Смятение - Стил Даниэла. Страница 33

Наконец они добрались до столовой. Пола окликнул австралиец, прилетевший с ним из Могадишо, и он, извинившись, отошел поговорить с ним о делах. Австралиец был механиком; весь день он копался в забарахлившем моторе самолета и, кажется, нашел причину поломки. Пол слушал его, но думал о другом. Он думал о Глэдис и ничего не мог придумать.

А Глэдис, испытывавшая искреннюю благодарность к Полу, который не стал навязывать ей свое общество, чувствовала себя совершенно свободно. Присоединившись к группе сестер и сиделок, она непринужденно болтала с ними, одновременно стараясь узнать что-то новое и интересное, что могло пригодиться ей для репортажа. С вечеринки Глэдис ушла одной из последних, и Пол, исподтишка наблюдавший за ней, решил, что она неплохо провела время.

На следующий день утром кто-то негромко постучал по ведру, повешенному около ее палатки, и Глэдис, которая как раз застегивала джинсы, выглянула наружу. Несмотря на неоднократные предупреждения, она была босиком. Золотистые волосы, которые она не успела расчесать и заплести в косу, красиво обрамляли ее правильное лицо, покрытое ровным светлым загаром. Пол с укоризной взглянул на нее.

— Обуйся, — сказал он. — Ты что, хочешь, чтобы тебя ужалила какая-нибудь дрянь?

— Спасибо за предупреждение, — отрезала Глэдис, с трудом сдерживая раздражение. Было еще очень рано, она не выспалась и была не расположена выслушивать нравоучения. — Что ты хотел?

— Мы сейчас летим в Бужумбуру — надо забрать важный груз. Это займет всего два или три часа в один конец. Может быть, ты хотела бы слетать с нами? Из кабины открывается очень красивый вид, и ты могла бы сделать превосходные снимки для своего репортажа, — предложил он.

Глэдис немного подумала. Пол был прав — несколько общих планов и видов с высоты птичьего полета очень бы пригодились для ее репортажа. Но шесть часов в обществе Пола… Глэдис колебалась.

В конце концов, профессионализм одержал верх.

— О'кей, — сказала она сухо. — Я лечу с вами. Когда?

— Через десять минут. — Пол улыбнулся. Он был рад, что Глэдис согласилась. Даже ее резкость не смутила его — когда Глэдис сердилась, она напоминала ему Селину.

— Хорошо, я буду готова, — кивнула Глэдис. — Есть у меня время на чашечку кофе?

— Пару минут, я думаю, мы можем подождать. В конце концов, мы — не «Пан-Америкэн».

— Спасибо. Я подойду прямо к джипу, — сказала она, и Пол, повернувшись на каблуках, быстро зашагал прочь. Голова его была низко опущена, и Глэдис невольно спросила себя, о чем он может думать.

Меньше чем через пять минут она уже пила, обжигаясь, горячий кофе и закусывала отсыревшими галетами, которые отдавали плесенью. Впрочем, этим отличалась вся здешняя пища, и Глэдис, чье меню состояло преимущественно из кофе, фруктов и яичницы, невольно подумала, что как пить дать потеряет за эту командировку несколько фунтов веса. Впрочем, еще в Нью-Йорке, глядя на себя в зеркало, Глэдис замечала, что выглядит тоньше, чем обычно. Должно быть, сказывались переживания последних двух месяцев, которые были едва ли не самыми тяжелыми в ее жизни.

Когда Глэдис подошла к джипу, она увидела, что Пол стоит там с высоким пилотом, которого, как она знала, звали Рэнди. Рэнди родился в Калифорнии и большую часть жизни прожил в Лос-Анджелесе. Когда-то он служил в военно-воздушных силах, потом поступил учиться на киноактера и был помощником продюсера в двух или трех фильмах. Карьера была ему обеспечена, но Рэнди неожиданно бросил все и приехал в Африку. Как он сам говорил, ему захотелось сделать что-то полезное для человечества, и Глэдис его хорошо понимала. В госпитале Рэнди работал уже три года и успел за это время освоить профессию фельдшера. «Летчик, актер, продюсер, фельдшер… — говорили его друзья. — Такие люди на вес золота». Но Глэдис считала, что они — куда дороже. Она хотела сфотографировать Рэнди для своего репортажа, но он только отшучивался. Глэдис вообще серьезно задумывалась о том, чтобы сделать фоторепортаж об Ассоциации бывших военных летчиков. Единственным, что ее смущало, было то, что основателем и фактическим главой ассоциации был Пол.

