Эхо во тьме - Риверс Франсин. Страница 5
Антигон протянул руку к одной из них и потянул девушку к себе на колени. Несмотря на сопротивление танцовщицы, он страстно поцеловал ее. Приподняв голову, он засмеялся и повернулся к Марку.
— Возьми и ты себе…
Рабыня закричала, и ее крик заставил Марка инстинктивно отпрянуть. Он видел раньше такое выражение лица, какое было сейчас у рабыни, — так смотрела на него Хадасса, когда он не смог совладать со своими эмоциями.
— Отпусти ее, Антигон.
Другие гости смотрели на Антигона, смеялись, шутливо подбадривали. Пьяный и разгоряченный, Антигон решил действовать так, как ему хотелось. Девушка кричала.
Марк вскочил на ноги.
— Отпусти ее!
В помещении наступило молчание, все удивленно уставились на Марка. Все еще смеющийся Антигон поднял голову и посмотрел на Марка в недоумении. Спустя мгновение замолчал и он. Встревоженный, он повернулся на спину, освободив девушку.
Та с истеричным плачем вскочила и выбежала прочь.
Антигон иронично смотрел на Марка.
— Извини, Марк. Если ты так хотел ее, мог бы сказать мне раньше.
Марк чувствовал, как Аррия смотрит на него своими горящими, как угли, полными ревности глазами. У него промелькнула мысль о том, какому наказанию Аррия подвергла бы эту рабыню, которая совершенно не была виновата.
— Она мне не нужна, — кратко сказал Марк, — как и вообще никто из гостей…
Гости оживленно зашептались. Некоторые женщины с ухмылками покосились на Аррию.
Антигон помрачнел.
— Тогда зачем ты мне помешал?
— Ты же хотел изнасиловать ее.
Антигон удивленно усмехнулся.
— Изнасиловать? Да еще мгновение, и она бы сама была этому рада.
— Не думаю.
Тут лицо Антигона стало жестким, его глаза блеснули злобой.
— С каких это пор чувства рабыни стали для тебя что-то значить? Будто я не видел, как ты сам получал наслаждения таким вот образом.
— Я не нуждаюсь в напоминаниях, — мрачно произнес Марк, допивая остатки вина из своего кубка. — А вот чего мне действительно не хватает, так это глотка свежего воздуха.
Он вышел в сад, но и там не почувствовал никакого облегчения, потому что туда за ним поспешила Аррия, от которой не отставал Мерула. Стиснув зубы, Марк с трудом терпел их присутствие. Аррия стала вспоминать об их любовных похождениях, разговаривая таким тоном, будто все это было вчера, а не четыре года назад. Мерула не сводил глаз с Марка, а тот искренне жалел его. Аррия всегда испытывала наслаждение, причиняя боль своим любовникам.
— Ты читал мою книгу, Марк? — спросила она сладким, как мед, голосом.
— Нет.
— Она довольно интересная. Тебе бы понравилась.
— Я уже давно утратил всякий интерес к дерьму, — сказал Марк, сверкнув на нее своим взглядом.
Она взглянула на него округлившимися глазами.
— Я написала о тебе неправду, Марк, — сказала она, и ее лицо исказилось злобой. — Ты был худшим из всех моих любовников!
Марк посмотрел на нее холодным и насмешливым взглядом.
— Это только потому, что я был единственным, кто покинул тебя и у кого при этом кровь в жилах оставалась совершенно холодной. — Повернувшись к ней спиной, Марк зашагал прочь.
Не обращая никакого внимания на оскорбления, которые Аррия выкрикивала ему вслед, он вышел из сада. Вернувшись к гостям, он захотел завести разговор с кем-нибудь из старых знакомых или друзей. Но их смех снова подействовал ему на нервы; веселясь, они никак не могли обойтись без того, чтобы над кем-нибудь не посмеяться. Причем за всеми этими веселыми репликами скрывалось нечто унизительное — создавалось такое впечатление, что им было весело, когда кому-то становилось плохо.
Оставив гостей, Марк отошел в сторону, удобно расположился на диване, налил себе вина и стал наблюдать за гостями. Он заметил, что все собравшиеся как будто играли друг с другом в какую-то игру. Все как будто нацепили на себя маски вежливости, учтивости, но в то же время готовы были вылить друг на друга ведра грязи и яда. И от этого Марку стало не по себе. Когда-то ведь такие собрания и пиры составляли значительную часть его жизни. Они доставляли ему радость.
