Секреты прошлого - Келли Кэти. Страница 61

И все-таки… разве не говорят, что все в мире имеет свои причины? Должно быть, разрыв с Греем тоже не является случайностью. Фей Рид улетала в незнакомую страну в поисках дочери, желая исправить ошибки прошлого. А что же она, Мэгги?

Пришла пора разобраться в себе, чтобы без страха смотреть в будущее.

Глава 17

В самолете Фей досталось место на самом проходе. Она крутила головой по сторонам, разглядывая попутчиков. На коленях лежал толстый журнал, но происходящее вокруг увлекало гораздо больше.

Пара пожилых людей медленно шла по салону, у обоих на лицах застыла тоска по поводу предстоящего полета. Школьницы в спортивных костюмах (видимо, группа поддержки), оживленно общаясь, рассаживалась по местам, неловко пихая друг друга локтями.

— Девочки, занимайте места согласно билетам, — сказала женщина, сопровождавшая группу, — очевидно, учитель или член родительского комитета. У нее было озабоченное лицо человека, осознавшего, что взвалил на себя непосильную ношу.

— Ой, малыш! Такой милый! — пискнула одна девчонка, заметив через проход женщину с младенцем на руках.

Женщина устало улыбнулась, радуясь тому, что ей достались терпимые соседки. Не всякому придется по нраву плачущий ребенок во время трансатлантического перелета.

Фей не летала самолетом много лет. В нынешнем ее поступке было нечто волнующее, несущее свободу. Не нужно было думать ни о ком, кроме себя самой. Никто не доставал по телефону. Никто в ней не нуждался, и даже это было здорово. Впервые за все дни с исчезновения Эмбер Фей принимала свое одиночество с благодарностью.

Рано или поздно дочь должна была покинуть дом, как всякий взрослый человек. Такова жизнь, и страшиться неизбежного глупо. Конечно, все произошло слишком быстро, слишком рано, и Фей оказалась не готова к переменам. Ее жизнь, весь ее мир был связан с дочерью, но подобные путы, как оказалось, душили Эмбер.

Фей смотрела телевизор, ела принесенную стюардессой еду, слушала музыку через наушники — ей нравилось все, что сопровождало полет. Устав, она надела мягкую маску для глаз, наполненную сухой лавандой. Это был подарок Кристи, сделанный ее руками. Вдохнув поглубже обволакивавший запах, Фей задремала.

Гостиница, к которой ее доставило такси, была забронирована заранее и ничуть не напоминала те люксовые отели, фотографиями которых пестрели журналы в аэропорту. Местный консьерж едва ли протирал специальным составом каждый ключ от номера и с готовностью бронировал для гостей билеты на премьеру бродвейского мюзикла. Однако холл оказался светлым и чистым, что сразу подняло Фей настроение.

Номер, который ей достался, состоял из крохотной спальни, такой же крохотной кухни и миниатюрной ванной комнаты. На кухне разместились кофеварка, тостер, микроволновка и раковина — все это на площади меньше двух квадратных метров.

Заперев дверь на два замка, Фей разделась и забралась под одеяло с намерением поспать еще пару часов.

Проснувшись около двенадцати дня, она подошла к окну и стала смотреть на город. Вид был довольно ограниченный, но за крышей здания напротив виднелись отдаленные башни небоскребов.

Фей была в Нью-Йорке, в другой стране, на другом континенте. Уже не жертва обстоятельств, а человек, способный выбирать свой путь. Здесь, в Нью-Йорке, она перестала быть самой собой, консервативной серой мышью, синим чулком с затравленным выражением лица. Или, наоборот, она наконец была самой собой.

Спустившись в холл, Фей нашла телефонный автомат. Звонить из номера было слишком разорительно, а Фей все еще не знала, сколько ей потребуется денег на жизнь и как долго она пробудет в Америке.

Она сделала около семи звонков по карте, прежде чем выяснила номер звукозаписывающей компании, с которой собиралась работать начинающая группа «Церера».

После долгих гудков трубку снял парень, назвавшийся секретарем продюсерского центра. Фей пустила в ход всю свою настойчивость, чтобы выяснить, когда именно группа Карла будет на студии.