Через двадцать минут езды они были уже в Сингугу. Самолет, купленный Полом для госпиталя, был старой армейской машиной, имевшей довольно обшарпанный вид, однако, как сказал Рэнди, он мог прослужить еще довольно долго. Действительно, самолет легко оторвался от земли, и Глэдис, занявшая место в хвостовой кабине, где когда-то размещался стрелок с пулеметом, приникла к аппарату. Она снимала и проносящиеся внизу зеленые холмы, и стада носорогов в высокой траве, и бесконечные банановые плантации, и стаи фламинго на озере. Пол летел как можно ниже, чтобы дать ей возможность сделать хорошие снимки. Но Глэдис, стремившаяся увидеть и запечатлеть на пленке как можно больше красот этого удивительного края, все равно жалела о том, что не может поместиться где-нибудь под фюзеляжем.

Рынок в Бужумбуру поразил Глэдис своим шумным многолюдьем и обилием экзотических фруктов. Здесь она тоже сделала несколько превосходных снимков в полной уверенности, что когда-нибудь непременно сумеет их использовать. Потом щелкнула Пола и Рэнди, загружавших самолет, отметив, что пригодится для репортажа об ассоциации.

Наконец все было готово к отлету. Они сели в тени под крылом самолета, чтобы перекусить кофе и фруктами, которые купили на рынке. Время от времени мимо них степенно проходил крупный броненосец. Каждый раз Глэдис хваталась за аппарат, чтобы еще и еще раз заснять это удивительное животное. Однако в конце концов и она устала от впечатлений и спрятала камеру в кофр.

— Потрясающее место, верно? — спросил Рэнди, широко улыбаясь. Он относился к Глэдис очень тепло, но ни о каком «увлечении» речь не шла — Рэнди ухаживал за одной из медицинских сестер.

— Да, — ответила она. — Конечно. Покончив с трапезой, они полетели обратно. На этот раз Глэдис сидела на свободном месте в пилотской кабине и просто смотрела на проплывающие внизу пейзажи. Пол по-прежнему был молчалив и не разговаривал ни с ней, ни с Рэнди, и Глэдис почувствовала, как от жалости у нее сжимается сердце.

Грузовик с Тони за рулем уже ждал их на взлетной полосе. Ящики и коробки быстро перегрузили в кузов. Рэнди запрыгнул в кабину к Тони, и грузовик, урча и недовольно фыркая, покатил обратно в лагерь. Глэдис пришлось ехать с Полом в джипе.

На обратном пути Пол несколько раз взглянул на нее, но лишь когда до лагеря осталось миль пять, он поднял руку и коснулся шрама на ее виске.

— Он еще болит, Глэдис?

— Нет. Вернее — почти нет. Иногда он чешется, но мне сказали, что так и должно быть. В конце концов он должен пропасть совсем, но я не буду расстраиваться, если какой-то след все же останется.

Глэдис пожала плечами. Ее действительно не очень волновал этот вопрос. Но все же она была благодарна судьбе за то, что в тот день, когда ее доставили в уэстпортскую больницу, среди дежурных врачей оказался пластический хирург. Если бы не он, шрам мог оказаться куда больше и страшнее.

Пол кивнул. Он хотел было снова сказать, как он сожалеет обо всем, что случилось, но передумал. Они оба и так повторяли эти слова слишком часто, однако ни один из них не в силах был изменить прошлое, да и настоящее тоже.

Они вместе вернулись в лагерь, и Глэдис, поблагодарив Пола за то, что он взял ее с собой, собиралась пойти в душевую, как вдруг из крытой травой хижины позади госпиталя выглянула молоденькая медсестра.

— Мисс Глэдис! — окликнула она ее. — Постойте! Пока вас не было, вам звонили. Нам передали по радио…

Она на мгновение заколебалась, и Глэдис почувствовала, как у нее упало сердце. «Что-то случилось! — подумала она. — Что-то неладно дома!»

Предчувствие ее не обмануло. Правда, связь была очень плохая, и дежурный радист сумел разобрать только, что сын Глэдис упал в школе и что-то себе сломал.

— Кто звонил? Вы знаете, кто звонил?! — спросила Глэдис, и голос ее зазвенел от тревоги. Звонить могли Дуг, Таня или Мэйбл, мог позвонить и врач, если кто-то дал ему номер ее телефона.