Александр Македонский и Таис. Верность прекрасной гетеры - Эрлер Ольга. Страница 67

Таис повела глазами и опять глянула на Александра. Тот всем своим видом говорил: «А что, я тут просто сижу и ем яблоко».

— Хорошо, не знаю, умею ли я, но готова попробовать.

Мужчины зааплодировали и стали ее подбадривать: давай, Таис, танцуй! Быстро разыскали аккомпаниаторов. Таис подумала секунду, стоит ли дразнить несчастных мужчин на марше или ну их жалеть, много чести. Решительно спустила хитон с плеч, покрывалом на манер персиянок перевязала бедра, распустила волосы, дала полюбоваться собой, постояла пару мгновений с закрытыми глазами, вслушиваясь в ритм, а потом затанцевала, да так, как будто всю жизнь только и танцевала по-персидски. Она виртуозно двигала бедрами, плечами, животом, притоптывала ногами в разных ритмах, то дробно, то размеренно, вскидывала голову и играла своими длинными волосами, изгибала руки и изящные кисти. При этом все ее тело находилось в движении, то успокаиваясь, то снова возбуждаясь, и разные его части совершали движения, как будто независимо друг от друга, свободно, без видимых усилий, с бравуром и блеском.

— Ну, убедила я тебя? — засмеялась Таис, закончив. Она сама не ожидала, что у нее получится так хорошо. Ответом были шумные рукоплескания и восторженные крики мужчин.

Александр улыбался. Он не ревновал.

— Таис, откуда это у тебя? — воскликнул Гефестион.

— Это в крови, — ответил за нее и очень правильно Кратер. — Вот так: раз, и выдала. Утерла нос…

Между делом мужчины дурачились и пытались изобразить нечто похожее, получалось очень смешно. Потом перешли на нормальные, знакомые и любимые македонские и эллинские танцы. Таис иногда составляла им компанию, но больше смотрела. Она любила, когда танцевали мужчины, особенно военные пляски — это было так мощно, впечатляюще. Став в ряд и держа друг друга за плечи, Они притоптывали ногами, все убыстряя и усложняя шаги. Первый в ряду, обычно самый искусный танцор, выдумывал все новые прыжки и движения, и танцоры вошли в такой раж, что, казалось, земля дрожала под их ногами.

Уже давно стемнело, и прохлада опустилась на землю и разгоряченные головы веселящихся людей. Птолемей полностью завладел Таис и оттеснил своим могучим телом от всех возможных конкурентов. Он совсем заболтал ее и потихоньку уводил в сторону от пирующих, когда Таис почувствовала, что кто-то удерживает ее за подол. Это Александр, потянувшись и чуть не падая со стула, поймал ее за платье почему-то поцарапанной рукой. «С кошкой боролся?» — спросила Таис. Он хитро улыбнулся в ответ.

— Ты можешь не стеснять сегодня Леонида. Тебя ждет твоя собственная палатка.

— Спасибо за заботу, — вежливо ответила Таис и побоялась подумать, так ли не ревнует Александр.

Распрощавшись с настойчиво провожавшим ее Птолемеем, она пришла в свое новое жилье, зажгла светильник и обомлела, очутившись в море роз. Сумасшедший, где он их нашел? Цветы устилали ее кровать, розовые лепесточки плавали в приготовленной для омовения воде. Это было потрясающе приятно! Таис вздохнула блаженно и растроганно и опустилась на свое цветущее и благоухающее ложе. Какой день! Ах, какой день.

Счастливая Гиркания. Август 330 г. до н. э.

После горных и пустынных районов Мидии со скудной растительностью и суровыми пейзажами, счастливая Гиркания казалась сказочной страной, утопающей в зелени, солнце и благодати. Виноградники чередовались с пшеничными полями и садами, дубовые и кленовые леса изобиловали тиграми, леопардами и волками — не зря Гирканию называли землей волков. Зверье находило надежное укрытие в густых зарослях рододендрона и олеандра. Александр отвел душу, поохотившись в этих зарослях. Таис тоже познала немало приятных часов, провозившись в них, но за другим занятием. Однако вершиной ее счастья стало даже не это, да не обидится ее славный охотник, — она снова, после годового перерыва, очутилась в своей родной стихии — в море.

Александр и здесь не обошелся без сюрприза. Таис чувствовала всей душой, кожей и нюхом, что море где-то рядом, и рвалась вперед. Александр же заверил ее, что к морю они подойдут только завтра, а сейчас надо заночевать на этой прекрасной равнине, а пока разбивают лагерь и готовят ночлег, можно отойти подальше и устроить пикник на полянке.

