Сахарный павильон - Лейкер Розалинда. Страница 18

Марта Ганн, также любившая крепкий эль с не меньшим удовольствием рассказывала о знаменитостях, которых ей довелось купать. Когда Клара находила какую-нибудь подругу, чтобы присмотреть вечерком за детьми, она приходила сюда поболтать с Мартой и другими знакомыми, ибо пивная «Старого Корабля» была столь же популярна у здешних женщин, как и среди мужчин.

Софи порой приходилось обслуживать и своих соотечественников-эмигрантов. В основном это были слуги, проследовавшие в изгнание вместе со своими господами и теперь зачастую обнаруживавшие, что происходит определенная перемена ролей.

Бывший графский лакей как-то утром, когда в пивной почти не было народа, разговорился по душам с Софи, признав в ней свою соотечественницу.

– Аристократы понятия не имеют, как следует обращаться с деньгами, – восклицал он, качая головой. – Ведь во Франции им сроду не приходилось работать, как, например, тебе и мне. Они, верно, думали, что деньги на деревьях растут. Теперь, за небольшим исключением, вся наша попавшая в эмиграцию знать терпит тяжелую нужду, о которой они даже и подумать не могли.

Софи сидела за противоположным краем стола, опустив подбородок на руки.

– Говорят, они заполонили здешние банки и пытаются торговать своей французской собственностью, конфискованной в пользу республики.

Лакей согласно кивнул.

– Но им не скрыть того, что они более не имеют никакого отношения к тем шато и землям, которыми владели их предки на протяжении многих веков. Британское правительство дает им пособие, на которое, например, мы бы с вами смогли прекрасно просуществовать, но эти начинают с того, что спускают все деньги в первый же день, как будто бы к утру их кошельки волшебным образом наполнятся вновь. Вот если бы не я, – он ткнул себя в грудь пальцем, – и тысячи мне подобных, сотни аристократов просили бы милостыню на улицах.

– Но чем же вы можете помочь?

– Я устроил своего хозяина учить верховой езде и фехтованию детей английских сквайров, а мою госпожу – парикмахершей. И теперь они оба живут как у Христа за пазухой. – Его рябое лицо лучилось от гордости, словно он говорил о своих собственных детях. – Вот только кошелек их должен бы находиться у меня. Представьте себе, когда моей госпоже вздумалось устроить званый обед для своих новых британских друзей, она, пробежавшись по лавкам, набрала заморских скатертей и самого доброго серебра, и в итоге ей уже не на что было купить продукты! – И он вновь покачал головой, поражаясь подобному легкомыслию. – Теперь, правда, прежде чем потратить на что-нибудь деньги, она консультируется со мной. Мне даже пришлось продать все ценности, что оставались у моих господ, так как здесь чрезвычайно много мошенников, дающих объявления о скупке вещей эмигрантов. На самом деле они обдирают французов под липку. – Глаза его засверкали: – Я тебе вот что скажу, со мною такие штучки не проходят!

Софи невольно прыснула от такого бахвальства.

– А как вы думаете, отчего британское правительство так благоволит к французскому дворянству?

– Ну, видишь ли, голубая кровь всегда помогает голубой крови, кроме того, британцы боятся, что эти слабые, неприспособленные к жизни создания будут умирать в придорожных канавах с голоду, если их лишить пособия, – он смачно фыркнул. – Подобные нам с тобой всегда выживут благодаря своим талантам и потому, что от рождения нам неведома была праздность.

В последнее время Софи все чаще мысленно возвращалась к совершенному против нее и ее подопечных злодеянию. Быть может, ей следовало съездить самой в Шорхэм-бай-Си, чтобы дать соответствующие показания. За ужином она спросила у Клары, знавшей о случившемся с француженкой, куда именно в этом случае следует ей обратиться, однако то, что ей ответила вдова, её совсем не вдохновило.

– Все само собой утрясется. Убийство обязательно расследуют.

– Да, но тогда я была совершенно не здорова, и меня поэтому никто не допрашивал. Но если бы я дала сейчас приметы злодеев кому следует, думаю, их могли бы вскоре выследить.

– Зря надеешься, Софи. Такие негодяи, как Барнз, совершенным образом изменяют свою внешность, если и решаются вновь посетить наши края.

