Свадьба на выбор, или Женихи в ассортименте - Царева Маша. Страница 2

– Я ей говорю: ну что ты строишь из себя Монику Белуччи? Она думает, что если у нее каблуки за пятьсот долларов, то она имеет право втаптывать меня в грязь. А все шмотки, между прочим, купил ей я. Ну кто она была? Так, стюардесска Кубанских авиалиний, я ее в командировке подобрал и в Москву перевез. Красивая, конечно, но красивых-то тысячи. А она кипятится и что-то от меня требует. Чтобы я отчитывался, где гуляю!

Ярослава украдкой посмотрела на часы. Возмущенный монолог банкира длился уже двенадцать с половиной минут. Она тоскливо подумала, что Семенов похож на чистенького своенравного поросенка. У него была розовая кожа классического гипертоника, аккуратный вздернутый нос, с обеих сторон зажатый тугими внушительными щечками, мелкие бурые глазки, почти затерявшиеся на его широком и плоском, как бабушкин блинчик, лице.

– Я говорю ей: на твоем месте могла бы быть любая другая баба. Ты ширпотреб, а не эксклюзив. Ты должна держаться за меня, потому что, если мне понравится кто-то другой, ты вылетишь из моей квартиры, как пробка. – Воодушевленный воспоминаниями о собственной смелости, толстяк грохнул кулаком по столу.

В их сторону начали подозрительно коситься официанты. Ярославе было стыдно, но воспитание и накопившаяся усталость не позволяли ей встать, соврать, что ей надо в туалет, оперативно смотаться подальше от этого места и забыть неудачное свидание, как ночной кошмар.

– Понимаю, – вежливо кивнула она, не вслушиваясь в его бредни и думая о своем.

О завтрашнем эфире, на который приглашен скандальный рок-исполнитель. Он знаменит тем, что хамит журналистам. Все его побаиваются, а редактор заранее посоветовал ей крепиться. Интересно, ее обаяние не произведет на него вообще никакого впечатления? Вот бы здорово было, если бы она ему понравилась. Тогда она была бы первой представительницей СМИ, с которой несносный «гений» поговорил бы по-человечески. И коллеги наконец разглядели бы за ее смазливой мордашкой крутого профессионала. Обидно, когда все вокруг плевать хотели на твое университетское образование, на твой талант, твой опыт и твою хватку только потому, что ты носишь лифчик четвертого размера и вместо того, чтобы строить из себя недотрогу, каждый вечер ходишь на свидания. Обидно, когда коллеги мужского пола относятся к тебе со снисходительностью на грани вожделения, а вся женская часть редакции ходит в буфет исключительно для того, чтобы обсудить твой целлюлит. Хотя, по большому счету, может быть, в их отношении есть некоторая доля истины. Ярослава не была ни маститым репортером, выискивающим сенсации, ни талантливым теледокументалистом. Просто очередная симпатичная мордашка голубого экрана, пешка творческого процесса, легко заменяемый элемент. Она не знала, как это исправить. Ее профессиональные обязанности были рутинными и простыми – задавать приготовленные редактором вопросы, направлять беседу в нужное русло, изображать гостеприимство и личную заинтересованность. Иногда она пробовала задавать гостям не редакторские, а свои собственные вопросы. Это не приветствовалось. Да и могла ли она придумать что-нибудь необычное? У редактора-то есть три часа на каждого гостя программы, за это время можно и Интернет перелопатить, и подумать хорошенько, и с самим героем программы проконсультироваться. А у нее – по пять гостей в день, о которых ей сообщают в самый последний момент. Редакторов четыре, а она – одна, и время у нее не резиновое.

– И вот такой момент наконец настал, – резюмировал банкир Семенов, взглянув на Ярославу, как ей показалось, вопросительно.

– Здорово, – неуверенно ответила она.

Семенов почему-то обрадовался, как будто бы услышал не стандартную вежливую реплику, а ответ, всю его жизнь изменивший.

– Ты правда так считаешь? – Он даже тарелку с недоеденной курицей от себя отодвинул. – Значит, мы с тобой сейчас выпьем самого лучшего шампанского!

Щелкнув мясистыми пальчиками («Господи, какой пошлый жест!» – содрогнулась Ярослава), он подозвал официанта и подрагивающим от непонятного ей волнения голосом заказал «Moet y Chardonne». Когда официант спросил, большую или маленькую бутылку они хотели бы видеть на своем столе, Семенов, помявшись, ответил, что маленькую. Ярослава поставила ему диагноз: жлоб. Неизлечимо.

