Мужья и любовники - Харрис Рут. Страница 12

– Как насчет копченой семги? – с надеждой спросила она.

– В ней слишком много костей, – ответил он.

– Так вынь, – не сдержалась, в конце концов, она.

– Ладно, подумаю, – сказал он.

Столь же капризен и упрям был он, жалуясь на то, что ему скучно и плохо. Что бы Кэрлис ни предлагала – навестить старых друзей, посмотреть фильм, который ему должен понравиться, почитать книгу, – все было не по нему. Она только что не на уши вставала, пытаясь придумать развлечения, которые сделают жизнь отца не такой скучной и убогой. «Подумаю», – большего от него нельзя было добиться. Когда в воскресенье под вечер она уходила от него домой, унылая и одинокая квартирка в Йорквилле казалась ей райским уголком. Она неустанно стремилась заслужить одобрение отца, "точно так же, как неустанно боролась за Уинна, – и хоть ничего не получалось ни тут, ни там, попыток не оставляла. Ну, с отцом-то хоть понятно. Пусть он был совершенно невозможным человеком, но в глубине души она знала, что любит его и всегда будет ему потакать. Именно поэтому ей так стыдно было, что, уходя от отца домой, она всякий раз испытывала ощущение, будто вырывается из тюрьмы.

По мере того как семидесятые катились к своей середине, Кэрлис стало казаться, что наконец-то, наконец-то, наконец-то жизнь поворачивается к лучшему. Она уже не так безнадежна, не такая невидимка, не такой мышонок, как прежде. Глядя на себя, Кэрлис как бы раздваивалась: Кэрлис-тигрица и Кэрлис-тряпка. На работе проявлялась одна Кэрлис, в частной жизни – другая. Всякий раз, когда отец спрашивал ее совета и тут же отвергал его, всякий раз, когда Уинн затевал с ней эту игру в кошки-мышки: плюнет – поцелует, к сердцу прижмет – к черту пошлет, – она чувствовала себя абсолютно беспомощной. Она не знала, как, не обижая отца, положить конец его бесконечным капризам; она не знала, как добиться от Уинна такого отношения, какое ей было нужно.

На работе Том, Мишель и даже мистер Хайнз вроде по-настоящему ценили ее. После того как она написала материал о кожевенной империи Челлини и газеты поместили его на специальной, в восемь полос, вкладке, Джошуа Хайнз послал ей письменное поздравление.

В глазах Кэрлис Джошуа Хайнз всегда был подобен далекой планете – недосягаемый, блестящий, всесильный, невидимо и уверенно управляющий всей ее судьбой. Джошуа Хайнз занимал огромный угловой кабинет, где работал под охраной двух секретарей и двух помощников. Кэрлис была там только однажды, когда Том по селектору велел ей принести какие-то бумаги. Кабинет и его убранство – красивая современная мебель и картины (все оригиналы, стоит, должно быть, кучу денег) – произвели на нее сильное впечатление. Произвел впечатление и его хозяин – хорошо ухоженный, загорелый мужчина, совершенно лысый, несмотря на то что было ему только сорок с небольшим. Повадка у него была генеральская, а улыбка – кажется, во всем городе свет зажигается.

Получив поздравительную записку, Кэрлис почувствовала, что мириады звезд горят только для нее.

– Понятия не имела, что Джошуа Хайнз знает о моем существовании, – сказала она Тому, наивно демонстрируя ему послание.

– Не будь дурочкой, – сказал Том, сразу же настораживаясь, хотя Кэрлис и работала у него в подчинении. – Джошуа знает все, что у него происходит.

Не менее важным, чем поддержка Хайнза, было и то, что она нравится клиентам, даже таким невозможным типам, как Серджио и Лэнсинг. На самом деле именно Лэнсинг, один из настоящих плейбоев своего времени, самым буквальным образом, хоть и непреднамеренно, способствовал первому крутому повороту в жизни Кэрлис.