И тут он подумал, а зачем он вообще пришел сюда… Зачем он вообще вернулся в Рим.
Затем он заметил, что рядом с ним стоит Антигон, обнимающий одной рукой богато одетую белолицую девушку. Она сладострастно улыбалась. Ее фигура была фигурой Афродиты, и на какое-то мгновение его плоть отреагировала на ее манящий взгляд. Он уже давно не был с женщинами.
Антигон заметил реакцию Марка и, довольный собой, улыбнулся.
— Она тебе нравится. Я так и думал. С ней хорошо.
Перестав обнимать девушку, Антигон слегка подтолкнул ее, хотя в этом уже не было никакой необходимости. Она буквально упала Марку на грудь и посмотрела ему в глаза, ее губы были приоткрыты. Антигон снова улыбнулся, явно довольный увиденным.
— Ее зовут Дидима.
Марк взял девушку за плечи и отстранил от себя, слегка улыбнувшись Антигону. Явно озадаченная, девушка посмотрела сначала на него, потом перевела взгляд на своего хозяина. Антигон пожал плечами.
— Судя по всему, он тебя не хочет, Диди, — сказал он и разочарованно махнул на Марка рукой.
Марк резко поставил свой кубок на стол.
— Спасибо тебе за заботу, Антигон…
— Однако… — повысив голос и покачав головой, сказал Антигон. — Я тебя не понимаю, Марк. Женщинами ты не интересуешься. Зрелища тебе тоже неинтересны. Что с тобой произошло в Ефесе?
— Ты этого все равно не поймешь.
— А может и пойму.
Марк одарил его сардонической улыбкой.
— Я бы не хотел делиться своей личной жизнью с таким известным человеком.
Антигон прищурил глаза.
— Все эти дни у тебя что ни слово, то просто ядовитый укус, — тихо сказал он. — Чем я-то тебя обидел, что ты так со мной разговариваешь?
Марк покачал головой.
— Дело не в тебе, Антигон. А во всем этом…
— В чем именно? — ничего не понимая, спросил Антигон.
— В жизни. В этой проклятой жизни! — Те чувственные наслаждения, которыми Марк когда-то упивался, теперь были подобны пыли на его зубах. Когда Хадасса погибла, вместе с ней что-то умерло и в нем самом. Как он мог объяснить свою боль, все эти произошедшие в нем перемены такому человеку, как Антигон, по-прежнему поглощенному и просто одержимому плотскими наслаждениями?
Как он мог объяснить, что для него все потеряло смысл, после того как на арене в Ефесе погибла обыкновенная рабыня?
— Извини, — сказал Марк, поднимаясь, чтобы уйти, — но в эти дни из меня плохой собеседник.
В течение следующего месяца он получил еще несколько приглашений, но отклонял их, решив погрузиться в свои дела. Но и там он не находил покоя. Как бы усердно он ни пытался работать, боль не оставляла его. В конце концов, Марк пришел к выводу, что ему надо избавиться от прошлого, от Рима… от всего.
Он продал свою каменоломню и все договоры на строительство — все это давало ему немалую прибыль, хотя он и не испытывал никакой гордости и удовлетворения от этих доходов. Потом он встретился с управляющими складов семьи Валериана, стоявших на Тибре, и сообщил о своих дальнейших намерениях. Один из этих людей, Секст, долгие годы верой и правдой служил интересам Валериана. Марк доверил ему должность главного управляющего всеми владениями Валерианов в Риме с весьма высоким процентом от всех доходов.
Секст был поражен услышанным.
— Ты никогда не был таким щедрым, мой господин, — в его голосе явно звучал оттенок недоверия.
— Деньгами ты можешь распоряжаться так, как сочтешь нужным, не отвечая за них передо мной.
— Я говорю не о деньгах, — растерянно сказал Секст. — Я говорю о своем назначении. Если я понимаю правильно, ты передаешь мне бразды правления всеми твоими делами в Риме.
— Совершенно верно.
— Может быть, ты забыл, что когда-то я был рабом твоего отца?
— Нет.
Секст прищурился и посмотрел на Марка оценивающим взглядом. Он прекрасно знал Децима, известно ему было и то, что Марк в свое время доставлял отцу немало хлопот. Марк — молодой человек с амбициями и горячей кровью. Не иначе, он и сейчас затеял какую-то авантюру.