По воле богов - Брантуэйт Лора. Страница 3

Луиза откинулась в кресле. Было приятно ощущать спиной упругую, но крепкую опору посреди этого безумного хоровода. Хотя какая, к черту, опора из дешевого вертящегося кресла на пластиковой основе?

2

Мерил божилась, что она тут ни при чем. Вообще. Абсолютно. Но, если уж на то пошло, зарегистрироваться на сайте знакомств не такая уж плохая идея. Скорее наоборот. Выбор почти безграничен, можно крутить несколько романов сразу, ну неужели Лу не понимает всех плюсов такого положения?

Луиза не любила, когда ее называли Лу — что-то в этом было легкомысленное и фальшиво-богемное. Такие вольности она терпела исключительно от Мерил. Мерил, напротив, полагала, что Луиза — подходящее имя для какой-нибудь французской графинечки какого-нибудь тысяча семьсот двадцать пятого года рождения, но никак не для современной, прогрессивной молодой особы.

Но в общем-то вопрос сейчас вовсе не в имени, а в том, что Мерил оказалась напрямую связана с тем, что в почтовом ящике Луизы, как грибы, множились письма от неизвестных мужчин, каждый из которых страстно желал изменить этот статус.

— Ты что, прикрепила к моей анкете фото какой-нибудь восходящей порнозвезды? — поинтересовалась как бы между прочим Луиза.

— Вот еще! — обиделась Мерил. — Твою собственную. Где ты без очков на фоне Ниагарского водопада, помнишь?

— Помню. — Луиза прикинула, на сколько лет она там моложе: на четыре? Или все-таки на пять?

— Так что остальное — вопрос твоих комплексов. Или ты хочешь до конца дней рыться в запасниках с перебитыми горшками, считая их единственно достойной тебя компанией?

— Ничего я не роюсь.

На этот раз обиделась Луиза. Перебитых горшков, как выразилась Мерил, в запасниках не держали. Такого добра полно на любых археологических раскопках, но это не значит, что кто-то тащит черепки в Британский музей. Разве что они явно представляют большую этнокультурную ценность…

— Вот и хорошо. Кстати, если понадобится помощь в отборе кандидата, я готова. Но для начала рекомендую ответить всем.

— Непременно. Будто мне больше делать нечего, кроме как оформлять любовные послания каким-то типам.

— А что, есть? Что делать?

— Не доводи меня до белого каления.

Мерил была всем хороша. За исключением того, что иногда забывала меру. Луиза и так прекрасно знала, что работа в музее и написание диссертации на шкале жизненных ценностей ее любимой подруги где-то между разведением кактусов и чтением комиксов. Вовсе незачем это лишний раз подчеркивать.

— Ладно, поняла, умолкаю.

— Пока, Мерил. Я тебе вечером перезвоню.

— После восьми я занята.

— Не сомневаюсь. — Луиза так же не сомневалась, чем будет занята Мерил. Вопрос с кем в данном случае второстепенный. — Пока.

Кабинет казался против обыкновения маленьким и даже не таким уютным, как обычно. Стеллажи щерились книгами, как толстыми тупыми зубами. И Луиза не знала, откуда такая жуткая и странная метафора в ее мозгу.

Наверное, не стоило на ночь читать о культуре казни в Древнем Сиаме. Нашла чем успокоить нервы…

Лучше бы не было вчерашнего вечера. Лучше бы осталась ночевать на работе. Да, Том бы всем растрезвонил, и на нее стали бы смотреть, как на сумасшедшую, не в первый же раз… профессор Хаксли сделал бы выволочку, но Луиза-то знала, что ему в глубине души приятно ее рвение.

Глупый тот парень, который говорит, как опытный сердцеед… Вот уж растревожил что-то в душе, непонятно что. Ведь было до него так хорошо и спокойно! Или не было?

Луиза, исполненная какой-то тягостной нерешительности, все никак не включала компьютер, будто пряталась от какого-то волшебника, который следит за ней через магическое зеркало работающего монитора.

Раздался противный писк телефона. То есть он обладал удивительным свойством казаться то милым и веселым, то гнусным и зловещим — в зависимости от душевного состояния Луизы. Чаще — милым и веселым. Но сегодня явно был не такой день.

