Как никогда. Одинокая женщина желает... - Порошина Марина Витальевна. Страница 19

Из «Гименея» Ирина и Юлька вышли притихшие, вполне осознав трудность поставленной задачи, из «Юноны» — немного ошалевшие от разнообразия фасонов и тканей, из «Флер д'оранжа» — озадаченные ценами.

– Ма-ам, я больше не могу, — как маленькая ныла Юлька. — Мне все эти тряпки вот уже где!

Наглядно показала где именно и в неузнаваемо преобразившемся «Салоне для новобрачных» решительно уселась на диванчик, объявив, что она согласна «напялить на себя то, что выберет мама», и Ирина, как человек ответственный и привыкший доводить начатое дело до конца, отправилась бродить среди одетых в белое манекенов в гордом одиночестве. Это было вполне ностальгическое путешествие. Тогда в магазине был два отдела — для женихов и для невест. Девочки — налево, мальчики — направо. В правой стороне, вспомнила Ирина, тогда пять размеров одного фасона были развешаны по всему залу, и общий тон был траурно-черным. Очевидно, предполагалось, что именно с таким настроением будущий супруг должен переходить от просто свободы к осмысленной необходимости.

В отделе для невест было повеселее: все же, как ни крути, женщины во все времена извлекали больше положительных эмоций из мероприятия под названием «свадьба». Здесь все было белое, с цветами и кружевами. И даже двух или трех фасонов. Впрочем, у Ирины с Валентином тогда денег было негусто, поэтому мама Риты, которая была тогда директором Дома моделей, сшила ей свадебное платье, точнее, не платье, а длинную юбку и блузку, что было гораздо практичнее: блузку Ирина еще несколько лет надевала в торжественных случаях, но уже с черной юбкой. А вот фата была из магазина — красивая, почти до пола, двухслойная, с ободком из мелких белых цветочков. Шикарная был фата. Ирина хрнила ее для дочери, но теперь уж не пригодится — плохая примета, раз родители расстались. «Найду при случае — выброшу», — подумала Ирина. Куда бы выбросить воспоминания?.. А вот Ритке, помнится, ее жених купил «настоящее» платье, дорогое и шикарное, и Ритка была неподражаема!

Занятая своими мыслями, Ирина ходила между манекенами, улыбалась, задумчиво трогая платья. Из этого состояния ее вывела продавщица с вечным «Вам помочь?». «Мне не мешать», — всегда хотелось ответить Ирине, но вместо этого она вежливо улыбалась, кивала и послушно смотрела то, что ей предлагали.

– Да, давайте померяем вот это и это, — решилась Ирина. — Размер сорок шестой.

Продавщица проволокла блестящий и шуршащий ворох в сторону примерочной. Туда же со вздохом потащилась и Юлька. А Ирина с чувством выполненного долга в свою очередь устроилась на диванчике, вздохнула, вытянув уставшие ноги, и стала смотреть в окно, за которым все шли женщины с цветами и дети — наверное, со второй смены, а солнце уже уходило за крышу соседнего дома…

В первом платье Юлька была похожа на Наташу Ростову на первом балу: струящийся от лифа силуэт, открытые плечи, трогательная шея и ключицы в овальном вырезе. К платью прилагались диадема и перчатки выше локтя. Юлька смотрела на мать укоризненно. В ней не было ни грамма от любимой героини графа Толстого, скорее уж, от Пеппи Длинный Чулок, так что платье не подходило совершенно.

Еще десять минут шуршаний, колыхания занавесок примерочной, ойканий и тяжких вздохов… Солнце село окончательно, сразу стало сумеречно и зябко, как бывает только осенью. В торговом зале включили свет, и, когда продавщица с довольным видом отдернула шторки примерочной, Ирина ахнула. В центре небольшого подиума, в полусфере зеркал, стояла… нет, не ее своенравная и смешливая дочь. Это была незнакомая красавица, царственная и уверенная, сияющая красотой и великолепием. Белоснежное платье с пышной юбкой и узким расшитым корсажем сидело на ней как влитое, как единственно возможное. Оно торжествовало и покоряло, это было платье-заговор против мужчин, платье-месть за все неудачи, платье-триумф. Из под длинной мерцающей фаты с вуалью до половины лица Юлька смотрела загадочно и странно, немного печально, как будто уже издалека.

