Замок в ущелье - Картленд Барбара. Страница 14
Говоря это, она думала о людях, живших в ущелье. Они-то ведь умели только обрабатывать землю да разводить скот.
— Как видите, башня очень высокая, — заговорил герцог, словно не слыша ее слов, — так что наблюдатель всегда мог заранее предупредить вождя об опасности, откуда бы она ни надвигалась.
Леоне стоило большого труда подавить слова, уже готовые сорваться с ее губ. Она прекрасно понимала, что герцог знает, о чем она собиралась поговорить с ним, но не позволит ей выполнить свое намерение.
Снова он словно бы отстранил ее от себя своей властной рукой, и Леона чувствовала, что ей не удастся высказать ему все, что она думает по поводу выселений людей, как бы горячо она этого ни желала. Герцог необыкновенно интересно рассказывал ей о викингах, о том, как они тащили свои длинные, тяжелые лодки вверх по реке, и Леона слушала бы его с удовольствием, если бы ее не точила мысль о нищете и страданиях тех, кого она видела в ущелье. Она не могла отогнать от себя эти мысли, представляя, какой долгий, тяжелый путь предстоит этим женщинам, пока они доберутся, наконец, до берега моря; а ведь у них на руках еще и дети! Конечно, свои скудные пожитки они могут погрузить на тележку, но животных им придется гнать перед собой.
Но что она могла сказать? Как могла бы помочь несчастным?
Она почувствовала свою полную беспомощность, когда герцог, закончив свой рассказ о викингах, проводил ее вниз, пропустив вперед, чтобы закрыть дверь на площадку, а затем и другую, ведущую в башню.
Они завтракали довольно поздно, а в замке оказалось достаточно достопримечательностей, которые надо было осмотреть, так что, к удивлению девушки, время пятичасового чая подошло очень быстро.
Хозяин провел Леону в другую гостиную, которая была меньше и несколько уютнее, чем та, где он привык обычно принимать гостей.
Сестра герцога и обе пожилые кузины были уже там, разливая чай. Они уселись вокруг большого стола, стоявшего посреди комнаты, на котором Леона увидела все те восхитительные шотландские кушанья, о которых так часто рассказывала ей ее мать.
Чего тут только не было: оладьи, шотландские булочки, ячменные и пшеничные лепешки, большие лепешки, выпеченные из овсяной муки, пирожные с красной и черной смородиной, с имбирем, песочное печенье и многое другое, для чего девушка даже не знала названия.
— Вы совсем ничего не едите! — с упреком произнесла сестра герцога, обращаясь к Леоне. — Придется вам привыкать к нашей обильной шотландской пище. Не знаю, может быть, свежий воздух — причина того, что мы не страдаем отсутствием аппетита.
— Наверное, вы правы, — ответила девушка.
При этом она с ужасом представила себе, что будет с ее талией, если она будет съедать столько же, сколько остальные присутствующие.
— Думаю, вам захочется отдохнуть перед обедом, — предложила после чая сестра герцога.
— Мне хотелось бы написать письмо, — ответила Леона.
— В вашей спальне есть письменный столик и все принадлежности для письма, а если вам еще что-нибудь понадобится, обратитесь к миссис Маккензи, она принесет вам все, что нужно.
— Благодарю вас.
Леона вежливо присела, сделав общий реверанс, и вышла из комнаты.
Дверь оказалась довольно тяжелой, и ей не сразу удалось прикрыть ее за собой, так что выходя, девушка услышала, как сестра герцога сказала:
— Очаровательная, очень воспитанная молодая девушка. Я понимаю теперь, почему мой брат так доволен, что она здесь.
— Да, она просто прелесть! — заметила другая дама. — А как чувствует себя Эуан?
— Все так же, все так же, — с горечью ответила сестра герцога.
— Только не говорите о нем в присутствии его светлости!
— Нет, нет, что вы! — откликнулась та. — Я все время помню об этом после того, как вы меня предупредили…
В этот момент девушке удалось, наконец, закрыть дверь, и окончания разговора она уже не услышала.
