Любовь не предает - Спайс Вирджиния. Страница 11

Катрин незаметно вздохнула. Боже, какими же далекими кажутся сейчас те времена! Неужели это она когда-то была жизнерадостной, озорной девчонкой, всегда готовой в любой момент пуститься в самые рискованные авантюры? Как сильно она изменилась! Годы лишений сделали ее замкнутой и неуверенной в себе, а тот задор, который привлекал к ней сердца молодых людей, казалось, угас навеки.

– Ну, что ты так загрустила, сестренка? – ласково спросила Вирджиния, касаясь изящными пальцами руки Катрин. – Не надо, не думай сейчас о грустном. Вспомни, ведь сегодня твой первый бал! Ты должна настроиться на веселое расположение духа, чтобы быть самой обаятельной молодой леди на вечере у герцогини Дерби и покорить лондонское высшее общество!

– Ах Вирджиния, прекрати, ради Бога! Когда ты так говоришь, я начинаю бояться еще сильнее, и мне кажется, что все непременно будет плохо!

Катрин вскочила и едва не опрокинула на скатерть крохотную фарфоровую чашечку с недопитым кофе. Потом она прошлась по комнате, осторожно поправила сбившийся чепчик, под которым были спрятаны накрученные на папильотки волосы, и лишь затем снова уселась в кресло.

– Нет, правда, лучше не загадывать заранее.

– А я и не пытаюсь загадывать! – с улыбкой возразила маркиза. – Я лишь хотела чуть-чуть поднять тебе настроение. И все вовсе не так страшно, поверь. За те две недели, что ты находишься у меня, ты достаточно хорошо усвоила мои рассказы о нравах лондонской знати. Если чего-то и стоит опасаться, то лишь того, что ты не в совершенстве владеешь английским языком. Но эта беда поправима. В высшем лондонском обществе мода на французский, и любой уважающий себя аристократ умеет на нем изъясняться.

– Это единственное, что меня радует.

– И только? – Вирджиния укоризненно покачала головой. – Какой сварливый стал у тебя характер, сестричка! Кстати, ты могла хотя бы притвориться, что тебе нравится бальный наряд, который я приготовила для тебя.

Катрин едва заметно нахмурилась.

– Я очень благодарна тебе за хлопоты, Вирджиния, но ты всегда навязывала мне свой вкус в одежде. Вот и сейчас заказала для моего первого выезда белое платье, а я так мечтала надеть розовое!

– Но Катрин, дорогая! Дебютанткам положено являться на бал в белом. Так принято уже несколько лет.

– Возможно, юные английские леди и должны придерживаться этого обычая, но ведь я-то не отношусь к их числу. Да и какая я дебютантка? Мне ведь уже двадцать второй год, а не семнадцать.

– Все равно, это твой первый бал. Ты ведь никогда прежде не выезжала.

– Увы, как это ни печально!

Глубоко вздохнув, Катрин откинулась на спинку глубокого низкого кресла. Действительно, так сложилось, что она, знатная аристократка, никогда не имела возможности вести тот образ жизни, какой был положен ей по праву рождения. Французская революция роковым образом изменила ее судьбу, как и судьбы тысяч французских дворян. И нужно было еще благодарить судьбу за то, что никто из семьи де Шатовье не сложил голову на гильотине.

– В любом случае теперь уже поздно что-то менять, – подвела итог маркиза, – до бала осталось несколько часов. В следующий раз наденешь то, что захочешь.

Вирджиния болезненно поморщилась, и Катрин тотчас угадала причину ее недовольства. Неделю назад, когда Альфонсина Флери появилась в особняке Кемпбеллов, сестру едва не хватил удар. Для нее просто невыносимой была мысль о том, что это граф Мелвернский помог Катрин не выглядеть бедной родственницей при вступлении в высший свет.

– Ты все еще осуждаешь меня за то, что я приняла дорогой подарок от лорда Стенфилда? – без обиняков спросила Катрин. – Клянусь, я не сделала бы этого, если бы знала заранее, что вы с ним находитесь в таких плохих отношениях!

– Нет, дорогая, что ты, я не осуждаю тебя!.. По все-таки, мне кажется, мы поступили неправильно. Нужно было попросить модистку предъявить счет, чтобы я могла сама оплатить его.

– Поверь, это было бы совершенно бесполезно, так как граф оплатил его заранее! Прошу тебя, Вирджиния, давай лучше забудем об этом.