– Нескромно так говорить, но почему-то я знал, что ты согласишься.

– На что именно? – насторожилась она. Наверное, все же надо было хотя бы из вежливости прислушаться, о чем он полчаса вдохновенно разглагольствовал.

– Стать моей женщиной, на что же еще, – приосанился поросенок, – ты не волнуйся, я человек порядочный. Наташку сегодня же выгоню взашей. Так что завтра утром можешь переезжать.

– Я… то есть… – растерялась Яся. – Вы имеете в виду, что завтра утром…

– … ты переезжаешь ко мне жить, – закончил за нее банкир, – давай за это и выпьем. За твою новую жизнь.

Она хотела возразить, но он выставил вперед две пухлые ладошки, демонстрируя тем самым, что разговор окончен.

– Нет, не надо меня благодарить. – Он скромно потупился, как будто бы Ярослава собиралась вручить ему международную премию за заслуги в области культуры и искусства, а он решил кокетливо преуменьшить собственную значимость. – Понимаю, сейчас ты слишком растеряна. Еще бы – вчера никому не известная телеведущая в дешевом платьишке, а сегодня – любовница уважаемого человека. Ты будешь жить в роскошном коттедже, у тебя будет личная круглосуточная прислуга, водитель, охранник и портниха. Тебе больше не придется носить ширпотреб. Я же знаю, как вы, женщины, относитесь к одежде, – он самодовольно усмехнулся.

Ярослава взглянула на подол своего художественно измятого золотистого платья «Морган». «Морган» – это, конечно, не «Шанель», но тоже вполне ничего. В фирменном магазине за такое просят полтора прожиточных минимума. Хотя она и раньше сталкивалась с тем, что многие люди его поколения, не разбирающиеся в моде, считают дешевыми все вещи, на которых наблюдается полное отсутствие золотой вышивки, хрустальных пуговиц и парчовых вставок.

Ох, и о чем она только думает. Возмутилась тем, что Семенов не признал платьице, на которое она целый месяц облизывалась, прежде чем решилась его купить. А ведь проблема не в этом. Неужели он не шутит?

Но нет, кажется, Семенов и не думал ее разыгрывать. Черт, почему такое всегда происходит с ней? Эй, нормальные мужчины, где вы?! Знала бы она, отправляясь на романтический ужин с приятным на первый взгляд мужчиной, что в итоге все сложится так, что она будет чувствовать себя героиней убого написанной пантомимы!

– Пришлю за тобой своего водителя… Скажем, часиков в девять утра. Это для тебя нормально?

– Постойте, я же еще не…

– Ничего страшного, встанешь пораньше. Спать до двенадцати будешь, когда переселишься ко мне. Тебе ведь не придется работать.

Надо немедленно, немедленно, НЕМЕДЛЕННО его остановить.

– Простите, я боюсь… что не смогу принять такого предложения, – развела руками она, – нет, мне, конечно, очень лестно, но… Это не для меня. Я вынуждена отказаться.

– Что ж… – банкир Семенов помолчал, – я тебя понимаю.

– Рада, что все разрешилось. – Ярослава отхлебнула такой большой глоток шампанского, что у нее засвербило в носу.

– Понимаю, ты набиваешь себе цену, – продолжил он, – я считаю, что для женщины это вполне нормально. Торговаться я не буду. Уверен, что ты передумаешь, стоит тебе только увидеть мой дом. Двадцать четыре спальни, гостиная сто метров, камин, тренажерный зал, бассейн и стриптиз-клуб.

– Стриптиз-клуб? – ошарашенно переспросила она.

– Ага, – довольно кивнул Семенов, – в подвале. Стриптиз – моя маленькая слабость. У меня есть постоянный штат девочек, но иногда я приглашаю суперзвезд из лучших клубов. Тебе понравится.

– Боюсь, что я…

– Ой, да прекрати, – то ли он туго соображал от природы, то ли на него так подействовало шампанское, – я же знаю, что женщины от меня без ума.

Ярослава где-то читала, что у некоторых восточных народов и жителей Крайнего Севера, как говорится, сносит башню после первой же рюмки алкоголя. Может быть, у Семенова чукотские корни? Правда, на чукчу – анекдотического – он похож разве что своеобразной логикой.