Глава V

Лэнсинг Кунз был из тех, кто считает, что мир держится на деньгах. На деньгах – и на сексе. Лэнсинг безотрывно следил за положением дел на бирже, которая, по его мнению, была глубинным образом связана с благополучием или неблагополучием его члена (за которым он тоже пристально следил). Это была концепция, которую Кэрлис стоило немалых трудов скрыть от журналистов и подписчиков, плативших семьсот пятьдесят долларов в год за его журнал. Кэрлис изо всех сил пыталась заставить Лэнсинга изложить свои взгляды на рынок на нормативной английской лексике, но чем больше она задавала вопросов, тем увлеченнее рассуждал он о том, когда стоит, когда не стоит, и наконец, совершенно обессилев, она спросила Тома, что же, в конце концов, сказать журналистам.

– Посмотри рубрику «Белиберда» в журнале Лэнсинга, – ласково посоветовал Том, – и составь свою собственную «белиберду» как ключ к его белиберде.

До смерти напуганная, но не видящая иного выхода, Кэрлис последовала совету Тома. Пресс-релизы, составленные ею, которые она и сама была часто не в силах понять, добросовестно использовались, порой слово в слово, в экономических разделах газет всей страны. Только статья для «Космополитена», которую она написала, поработав предварительно в публичной библиотеке, была написана более или менее нормально.

И все же Кэрлис отлично справлялась с делами финансиста-прогнозиста, помешанного на собственном члене. К тому времени, когда она пыталась сформулировать концепцию клиента, ей уже удалось превратить Лэнсинга из захудалого аналитика биржи, писавшего еженедельные заметки в журнал, в звезду журналистики; теперь его имя регулярно появлялось в колонке «Неделя на Уолл-стрите», он составлял аналитические обзоры для синдиката Бета Тренда (на самом деле писала их Кэрлис, опираясь на каракули, которые Лэнсинг отправлял ей почтой из разных мест) и получал две тысячи долларов за лекции, которые читал в различных инвестиционных компаниях. Она сделала из него звезду, и теперь от него уже было не отвязаться.

– Он хочет книгу, – сказал Том Штайнберг, поджигая одну за другой спички, тут же задувая и раскладывая из них на застекленной поверхности стола различные геометрические фигуры. Борьба с курением означала для Тома примерно то же, что означала борьба с диетой для отца – образ жизни. – Он хочет написать книгу. Есть идеи?

Генеральной идеи у Кэрлис не было. Она слегка пожала плечами и задумалась на минуту.

– «Как стать богатым», – предложила она, усвоив за годы работы с Томом, что для начала всегда годится что-нибудь вполне банальное.

– Неплохо, – снисходительно сказал Том, – но и не слишком замечательно. – Он покрутил в руках пакетик со спичками, сунул в рот обессахаренную обезжиренную мятную палочку, развернулся на вращающемся стуле, выглянул в окно, провел рукой по волосам, прочистил горло и снова повернулся к Кэрлис. Она увидела чуть ли ни нимб у него над головой.

– «Как стать богатым на досуге», – драматически шепотом, как человек, которого только что осенила блестящая идея, произнес он, отталкиваясь от предложения Кэрлис.

– Более или менее, – равнодушно сказала она. Том погрузился в молчание, посасывая палочку и ожидая, что она бросит ему спасательный круг. Она снова задумалась.

– «Как заработать первый миллион».

– Блестяще! Великолепно! – вскричал он, с трудом подавив приступ кашля. – Прямо слов нет. Я влюблен, – зачастил он, предвидя большой успех, большой доход, большой гонорар и новых клиентов, которые будут просить «Бэррона и Хайнза» сделать для них то, что они сделали для Лэнсинга. Не говоря уж о повышении и прибавке жалованья для него лично. – Действуй, для начала надо написать проспект…

– Да, но что я знаю о том, как делают первый миллион? – обескураженно спросила Кэрлис. Она думала, что ее просят просто придумать название для книги.

– А что, в аналитических обзорах для Бета Тренда ты разбираешься? – возразил Том.

– Слабо, – призналась она, и, глядя ей вслед, Том подумал, что, если присмотреться по-настоящему, за внешностью карьерной дамы скрывается вполне привлекательная женщина. Разумеется, сам он по-настоящему не присматривался. Будучи женат уже больше десяти лет, Том взял себе за правило никогда не заводить романов на работе. К тому же ему нравились такие женщины, с которыми нигде не появишься.