Как никогда. Одинокая женщина желает... - Порошина Марина Витальевна. Страница 30

– В ящике стола! Слева! — тоже закричала Ирина. — Нашли? Лев Николаевич, нашли?

Но ответом ей было молчание. Обеспокоенная вдруг возникшей паузой, Ирина вскочила и отправилась было на кухню, но в дверях неожиданно столкнулась с профессором, он молча шел ей навстречу с большим ножом в руках. Лицо у него было совершенно… опрокинутое.

– Вы что?! — Ирина испугалась так, что ноги подкосились.

– У вас ножи… наточены, — тихо и сосредоточенно сообщил ей профессор о своем страшном открытии. — У вас идеально наточены ножи. Вам кто-то прекрасно точит ножи. Зачем же вы меня обманывали?

Ирина, рассердившись больше на свой испуг, чем на его бестактность, закричала:

– Я обманывала?! Да вы… Ну, знаете! Все, хватит, убирайтесь вон! Забирайте свое добро и убирайтесь! Ненормальный!

Она метнулась к дивану, кое-как сгребла лежавшие там документы, безжалостно комкая, швырнула их в портфель, портфель — в профессора и отвернулась, чтобы не видеть его идиотскую физиономию. Ножи она всю жизнь, и при Валентине, точила сама, считая известную песенку барда Олега Митяева об одинокой женщине, которой «плевать, что не наточены ножи», очаровательной метафорой, не более. Откуда этот потомок Льва Толстого набрался дурацких предрассудков, хотела бы она знать! Нет, не хотела бы. Пусть проваливает, и век бы его не видеть!

Профессор, поняв, что на этот раз его выгоняют окончательно и бесповоротно, с портфелем в одной руке и с ножом в другой потерянно побрел в коридор. Еще постоял, ожидая, не позовут ли его обратно. Но его не позвали. Что ж, значит, не судьба.

Лев Николаевич, двигаясь заторможенно, как в замедленном кино, открыл дверь, ссутулившись и опустив голову, побрел к лифту. Он смотрел под ноги и поэтому едва не воткнулся головой в живот мужчине в милицейской форме. Этот так неожиданно появившийся милиционер был огромного роста, он возвышался как горный пик, и невысокий Лев Николаевич едва доставал ему до пояса. А может, ему от ужаса так показалось. Похоже, милиционер тоже не ожидал, что из темноты выдвинется странная фигура. Но положение обязывало его реагировать на новую вводную быстро и правильно. Вводная была такова: из квартиры, где одиноко проживает гражданка Литвиненко, неосмотрительно подавшая объявление о знакомстве, выходит неизвестный мужчина с ножом в руке (на площадке темно, но цепким профессиональным взглядом милиционер успел заметить, как в правой руке мужчины холодно блеснула полоска стали). Милиционер действовал по обстановке: ударом ноги он выбил из рук мужчины оружие, и нож с тяжелым стуком упал на бетонный пол. Не дав противнику опомниться, милиционер резким движением заломил обезоруженному незнакомцу руки за спину, втолкнул его обратно в квартиру, где было светлее, и, поставив лицом к стене, начал обыскивать.

Вся «операция» заняла несколько секунд, и выбежавшая на шум и крик «Стоять!» Ирина увидела лишь, как профессор неожиданно обмяк и сполз по стене на пол — ему было дурно, на этот раз, похоже, по-настоящему. В открывшуюся дверь выглянула Евстолия, но, увидев стоявшего в коридоре Ирининой квартиры милиционера, тоненько, по-мышиному, пискнула и моментально скрылась в своей норке. И замки защелкнула на все обороты.

– Что здесь происходит?! — тоже тонким от страха, но громким голосом спросила Ирина.

– Гражданка Литвиненко? Ирина Ивановна? — подозрительно поинтересовался милиционер, чистым носовым платком обматывая подобранный с пола нож. — У вас все в порядке?

– Вы все-таки приехали? — все еще не придя в себя, удивилась Ирина. — У меня… да, уже все в порядке. Наверное… Мне же сказали, что если всех пьяных под Новый год собирать, то у них нарядов не хватит.

– Я не в наряде. Я по объявлению, — чуть споткнувшись, произнес милиционер.

– Как? И вы?! — изумилась Ирина, вытаращив на него глаза.