Катрин вспомнила, что Джейсон говорил ей о денежных затруднениях Кемпбеллов, но не решилась спросить об этом сестру, зная, что Вирджинии это будет неприятно. Немного подумав, маркиза смирилась с неизбежным и уже спокойнее сказала:

– Ну что ж, тогда не будем об этом больше говорить. Надеюсь, что та встреча с графом Мелвернским была моим последним напоминанием об этом человеке. Да, кстати, а как тебе понравился Лондон? За все эти дни ты так ни разу и не высказала своего мнения ни об англичанах, ни о нашей столице.

– Мне пока трудно ответить… – начала было Катрин, но ее прервала пришедшая камеристка леди Кемпбелл. В руках у нее была объемная круглая картонка, обтянутая бледно-розовым шелком, к крышке которой была прикреплена сильно надушенная записка.

– От мадам Флери для мисс Шатовье, – коротко сообщила горничная.

Вирджиния озадаченно нахмурилась.

– Что опять понадобилось от тебя этой вульгарной особе?

– Альфонсина вовсе не такая вульгарная женщина, как ты считаешь, – возразила Катрин, разворачивая послание. – Однако мне и самой интересно, что же еще она мне прислала. Кажется, я больше ничего не заказывала…

«Дорогой друг, мадемуазель де Шатовье, – гласила записка, – этот дивный наряд изготовлен руками моих мастериц по особому заказу нашего доброго милорда. Я должна была передать вам его в день вашего первого выхода в свет. Хочу пожелать, чтобы вы были самой прекрасной из всех дам на вечере и чтобы ваше обаяние смогло растопить лед в сердце нашего дорогого графа. Преданная вам Альфонсина Флери».

– Нет, это черт знает что такое! – в возмущении всплеснула руками Вирджиния. – Как смеет эта женщина делать столь непристойные и прозрачные намеки благородной леди?

– Да, правда, мадам Флери слишком непосредственно выражает свои мысли, – сияя от восторга, поддакивала Катрин, между тем с замиранием сердца нетерпеливо распаковывая розовую коробку. – Ах Вирджиния, ты только взгляни какая прелесть!

Катрин разложила на маленьком диване содержимое картонки, и взорам изумленных дам предстал целый набор изящных вещей, необходимых каждой женщине на балу. Более всего Катрин восхитило платье из тонкого розового шелка удивительно нежного оттенка с маленькими рукавчиками и глубоким декольте, отделанным вышитыми золотыми листочками. Кроме платья, мадам Флери прислала Катрин длинные перчатки цвета слоновой кости, искусно сделанный цветок для прически и ажурный веер из розовых кружев. Все эти предметы великолепно сочетались один с другим и, без сомнения, были изготовлены как единый ансамбль.

– Милая мадам Флери! Ну разве она не добрая фея из сказки про Золушку? – зачарованно проговорила девушка, примеряя воздушное розовое одеяние. – И как точно она подгадала, когда нужно прислать этот подарок! Скажи, Вирджиния, ведь ты не будешь возражать, если я надену сегодня этот наряд?

– Это совершенно невозможно, Катрин! – В глазах маркизы читался настоящий ужас. – Ты не можешь надеть это платье в такой важный вечер. Потому что… потому что оно сшито по заказу этого ужасного человека!

– Ты хочешь сказать, лорда Стенфилда? – намеренно уточнила Катрин. – Ну и что же с того? Разве это единственный подарок этого щедрого и бескорыстного человека? И не морщи нос, сестра, ты не можешь рассказать мне ничего плохого про графа Мелвернского, иначе уже давно бы это сделала.

Леди Кемпбелл испустила отчаянный стон, видя, что переубедить сестру совершенно невозможно, и пустила в ход последний аргумент:

– А вдруг это всего лишь отвратительный розыгрыш, Катрин? Вдруг граф сделал тебе этот подарок, чтобы скомпрометировать!

– Что ты хочешь сказать? Что лорд Стенфилд заранее объявит своим приятелям, что на мне будет надето подаренное им платье? – Катрин представила себе такое развитие событий и тут же с негодованием отвергла предположение старшей сестры. – Нет, Вирджиния, так мог бы поступить лишь законченный негодяй, а лорда Стенфилда я не отношу к числу недостойных людей. Ради Бога, Вирджиния, ты разве забыла, что именно граф Мелвернский помог мне перебраться в Англию, что он рисковал из-за меня, по меньшей мере, свободой?! Мне не известна причина твоей ненависти к мистеру Джейсону, но прошу тебя: никогда не смей говорить при мне плохо об этом человеке!