Греховный намек - Хеймор Дженнифер. Страница 2
Софи молчала, и Тристан, одарив ее задорной мальчишеской улыбкой, заявил:
– Я-то вполне готов к сегодняшнему вечеру. А ты?..
Она пустила лошадь в галоп и, обернувшись, прокричала:
– Разумеется, готова!
Тристан рассмеялся и, взмахнув поводьями, поскакал вдогонку. Софи сжала коленями бока кобылы, пригнулась к ее стройной шее и прошептала:
– Умоляю, быстрее…
Копыта лошади взрывали землю, разбрасывая вокруг мокрые комья грязи. Холодный ветер играл волосами Софи, а юбки ее амазонки хлестали по бокам кобылы. Обернувшись, Софи восторженно взвизгнула:
– Мы побеждаем!
Увы, она слишком поздно заметила островок льда. Лошадь ее поскользнулась на прозрачной поверхности и забилась, пытаясь удержаться на ногах. Софи боялась, что вот-вот слетит вниз, и изо всех сил натягивала поводья, чтобы поднять голову кобылы. Но бедняжка все же рухнула, и Софи, высвободив правую ногу из-под луки седла, а левую – из стремени, в последний момент все же спрыгнула – и упала в лужу ледяной воды. Боль от падения пронзила ее насквозь, а лошадь, с грохотом рухнувшая на землю, продолжала биться и проволокла Софи по грязи.
О нет! О Господи! Оказалось, что шлейф ее амазонки застрял в одной из лук!
Кобыла отчаянно пыталась встать – и тут ткань платья с треском разорвалась, и Софи, ошеломленная и задыхающаяся, в грязных, обвившихся вокруг ног юбках, замерла с пульсировавшей болью в ноге.
Тристан, уже спешившийся, опустился на колени рядом с ней.
– Софи, с тобой все хорошо? Все хорошо, любимая?
Она прерывисто вздохнула.
– Д-да… кажется. – Сжимая руку мужа и жадно хватая ртом воздух, Софи попыталась определить свое состояние. Бедро ныло и болело, но она могла двигать ногой, так что, вероятнее всего, это был просто сильный ушиб. Но она вся промокла и вывалялась в грязи! Какой стыд! – Я… Похоже, ничего страшного не случилось.
Тристан прижал ее к себе и поцеловал в волосы. Несколько минут Софи крепко держалась за мужа, нежась в коконе его тепла и надежности. Когда же пришла в себя, внимание ее вдруг привлек шорох шагов.
Подняв голову, Софи увидела незнакомца, державшего под уздцы ее лошадь. Кобыла шла спокойно, и видно было, что она не пострадала. О, слава небесам!
Вспомнив о том, как ужасно она выглядит, Софи замерла. Муж одернул юбки ее амазонки и, поднявшись, подхватил на руки.
– Господи, Тристан! Я и сама могу ходить. И ездить – тоже.
Тристан нахмурился.
– Ты уверена?
– Да, совершенно.
Муж осторожно опустил ее на землю. И тотчас же ногу пронзила боль. Она глухо застонала, и Тристан поддержал ее.
– Как ты?
Софи поморщилась. Падение само по себе было унизительным, и она не собиралась изображать страдалицу. Да-да, она не нуждалась в том, чтобы ее нянчили.
Улыбнувшись, Софи ответила:
– Не беспокойся, все прекрасно.
Тристан тотчас повернулся, чтобы поблагодарить человека, поймавшего ее кобылу. Обменявшись несколькими вежливыми словами с добрым самаритянином, он подвел к жене кобылу.
– Как она? – спросила Софи. Погладив шелковистую морду лошади, она вытащила из кармана кусочек сахара и протянула кобылке.
– Не покалечилась. И на удивление спокойна. – Большая теплая рука Тристана сжала плечо Софи. – Ты сможешь сесть в седло, любимая?
– Да, конечно. – Софи улыбнулась. – Это я во всем виновата. Глупейшая ошибка. Мне следовало быть более внимательной.
Тристан нахмурился, но спорить не стал.
– Мы немедленно едем домой.
Не спрашивая, нуждается ли жена в помощи – он знал, что нуждается, – Тристан усадил ее в седло и спросил:
– Готова?
Мысленно улыбнувшись, Софи ответила:
– Да, готова, Тристан. Поехали.