– Может, так оно и есть, но, по крайней мере, люди в других местах, где высаживаются эмигранты, были бы уже предупреждены.

– Ты что, думаешь, эмигранты не становились жертвами преступников еще задолго до того, как ты сошла на английский берег? Поскольку беженцев высаживают по всему южному побережью, подобные преступления будут всегда, в независимости от мер предосторожности, предпринятых властями.

– Думаю, что, к несчастью, это так, и наши с Антуаном знакомые на сассекской ферме также не разделяли моего оптимизма в этом вопросе, но я все же хочу, чтобы Барнзов покарала суровая рука закона!

– Само собой, и я тебя прекрасно понимаю, но не хотелось бы, чтобы посторонние ходили в мой дом тебя допрашивать, – с расстроенным видом Клара положила подле себя на скатерть вилку и нож. – Я всегда старалась ни в чем не быть замешанной. Для меня это будет большой позор, да и соседи начнут пересуды, не дай Бог, у моих дверей кто-нибудь заметит стражей правопорядка.

– Но я собираюсь пойти к ним, а не они сюда.

Клара лишь головой покачала, а щеки ее от возбуждения заметно покраснели.

– Ты, похоже, не понимаешь, что как только вор, отвечающий твоему описанию, будет арестован, за тобою обязательно придут, чтобы ты его опознала. Так что, если ты собралась к блюстителям порядка, я вынуждена буду просить тебя покинуть мой дом.

Софи была в отчаянии.

– Не говори так, Клара! Ты знаешь, как счастливы мы здесь с Антуаном. У мальчика наконец появилась возможность вести нормальный образ жизни. Я не хочу, чтобы он снова скитался со мною по пыльным дорогам.

– И я не хочу, чтобы вы уезжали, – спокойно произнесла Клара, но в лице ее по-прежнему сквозила непоколебимая решимость. – Но ты должна сама сделать выбор.

Софи была вне себя, она должна была заботиться о благополучии Антуана, что в итоге и толкнуло ее на компромисс.

– Даю слово, что у тебя никогда не будет неприятностей из-за меня, но я оставлю за собою право найти средства, чтобы покарать этих негодяев и без твоей помощи.

Несколько мгновений Клара медлила, словно взвешивала все за и против, после чего согласно кивнула.

– Ты слишком честна, чтобы дать обещание, которое не сдержишь. Можешь оставаться. Поверь, я этому очень рада.

И после этого они премило улыбнулись друг другу и вздохнули с облегчением. Случившаяся между ними размолвка нисколько не отразилась на их дружбе. И тем не менее случай этот запал в память Софи. Всю ночь она не смыкала глаз в раздумьях о том, что ей вскоре опять придется скитаться. Шум морских волн, казалось, нашептывал ей кошмары, и Софи вскрикивала во сне, просыпаясь в холодном поту. К счастью, Клара, спавшая в противоположном конце дома, никогда ее не слышала, и лишь чудовищной силы шторм смог бы разбудить спавших в соседней комнате детей.

– А есть ли на этой части побережья какие-нибудь подземные гроты? – спросила она как-то за завтраком Клару.

– Само собой. Но тут, в Брайтоне, я сроду про такие не слыхала. А почему ты спрашиваешь?

– По ночам во время прилива я то и дело слышу какой-то отдающих эхом рокот, будто бы море плещется где-то под землей.

– В старых домах полно странных звуков, – Клара подлила Софи чаю. – Думаю, я так уж к ним привыкла, что уже совсем ничего не замечаю.

Мадемуазель Делькур вполне удовлетворило подобное объяснение. Все же она чувствовала, что понадобится еще некоторое время, прежде чем она привыкнет ко всем новым для нее звукам и обычаям.

Но в отношении иных звуков ошибки быть не могло. Шепот Клары и недовольный бас ее ночного визитера слышались на противоположной стороне дома каждую ночь и стихали лишь где-то к утру.

Клара вскоре исполнила свое обещание научить Софи и Антуана плавать. Она учила мальчика, когда около купальных машин не было желающих окунуться б море, а в отношении Софи приходилось подстраиваться под ее рабочий график.