«Интересно, кто такой этот Эуан»? — подумала она. Идя по коридору в свою комнату, она постепенно начала припоминать, что где-то ей уже встречалось это имя, и вдруг вспомнила! Оно стояло на самой вершине фамильного древа, висевшего на стене в Зале вождя. Леона заметила его, когда герцог с гордостью рассказывал ей о своих предках.
Генеалогическое древо Макарднов действительно могло поразить воображение: от его могучего ствола отходили многочисленные ветви, запечатлевшие все поколения этого древнего и славного рода на протяжении столетий; брачные узы соединяли их со многими именитыми семьями Шотландии. Здесь в хронологическом порядке значились имена всех графов, а затем и герцогов, веками передававших свой титул от отца к сыну, вплоть до последнего имени — Эуан. Леона знала, что он, как первый, а в данном случае и единственный сын герцога, носит титул маркиз Ардн.
Теперь девушка размышляла, что же могло с ним случиться, а если он болен, то почему его отец не желает о нем разговаривать. Это казалось неразрешимой загадкой; по крайней мере, Леона уже имела случай убедиться, как резко и бесцеремонно герцог может уйти от темы, которую он по каким-либо причинам не желает обсуждать.
— Ничего, в свое время я обо всем узнаю, — подумала девушка.
Войдя в свою комнату, она обнаружила, что у одного из окон действительно стоит письменный столик, которого она не заметила раньше.
Усевшись, она положила перед собой лист плотного пергамента и обмакнула в чернильницу хорошо отточенное гусиное перо.
«Уважаемый лорд Страткерн», — вывела девушка в верхней части листа.
Едва только Леона успела написать его имя, как перед глазами у нее ясно возник его образ: четкие, точно высеченные резцом скульптора черты его прекрасного лица, весь этот властный облик, так отличавшийся от гордой надменности герцога Арднесса и все же не оставлявший сомнений в том, что перед вами человек, привыкший повелевать и сознающий, что все его приказания будут немедленно выполнены.
В душе ее снова возникло то удивительное чувство, которое вспыхнуло в ней, когда глаза их встретились. Она ясно вспомнила, как на мгновение все в ней замерло от странного, неведомого волнения, и она могла только смотреть на него, не в силах даже вздохнуть.
Она показалась ему красивой, и он сказал, что всегда готов служить ей.
Леона ощутила непреодолимое, страстное желание немедленно увидеть его вновь, разговаривать, быть рядом с ним.
— Надо будет что-нибудь придумать, чтобы попасть в замок Керн, — решила девушка; она сомневалась, хватит ли у нее смелости просить герцога дать ей экипаж, чтобы съездить туда с визитом. Она не могла почему-то отделаться от неприятного предчувствия, что он непременно откажет ей; на первый взгляд для этого не было вроде бы никаких оснований. Какое ей, в конце концов, дело до их распрей и междоусобиц? Все это дела давно минувших дней!
Подумав это, Леона тут же спросила себя, так ли это? Может ли она быть уверенной в том, что вражда между ними осталась в прошлом; не является ли она в какой-то, возможно даже, значительной мере, частью настоящего, и не связано ли все это с расчисткой земель под пастбища и с выселением людей?
Леона пожалела, что лорд Страткерн не рассказал ей обо всем, не захотел доверить ей тайной причины своих разногласий с герцогом. Почему он не сказал ей сразу, чего ей следует тут ожидать, с чем она может столкнуться? И почему, спрашивала она себя теперь, он внезапно начинал говорить так холодно, словно бы отстраняя ее от себя, когда она задавала ему самые, казалось бы, простые и невинные вопросы?
«В этой стране на каждом шагу загадки, все так таинственно, так непонятно», — подумала Леона, и вновь ее поразило воспоминание о том, как гости герцога говорили о его сыне, опасаясь, почему-то, что он может их услышать.
Чистый лист бумаги лежал перед ней, словно в безмолвном ожидании, и девушка, вновь обмакнув перо в чернила, начала писать:
«От всей души благодарю Вас за вашу доброту и заботу обо мне. Во-первых, мне хочется поблагодарить Вас за то, что Вы спасли меня после несчастного случая, дав мне приют в Вашем замке, и во-вторых, за то, что Вы — первый, кто показал мне Шотландию, — родную землю моей матери, которую она так любила. Она оказалась именно такой, какой я ее себе представляла, только еще более прекрасной.