Узорчатый красный шелк халата приятно шелестел при каждом ее движении; Софи, заглянув в детскую и поцеловав уже крепко спавших детей, вернулась в гардеробную. И вот теперь, усевшись за туалетный столик перед овальным зеркалом в позолоченной раме, она невольно вскрикнула, ошеломленная внезапным воспоминанием: Гарет стоит у нее за спиной, вынимая шпильки из ее волос, и взгляд его голубых глаз… О, этот взгляд всегда был столь красноречив, что и слов не требовалось.
Софи всхлипнула и зарылась пальцами ног в густой ворс ковра. Бросив последнюю шпильку на блестящую поверхность стола красного дерева, она вцепилась в край столешницы и уставилась в зеркало, тяжело дыша и стараясь взять себя в руки. В последнее время подобные воспоминания одолевали ее особенно часто, и в этом не было ничего удивительного, потому что она не хотела забывать Гарета. Более того, она временами радовалась этим воспоминаниям и берегла их, но сегодня…
Ах, сегодня она желала думать только о Тристане – о его обезоруживающей улыбке и чудесных ласках. И еще о том…
Казалось, он откликнулся на ее мысленный призыв, потому что дверь, отделяющая гардеробную от их общей спальни, тотчас же открылась. Софи увидела в зеркале мужа, приближавшегося к ней. Тристан, как всегда элегантный, был в серых брюках и в жилете, расшитом золотой нитью в тон галстуку; правда, галстук он уже развязал.
Улыбнувшись мужу, Софи сказала:
– Как хорошо, что ты не задержался.
Тристан улыбнулся ей в ответ.
– Я пришел, как только освободился, любимая. Едва избавился от Биллингсли. Даже рассказы о его египетских приключениях не могут увлечь меня, когда я знаю, что ты в спальне и ждешь…
Софи провела щеткой по волосам, но муж тотчас же положил руки ей на плечи и спросил:
– Любимая, как твоя нога?
Софи выдавила улыбку.
– Все в порядке. Я почти не чувствую боли.
Их взгляды встретились в зеркале, и улыбка Тристана померкла.
– Ах, Софи… – Его голос прервался. – Поверь, дорогая, я тоже тоскую по нему, и я прекрасно тебя понимаю.
Повернув голову, чтобы взглянуть на мужа, Софи печально улыбнулась. Тристан действительно все понимал… Ведь он не так давно потерял жену – Нэнси умерла при родах, подарив мужу сына. Софи знала, как он любил Нэнси, хотя редко говорил о ней.
И все же ее скорбь была иной. Пусть Гарета уже много лет не было с ней, но он по-прежнему присутствовал в ее жизни – возможно, потому, что Софи все эти годы лелеяла надежду…
Но Тристан был терпелив и сочувствовал ее горю, хотя большинство мужчин презирали бы ее за любовь к мертвому мужу. И большинство ревновали бы ее к покойнику. Но только не Тристан. Он знал, как сильно Софи любила Гарета, и он никогда не пытался отнять у нее эту любовь.
– Просто… бывают такие дни, как сегодня. – Софи беспомощно пожала плечами. Она больше всего на свете боялась ранить Тристана, когда отчаянно цеплялась за свои чувства к Гарету. И если она потеряет его, как потеряла Гарета… О, сама мысль была невыносимой. Если такое произойдет, она не сможет дальше жить.
– Дорогая, я все понимаю, – повторил Тристан. – Все.
– Но я ведь…
Он покачал головой:
– Нет-нет, не нужно извиняться, Соф.
Она обняла мужа за шею и прижалась к его мощной груди. От него пахло экзотическими пряностями, словно он только что вернулся из восточных стран, которые так любил.
– Я обожаю тебя, Тристан. Ты для меня все, – призналась она.
Он заглянул ей в глаза и тихо рассмеялся.
– Милая, я не могу заставить тебя забыть его. Черт, да я и сам не могу его забыть. Ты же знаешь, как сильно я его любил. – Он зарылся лицом в волосы жены и прошептал: – Но мы зашли слишком далеко, не находишь?
– Да, конечно, – кивнула Софи.
Она тяжело вздохнула, вспомнив их брачную ночь, оказавшуюся для нее испытанием. Она тогда не могла отрешиться от мысли, что предает память Гарета.
Но ведь Гарета больше нет! Теперь ее муж – Тристан. И за последние месяцы он заслужил ее полное доверие. В его объятиях она открывалась ему целиком, ничего не утаивая – признавалась во всем; они были предельно откровенны и искренни друг с другом.
– Нет нужды спешить, – заметила Софи, чтобы сменить тему. – Ты мог бы говорить с мистером Биллингсли сколько угодно, я бы не рассердилась. Я же знаю, как ты ждешь новостей из Египта.