Секреты прошлого - Келли Кэти. Страница 57

От Кэри Воленского исходила почти физически ощутимая мощь, у него была та же энергетика, что у его картин, ему хотелось доверять и подчиняться. Он оказался выше Кристи, которая отнюдь не была коротышкой. У поляка было худое, гибкое тело и густые непослушные черные волосы. Его глаза смотрели гипнотически, вбирая каждую деталь, без тени смущения. Вокруг сновали люди, очень разные, яркие, но мрачная демоническая фигура Воленского все равно выделялась в толпе, словно все они были просто бледным фоном.

— Рад встрече, — сказал Джеймс.

Кэри кивнул и улыбнулся. Мрачное выражение спорхнуло с лица, уступив место приветливости.

Несколько человек подошли ближе, чтобы выразить свое восхищение, а подруга Эйны, Хлое, пригласила всех на вечеринку по случаю открытия выставки.

— Будут все! — воскликнула она, пожирая взглядом художника. — Приезжайте, это на Харрингтон-роу. Такой здоровенный особняк с бассейном.

— Мы не сможем, потому что запланировали ужин в ресторане, — покачала головой Кристи. — Так что ничего не получится. — Ей все больше хотелось сбежать.

— Почему? Отличная возможность совместить приятное с полезным, — возразил Джеймс. — Гости, музыка, напитки… отличная возможность забыть о том, что тебе тридцать пять.

— Я вовсе не стремлюсь об этом забыть, — сказала Кристи. — И мне не хочется тащиться на Харрингтон-роу.

— Если кто-то не хочет ехать, заставлять бессмысленно, — сказал Воленский. Художник впервые заговорил, и Кристи удивилась тому, до чего его акцент похож на акцент Ленкии, полный мурлычущих звуков. «Язык любви», — почему-то мелькнуло в голове Кристи, и она смутилась, но не отвела взгляда.

Они с Воленским смотрели друг на друга, безучастные к окружающему. Кристи чувствовала, что сможет нарисовать лицо поляка даже годы спустя — так остро западала в память каждая черта.

Кэри смотрел на нее так, словно тоже сожалел, что рядом нет холста и красок. Кристи коротко взглянула на его пальцы и почему-то сразу представила, как они ощупывают ее лицо, запоминая детали, затем двигаются вниз, вдоль линии подбородка, по шее и ключицам, забираются под бархатное платье.

— Он очарователен, правда? — выдохнула Эйна восхищенно, хватая сестру под локоть. — Думаю, я нашла того, кто мне нужен, — шепнула она уже на ухо.

Кэри по-прежнему сверлил ее взглядом, и Кристи поняла, что должна сейчас же, немедленно отвернуться, иначе всем и каждому станет ясно: польского гения и замужнюю Кристи Девлин с невероятной силой тянет друг к другу.

— Воленский, ваша выставка — настоящее событие. — Коренастый толстяк с сигарой в зубах схватил Кэри за руку и энергично встряхнул.

Богатый коллекционер, вспомнила Кристи. Знакомство с такими людьми много значило для любого художника, поскольку давало пропуск в мир денег и славы. Взгляд Воленского оторвался от лица Кристи. Он уставился на коллекционера.

Кристи перевела дух и напомнила себе, что давно замужем. К тому же Кэри Воленский был мужчиной ее сестры. Между Кристи и поляком не могло быть никакого притяжения! Ни-ка-ко-го притяжения!

— Давайте я покажу вам лучшие картины, — предложила Эйна.

— Да, отличная мысль, — с готовностью поддержала Кристи.

Вместе с сестрой и мужем Кристи сделала круг по широкому залу, где возле стен кучками толпились люди, восторгавшиеся шедеврами мистера Воленского. Эйна объясняла, почему та или иная картина носит такое название, а Джеймс вежливо кивал и приподнимал брови. Обычно Кристи хихикала, когда муж делал что-либо из вежливости (уж больно серьезный у него становился вид), шептала на ухо чепуху вроде «здесь изображен не рассвет, а малиновое ухо натурщицы». Однажды она искренне согласилась с Джеймсом, что собаки, играющие в покер, — вершина современного искусства, потому что у мастифов были уж очень потешные морды.

Но в этот раз у нее не было сил подначивать мужа. Картины с каждой минутой нравились ей все больше и больше. Они были полны невиданной энергетики, и скучающее лицо мужа едва ли не раздражало.