Даже довольная продавщица как будто что-то поняла и отступила молча. Ирина подошла к дочери, повернула ее к зеркалам, где немедленно отразились три красавицы в сказочных платьях. Ирина и Юлька встретились глазами в зеркале, и Ирина увидела, что Юлька плачет — только слезы не проливаются, а стоят в глазах и тоже мерцают, как мерцают стразы на платье. Ирина почувствовала, что у нее тоже подступает ком к горлу. Дурацкий спектакль, и как не вовремя!

К счастью, в полной тишине пустого торгового зала зазвонил телефон. Юлька, шурша платьем, метнулась из примерочной к диванчику, нашла телефон, кивнула матери: Алан — и включила громкую связь.

– Hi! Julia, what are you doing? Can you speak now? [11]

– We are looking for a wedding dress, — доложила Юлька совершенно обычным голосом. — We can't make the choice. I don't fit for such a dress at all, you know… [12]

– That's wonderful! [13] — обрадовался далекий Алан.

– What's wonderful? [14] — недоверчиво переспросила Юлька.

– I've just bought a dress for you! You'll like it very much! [15]

– Могу себе представить, — в сторону пробормотала Юлька, однако в трубку сказала. — Thank you! One problem is solved. [16]

Ирина слушала, понимая отдельные слова, следила за выражением лица дочери — кажется, все в порядке.

– The only real problem is that I'm in Switzerland, and you are in Russia. But I'm going to solve it too. I love you from the first look, Julia! [17]

Алан замолчал, как будто чего-то ожидая.

– By, — тихо попрощалась Юлька.

– Ну что, что он сказал? — поторопила ее Ирина, сразу испугавшись интонации.

– Сказал, что платье купил. Что мне понравится. И что любит меня. С первого взгляда.

– А ты ему просто — бай и все?! — возмутилась Ирина.

Продавщица слушала, открыв рот.

– Так я же его не лав, — вздохнула дочь. И повернулась к продавщице: — Извините, это платье мы не возьмем. Муж мне из Швейцарии привезет.

Юлька царственно повернулась и направилась к подиуму. Ирина и продавщица смотрели ей вслед с одинаковым изумлением на лицах.

Семнадцатого сентября приехал Алан. Он оказался вполне ничего. То есть ничего определенного о нем Ирина сказать не могла. Не красавец и не урод, средних лет, к вполне заурядной внешности прилагались средний рост, обыкновенный голос и волосы никакого цвета. Не чета Горюнову, невольно подумала Ирина, высокому, крепкому, красивому не журнально-глянцевой, а победительной мужской красотой, уверенному, энергичному… Держался Алан тоже скованно, говорил вполголоса, садился на краешек стула, улыбался из вежливости. И только когда в поле его зрения попадала Юлька, он немедленно начинал светиться отраженным светом, улыбаться завороженно, по-детски, и даже серые глаза вдруг становились зелеными, как у Юльки.

– Ирка, прикинь, на меня и то так мужики никогда не смотрели, — толкнула ее под локоть завистливая Маргарита.

В другое время Ирина немедленно прицепилась бы к этому «и то» и затеяла бы дискуссию, а тут она просто кивнула, соглашаясь, так была занята Аланом. Она исподтишка, стараясь по возможности соблюдать приличия, наблюдала за ним, а он следил за Юлькой как магнитная стрелка: она нервничала — и он становился растерянным, она злилась — он тихо страдал, не понимая причины и не решаясь вмешаться, она улыбалась — и он расцветал улыбкой. Проследив эту зависимость, через два часа знакомства Ирина сочла будущего зятя вполне симпатичным.

И едва не упала со стула, когда Алан выложил перед ней, Юлькой и Ритой ворох документов и принялся что-то деятельно обсуждать с Марго. Юлька переводила, поначалу возмущаясь, потом махнула рукой и улетела по делам, буркнув что-то вроде: вам надо, вы и разбирайтесь сами. Маргарита, в свое время закончившая тогда единственную в городе школу с углубленным изучением английского языка и поднаторевшая в общении за годы командировок и стажировок, оказывается, и без Юльки общалась вполне сносно, задавала вопросы. Алан подробно пояснял, Рита кивала и улыбалась.