Таращить глаза было неудобно, потому что отважно скрутивший профессора блюститель порядка был высоченным, на две головы выше Ирины, и ей приходилось запрокидывать голову, чтобы его рассмотреть. Но и не смотреть она не могла, потому что дальше стало еще интереснее: милиционер неожиданно смутился и, насколько она могла рассмотреть на такой высоте, порозовел.

– Ну… я не в том смысле. Просто я прочитал объявление, смотрю — адрес на моем участке, решил зайти, проверить, все ли в порядке. Я ваш участковый, старший лейтенант Петрухин. — Ирина с интересом пронаблюдала, как рука взлетела куда-то ввысь, — очевидно, участковый взял под козырек. — Все-таки, Ирина Ивановна, неосторожно давать такие объявления… знаете, какая сейчас криминогенная обстановка? Даже термин такой есть… минуточку… Да! Виктимность жертвы! Это когда жертва, то есть вы, сама провоцирует правонарушение.

– Ничего я не провоцировала! — возмутилась Ирина. — За кого вы меня принимаете! Я не давала этого дурацкого объявления. Это ошибка или глупая шутка. Погодите, а вы что, все объявления о знакомстве читаете?

Милиционер, смутившись еще более, пробормотал нечто вроде:

– Нет, это мой друг… Я для друга… Случайно, в общем…

– Понятно, — кивнула Ирина и спросила вполне невинно: — А ваш друг тоже придет?

В это время лежавший без движения профессор решил все же напомнить о себе, раз уж беседа перешла на более дружеский уровень. Он тихонько пошевелился и вздохнул. Предпринятая акция имела успех, тем более что забывший о нем милиционер явно хотел бы переменить тему беседы.

– А это что за тип? — обличительно ткнул он пальцем в профессора.

– Это не тип. Это профессор, настоящий, — объяснила Ирина. — Он тоже по объявлению. Как и вы.

– Я не тип, — по возможности более убедительно пробормотал Лев Николаевич, приподнимаясь. — Я по объявлению.

Он, кряхтя — не столько от усилий, сколько для создания нужного впечатления, — поднялся на ноги. Однако, взглянув снизу вверх на представителя правопорядка, не удержался от интеллигентского фрондерства и пробормотал себе под нос — так, чтобы слышала только Ирина:

– Да, людей такого роста встретить запросто не просто…

Ирина фыркнула от смеха, но тут же прикрыла нос и рот ладошкой и носом независимо пошмыгала — мало ли, насморк у человека.

Милиционер посмотрел на нее подозрительно и, решив, что гораздо увереннее он будет чувствовать себя в своей стихии, переключился на профессора:

– Документы есть? Предъявим! Тут у вас темно! Вы разрешите пройти для выяснения?

Ирина торопливо кивнула, отметив про себя, что сегодня все приходят к ней в дом, не дожидаясь ее согласия. Подталкивая профессора в спину, участковый прошел в комнату, Ирина за ними. Когда процессия оказалась в комнате, милиционер усадил задержанного на пуфик, извлек из портфеля документы и внимательно их изучил, вплоть до семейного альбома, причем так тщательно, что у Ирины невольно закралось подозрение — похоже, им руководил не только служебный долг.

– Так, все ясно, — подытожил участковый Петрухин, и от его угрожающей интонации профессор сник. — Ну что ж, Ирина Ивановна, пишите заявление. Дело, между прочим, уголовное. Разбой с применением оружия. Статья… э-э-э… 162! — и посмотрел на слушателей победительно.

– Меня будут судить? — испугался Лев Николаевич.

– Это вам не шуточки! — назидательно произнес Петрухин и заученно отрапортовал. — Наказывается лишением свободы на срок от пяти до десяти лет со штрафом в размере до миллиона рублей…

Ирина присвистнула, Лев Николаевич нервно хихикнул:

– Что вы, у меня нагрузка на кафедре всего четыреста пятьдесят часов за семестр, да и то вместе с методической работой, это полторы ставки получается, а оклад…

– Вы меня, гражданин, не дослушали, — строго посмотрел на него участковый и продолжил монотонно, явно боясь сбиться с мысли: — Или в размере заработной платы или иного дохода осужденного за период до пяти лет либо без такового. — Закончил и перевел дух.

– Простите, я не понял — без какового? — вежливо уточнил профессор.

– Я не знаю, там так написано, — неожиданно растерялся Петрухин. — Вчера как раз учил. У нас первого экзамен. Я на платном учусь…