— Это частная информация, которую я не уполномочен предоставлять посторонним лицам, — твердил парень. — Откуда мне знать, может, вы сумасшедшая поклонница.

— И много сумасшедших поклонниц ищет информацию по начинающим группам, которые едва подписали первый контракт? — спросила Фей. — С вами говорит мать Эмбер Рид, девушки Карла Эванса. У меня к ней важное дело.

Секретарь долго молчал, затем процедил сквозь зубы:

— У них вчера был концерт в «Таверне О'Рейли». Больше я ничего не знаю. Надеюсь, это вам поможет.

— Но ребята записывают на вашей студии альбом. Неужели я не могу оставить для них сообщение?

На самом деле Фей планировала свалиться дочери как снег на голову, но не собиралась посвящать в это секретаря.

— Хотели записывать, — поправил парень. Было слышно, что он листает страницы распечаток. — Но больше не хотят. Детали мне не известны, но в списках на этот месяц «Цереры» больше нет. — Снова шелест страниц. — И в следующем месяце тоже нет.

— Это очень странно, — удивилась Фей.

— Слушайте, тут ведь всем правят деньги. Не можешь платить, получай пинка под зад, — просветил секретарь. — Видать, у парней что-то не заладилось с руководством. Если бы они были гениальной группой, Слай или Макси записали бы с ними альбом бесплатно, а потом забрали часть гонорара. А так… видать, ваши мальчики не слишком талантливы.

— Какой ужас, — прошептала Фей. — Какой ужас…

Видимо, ее потрясение передалось парню на том конце провода, поскольку его голос смягчился.

— Ладно, я вам помогу немного. Ребята остановились в отеле «Аризонская рыба». Только не проговоритесь, что я слил вам информацию!

— Благослови вас Господь, — сказала Фей с чувством, все еще не придя в себя после вести о том, что студия отказалась работать с группой.

Еще больший ужас испытала Фей, увидев здание отеля «Аризонская рыба». Гостиница, в которой она остановилась днем раньше, едва ли была роскошной, но рядом с «Аризонской рыбой» казалась настоящим дворцом. Вывеска почти перегорела, читались лишь пыльные буквы «рыб», стены были обшарпанными, окна не имели занавесок, крыльцо покосилось.

В холле было невероятно грязно, стены покрывал грибок, плачевного положения не скрывала даже старинная мебель, весьма расшатанная, и яркие, психоделические картины в стеклянных рамах.

Замерев на входе, Фей испытала острое чувство дежа-вю. Она словно вновь оказалась в клубе, где прошла ее бурная молодость. Там было так же грязно и запущенно, однако разноцветные лампы прожекторов и приглушенный свет маскировали общее убожество. Иногда в клубе выступали неплохие группы, но по большей части там зависали музыканты, не пробившиеся наверх. Они зарабатывали себе на еду и наркотики, которые имели свойство быстро заканчиваться.

Фей нравилось в клубе. Ее не смущали грязь и отсутствие ремонта. Для нее клуб был олицетворением свободы и легкости бытия. Должно быть, именно такой видела свою новую жизнь Эмбер. После Саммер-стрит, где, как оказалось, все ее душило, грязные отели и забегаловки Нью-Йорка виделись ей обретенным раем. Увы, протест против набившего оскомину мира приобретает порой совершенно гипертрофированные формы.

Фей до сих пор мысленно благодарила женщину-бармена, годы назад открывшую ей глаза на творящееся вокруг безобразие. Кто знает, как бы закончила Фей свою жизнь: спилась, умерла от передозировки? В юности беззаботно ходишь по краю пропасти, не задумываясь о том, как велика опасность соскользнуть вниз.

Фей хотела уберечь свою дочь от страшной судьбы. Она поклялась, что найдет Эмбер и откроет ей глаза. Если для этого требовалось остаться в Нью-Йорке навечно, Фей была готова к жертве.

Эмбер смотрела на таракана, а таракан спокойно смотрел на нее. Он даже не сделал попытки сбежать. Размерами насекомое могло сравниться с крысой, но выглядело куда гаже. Эмбер предпочла бы делить комнату с крысой, нежели со склизким, чешуйчатым тараканом.