила тележку к стеклянным дверям. В былые годы, еще до встречи с Греем, она частенько ездила с подругами то в Грецию, то в Италию. Всякий раз они везли с собой запрещенное количество спиртного — бренди «Метакса» или что-нибудь в этом роде, — невзирая на то что лишний алкоголь могли изъять. Только Мэгги — единственная из всех — законопослушно провозила разрешенный литр спиртного, и, увы, именно ее багаж таможенники неизменно выбирали мишенью досмотра. В этом была какая-то чудовищная несправедливость, но Мэгги всякий раз покорно выворачивала наизнанку каждый чемодан.

Однако сегодня ей повезло — таможенники за стеклянными дверями даже не удостоили ее багаж взглядом. В зоне прилета царила ужасная неразбериха. Люди с плакатами вставали на цыпочки, стараясь не упустить прибытие тех, кого должны были встретить, громко переговаривались, выкрикивали вслух фамилии. Какая-то веселая компания с воздушными шарами и цветами долго изучала Мэгги, спешившую мимо, и она невольно втянула голову в плечи. Ее никто не встречал, потому что единственный человек, который не поленился бы приехать с цветами в аэропорт к прибытию самолета, всего сутки назад изменил ей с роскошной блондинкой.

Взгляды незнакомых людей нервировали Мэгги, и она испытала секундную благодарность к мобильному телефону, когда тот внезапно зазвонил, давая ей шанс отвлечься.

— Мы дома, — радостно поделился отец. — Нас отпустили из больницы. Где ты, детка? Уже близко, да? Поставить чайник? Мама ждет тебя с нетерпением.

Мэгги выслушала «поток сознания», несущийся из трубки. Мама что-то возразила, отец ответил. Мэгги ощутила смесь нежности и раздражения. Самолет только приземлился, и отец знал время прибытия, поэтому его вопросы про чайник были совершенно не к месту. Даже если бы сам Кларк Кент выскочил из дорогих трусов «Лайл энд Скотт» и на сверхзвуковой скорости доставил ее прямо на Саммер-стрит, едва ли Мэгги смогла бы оказаться дома раньше чем через час.

— Я только что получила багаж, папа, — терпеливо объяснила она. — Так что ставить чайник рановато.

— Значит, ты приедешь через… — Отец задумался.

— Не раньше чем через час, — вздохнула Мэгги. — Скоро увидимся, пока.

Она захлопнула крышечку телефона и пихнула его в карман джинсов. Ей показалось, что стены раздвигаются, случайные прохожие становятся выше ростом, а она сама превращается в маленькую девочку, выросшую на Саммер-стрит. Девочку, которой нужно было оказаться дома ровно в девять вечера, и ни минутой позже, иначе отец упадет с ударом, а мама будет глядеть с упреком.

Словно и не было пяти лет, проведенных в Голуэе, вдали от родителей. И эти пять лет жизни уместились в двух чемоданах и сумке, которые она катила перед собой на тележке! Добро пожаловать домой, скиталица…

В голове пронеслась череда различных «а если бы…». А если бы Грей не изменил ей… а если бы она не застукала его с любовницей… а если бы он осознал, что ему не нужен никто, кроме его маленькой Мэгги… а если бы она вообще не влюблялась в Грея, мужчину, не способного хранить верность.

Жаль, что они встретились. Жаль, что она влюбилась в Грея без памяти, что доверяла так слепо и наивно. Во всем виновата она сама, глупая, глупая Мэгги. Умная женщина должна была знать заранее, что интересный, красивый Грей однажды оступится. Умная женщина смогла бы заранее расставить акценты: изменишь — потеряешь навек. И ради умной женщины Грей даже мог согласиться на такие условия.