Они долго шли по уезженной дороге, по одну сторону от которой росли посадки акаций, по другую на лугах паслись стада грязных овец. Таис удивило, что горизонт как будто поднимается и приближается. Она хотела поделиться своими наблюдениями с Александром, как вдруг, сделав несколько шагов, издала возглас изумления. Земля кончилась, оборвалась, а внизу за обрывом далеко простирался неземной прекрасный край: холмы, заросшие колосящейся травой, колючками в человеческий рост; кизиловыми деревьями, над которыми кружили птицы и бабочки. Другой мир, где как будто светило свое солнце, дули свои ветры, царили свои звуки и запахи, своя неповторимая атмосфера и жизнь. Холмы спускались к широкому песчаному берегу серо-зеленого Гиркапского (Каспийского) моря. Смахнув слезы восторга, Таис разглядела гряду фантастических, покрытых туманом гор, извилистый берег, а в волнах — стаю дельфинов, что совершенно добило ее. Так не бывает. Слишком прекрасно, чтобы быть правдой. Это — сказка!

Она оглянулась на Александра, поблагодарила его взглядом, потом поцелуем, потом еще одним, и стала искать возможность спуститься вниз с крутого обрыва. Как только они добрались до травы, стена обрыва полностью закрыла от нее мир с дорогой и барашками, из которого они пришли. Он исчез, как будто его и не было никогда: ни всегда, ни даже пару минут назад.

Александр крепко держал Таис за руку, пока ноги скользили по склону с сухой травой. Перед ними разбегались ящерицы и разлетались потревоженные мошки и стрекозы. У Таис было чувство, что она первый человек, ступающий по этим диким, первозданным тропам. Это было, конечно, не так, судя даже по стадам овец, пасшимся где-то там, наверху, на другом свете. И все же…

— Не кажется ли тебе это все знакомым? — загадочно улыбаясь, спросил Александр.

— Это мой мир! — само собой вырвалось у Таис.

— Отсюда тебя принес морской конек?

— О! — Таис бросилась к нему на шею, чуть не задушив его от избытка чувств.

Совершенный мир принял в свои объятия совершенную любовь…

Как мало надо иной раз, чтобы быть очень-очень счастливой. Таис плыла к горизонту, переполненная восторгом от одного факта пребывания в воде. Одна. Александр понимал, что даже он будет неуместен при этом таинстве «вхождения в воды». Ей надо побыть наедине со стихией, может быть, породившей ее. Сам он уже наплавался и занимался устройством костра и ужина. Солнце садилось, причудливо рассвечивая море и небо, разливая над землей торжественный покой. Наконец, она вышла из воды — его мокрая, счастливая богиня…

Таис жевала виноград, персики и зачарованно смотрела в пространство.

— Ну, что, дельфины не беспокоили? — спросил Александр.

— Как по-македонски «дельфин»?

— Долфин.

— Долфин, — радостно повторила Таис и рассмеялась. И Александр тоже, потому что было хо-ро-шо.

Потом, обнявшись, отправились осматривать необыкновенные окрестности. Каким редким удовольствием были для них такие обыденные для других пар вещи, как гулять, обнявшись, сидеть, тесно прижавшись друг к другу, или просто держаться за руки. Небывалая роскошь!

Они брели по берегу, пока не наткнулись на грот с источником, а сразу за ним — живописную, укромную полянку, которую они и облюбовали. Таис молча, загадочно улыбаясь, поясом опутала руки Александра за спиной, завязав узел легкомысленным бантиком, и медленно спустила свое платье с плеч. Лаская и целуя Александра, она развязала его пояс, на котором держался спущенный хитон. Она играла с ним в кошки-мышки, только на этот раз коварной кошкой была она сама. Она ласкала, дразнила его, томила, возбуждала и успокаивала по своему усмотрению.

— Таис, развяжи меня…

Покачав головой, она потянула его на траву, повалила на спину, лаская его всем телом, и уже сама еле сдерживалась и владела собой. Да и зачем? Поляна с толстым ковром теплой травы поплыла перед глазами. Звон цикад усиливался и перешел в звучание какого-то фантастического оркестра. Таис услышала, как ее собственный любовный крик перекрыл музыку этого оркестра. Она изогнулась в любовной судороге, подняв невидящие глаза к закатному небу, и упала на тело Александра, охваченное тем же огнем страсти, что и ее собственное.