Кристи чувствовала обжигающий взгляд Воленского и боялась обернуться. Ей казалось, он видит ее насквозь, словно рентгеном просвечивает каждую трясущуюся от напряжения косточку. Она вела себя так, как ведут себя все, кто знает, что за ними наблюдают: смеялась, держала плечи прямо, шагала по-кошачьи, стараясь придать себе привлекательности. Даже зная, что подобное поведение постыдно, запретно, Кристи ничего не могла с собой поделать.

Они-таки поехали на вечеринку.

— Какая разница, где веселиться? — убеждал Джеймс. — Мы обещали вернуться к двенадцати, а сейчас лишь половина десятого. Можем позвонить по дороге Фионе и сказать, что в ресторан не поехали, но все равно собираемся задержаться.

Фиона, сидевшая с детьми, была студенткой и жила на Саммер-стрит с родителями. Ее мать была медсестрой, и этот факт неимоверно радовал Кристи. Ведь если что-то случится с мальчишками (Господи, отведи!), мать Фионы окажет необходимую помощь, поскольку живет совсем рядом.

— Ну, не знаю. Это же чужая вечеринка, — капризно тянула Кристи, втайне надеясь, что ее примутся уговаривать.

— Да хватит уже ныть! — внезапно взорвался Джеймс. — То ты была недовольна, что никто не организовал для тебя вечеринку, а теперь вот отказываешься от прекрасного шанса повеселиться. Ты сама не знаешь, чего хочешь!

Если бы они не поругались на предмет забытого подарка, если бы Кристи не чувствовала себя такой одинокой последние месяцы, если бы ее день рождения не совпал с вечеринкой в честь Кэри Воленского, они никуда бы не поехали. И это не положило бы начало целой цепи судьбоносных событий.

Особняк на Харрингтон-роу оказался огромной постройкой в викторианском стиле, с палевыми стенами и полами, великолепно подходящими для любителей украшать жилище картинами и скульптурами. Правда, для шумных вечеринок дом подходил едва ли, но это не заботило хозяев. Кристи чувствовала себя старой в окружении друзей Эйны, которые пританцовывали под музыку и шумно общались. Эйна сделала неудачную попытку вытащить сестру на импровизированный танцпол.

Джеймс все еще почти не разговаривал с Кристи и позволил какому-то мужчине увлечь себя разговором у окна. Позже выяснилось, что это был давний приятель родного брата Джеймса.

Кристи чувствовала себя покинутой и никому не нужной до тех пор, пока чья-то рука не схватила ее под локоть и не потянула через огромную кухню в коридор, затем через три лестничных пролета наверх, в просторную мансардную комнату, украшенную картинами.

— Здесь хозяин хранит свои сокровища, — с усмешкой сказал Кэри, не выпуская ладони Кристи. — Самые ценные картины, гордость коллекции. Кстати, среди них две мои.

Они были одни, стояли рядом, соприкасаясь плечами, и хотя разум Кристи велел ей убираться прочь, она не могла сделать ни шагу. Она обожала Эйну и искренне любила мужа, но даже серьезные обязательства перед близкими людьми оказались бессильны перед той волной желания, которая овладела Кристи. Ей казалось, что если Кэри Воленский не прижмется к ней всем телом немедленно, она просто сойдет с ума и лишится чувств. Кристи даже дышать боялась, опасаясь, что из горла вырвется животный хрип.

— Ты тоже это чувствуешь? — негромко сказал Кэри. Он смотрел на пальцы Кристи, зажатые в его руке, изучал форму ногтей, касался другой рукой ладони, словно пытался прочесть по линиям судьбу. — Я знаю, ты чувствуешь. Безумие какое-то…

— Ничего я не чувствую, — сказала Кристи чужим голосом. — Я замужем. — Как если бы замужество было талисманом, способным уберечь от беды!

Кэри по-прежнему гладил ее пальцы.

— Значит, брак уберегает от греховных желаний? Но разве это так?

— Для католиков брак священен. — Кристи хотела бы, чтобы в ее голосе было больше твердости. — Я придерживаюсь принципов моногамии.

— Моногамию придумали мужчины, чтобы удержать женщин в узде. Сами они редко следуют собственным правилам. Нельзя прожить всю жизнь, храня верность единственному человеку.