— Луиза, дорогая, я подготовил подборку копий из архива, которую ты просила, — любезно пробасил профессор Хаксли. Люди, чье знакомство с ним начиналось с телефонного разговора, потом долго не могли взять в толк — такой звучный, густой голос — и такой субтильный пожилой джентльмен? Как?…

— О, спасибо, док! — отозвалась Луиза с непритворным оживлением.

— Зайди сейчас, а то потом я буду занят.

— Хорошо.

Вот и замечательно. Копии архивных документов — прекрасно. Значит, можно еще долго не включать компьютер…

При свете дня в залах царила совсем не жуткая атмосфера. Скорее это было спокойное величие, что пристало иметь вещам, которые время уже не одну сотню лет пытается разрушить и все — тщетно.

Луиза подавила соблазн пройти мимо «любимого» индейского семейства, чтобы в очередной раз убедиться — просто хорошо сделанные манекены. Куклы. Достоверные, с душой выполненные руками мастера — куклы.

Как будто она школьница, которая силится что-то доказать самой себе.

Образы мифологического сознания древних ассирийцев — могучие то ли боги, то ли мужчины с огромными крыльями, где четко очерчивалось каждое перо, — не смотрели на нее с каменных барельефов. Они смотрели друг на друга. И весь их интерес был друг в друге, и что им за дело до хрупкой молодой женщины в рыжих туфлях, которые не сочетаются ни с юбкой, ни с блузкой, ни даже с шейным платком. Будто придавленные гигантскими размерами этих богоптиц, совсем тихо переговаривались французские туристы. Больше в зале не было никого.

Луизе не приходил в голову вопрос: почему нельзя было сделать отдельный коридор, соединивший бы служебные помещения между собой? Здесь практически не было двух таких кабинетов, чтобы из одного можно было бы попасть в другой, миновав все выставочные залы. Ей казалось вполне естественным, что сотрудники музея ежедневно и ежечасно находятся в атмосфере древности. В этом поле даже легче размышлять в нужном направлении. А так как для Луизы нужным было лишь направление исторической науки, то никакого недовольства по поводу вечно давящего взгляда какой-нибудь особо почитаемой реликвии она не испытывала.

Профессор был благодушен и немного рассеян — впрочем, для гения это вполне простительный недостаток, а точнее нормальное состояние.

— Пришлось попотеть, чтобы достать это, но я держу свои обещания. — Он смотрел на Луизу ласковым взглядом поверх очков.

Перед ней на столе лежала объемистая темно-синяя папка. В другой раз Луиза пустилась бы в пляс при виде нее. Она так долго охотилась за этими документами! Но они хранились в тех фондах, к которым у нее не было доступа. И одна надежда — на профессора Хаксли… оправдалась! Осторожно, благоговейно коснулась пальцами кожистой, как крыло неведомого существа, обложки. Открыла первую страницу: «Фонд А413/53-К18-000. Из дневниковых записей сэра Джонатана Милдфорда. «О земле сфинкса». Нет, потом читать, потом упиваться и чувствовать, как зреет в голове терпкий и сладостный плод — ее научная работа!

— Профессор, я ваша должница! — Луиза расплылась в улыбке. Но часть ее мыслей все равно бродила где-то далеко отсюда. Вот только где — не сказала бы, наверное, и сама Луиза.

— Ну что ты, милая! Мне радостно видеть в тебе такую влюбленность в науку. Надеюсь, пригодится. Когда, кстати, дашь почитать вторую главу? Хотя бы в черновике?

— Мм… Я думаю, месяца через полтора. — Луиза, конечно, могла бы продемонстрировать черновик уже сегодня, но упрямый перфекционист в ее душе требовал, чтобы пред светлые очи профессора Хаксли не попадал сырой материал.

— Хорошо. Через полтора — значит, через полтора…

— Будем пить чай?

Это была традиция. Луизе нравилось хозяйничать в кабинете мистера Хаксли — не вести себя по-хозяйски, а быть за хозяйку: ставить электрический чайник, протирать чашку бумажным полотенцем, заваривать душистый черный чай… Профессор не любил кофе и тем более не любил кофе из окрестных кофеен. И Луиза баловала его хорошим чаем собственного приготовления.